© РИА Новости, Алексей Даничев | Перейти в фотобанкЖенщины-неэстонки — в большинстве своем русскоязычные — оказались последними по уровню зарплат в этой стране, даже если они хорошо владели эстонским, свидетельствует статистика. Даже мужчины с самым низким доходом и почти не знающие эстонского получают на 10% больше самых высокооплачиваемых женщин.
Кто такие русскоязычные женщины Эстонии? Кто они на рынке труда? Мы знаем о них крайне мало. В эстонских СМИ редко заходит речь о какой-нибудь успешной русскоязычной женщине. Яна Тоом, Виктория Ладынская-Кубитс, Елена Скульская, Ольга Темникова, Элина Нечаева и Таня Михайлова-Саар — редкие исключения, которые в Эстонии на виду и находятся в статусе лидера общественного мнения. Давно пришло время, чтобы вывести русскоязычных женщин из тени и говорить о них больше, пишет Ирис Петтай в Postimees.
Без сомнения, следует говорить и о том, почему все-таки речь идет о более слабой и невидимой части рынка труда. И должно ли это так и оставаться?
Гражданки Эстонии и владеющие эстонским языком на рынке труда занимают лучшие позиции, но те, кто этим критериям не отвечает, занимают худшие. Это гарантирует, что эстонцев на уровне руководителей и специалистов высшего звена — 37,1%, а неэстонцев, среди которых граждан и владеющих эстонским меньше, на той же позиции всего 24,8%. Очевидно, по той же причине среди тех, кто выполняет простейшую работу, у неэстонцев очевидный перевес (76-82%).
Последние по уровню зарплат на рынке труда
Большее внимание на русскоязычных женщин стали обращать лет десять назад, когда специалисты Департамента статистики подсчитали разницу в зарплате с учетом трех признаков: пол, национальность и знание эстонского языка. Вырисовался обескураживающий рейтинг, в котором женщины-неэстонки оказались последними по уровню зарплат, даже в том случае, если они хорошо владели эстонским.
Расчеты проводились исходя из уровня зарплат эстонских мужчин, который в Эстонии является наиболее высоким и который был взят за 100%. Эстонские женщины и русскоязычные женщины с хорошим эстонским зарабатывали на треть меньше, а женщины с плохим знанием эстонского — наполовину меньше, чем мужчины-эстонцы. Зарплаты мужчин значительно превышали женские. Даже группа мужчин с наиболее низким доходом (плохо владеющие эстонским мужчины) зарабатывала примерно на 10% больше, чем женщины с самым высоким доходом.
Больших изменений в этом рейтинге до сих пор не произошло.
Шаткая позиция на рынке труда
Положение русскоязычных женщин в своей докторской диссертации проанализировала социолог Кадри Аавик в 2015 году. Она провела интервью с руководителями из числа русскоязычных женщин и эстоноязычных мужчин, сравнив их карьеры. Если у мужчин карьера в основном была гладкой и представляла собой успешное движение вверх, то у русскоязычных женщин карьера зачастую представляла собой постепенное движение вниз, где успех и неудачи периодически чередовались, или же топтание на месте.
Немецкий социолог и выдающийся мыслитель Ульрих Бек писал о положении женщин на рынке труда, что женщины захватили «тонущие корабли». Часто они работают в сферах, где происходят быстрые перемены и рационализация: в электронной, пищевой, текстильной промышленности, пошиве одежды. С развитием технологий женщины легко потеряют свои места. Женщины работают на местах, где будущее туманно: секретарями, продавцами, учителями (особенно в сельских школах), на производстве.
Эстонии необходима новая парадигма мышления, согласно которой русскоязычная женщина на рынке труда будет рассматриваться не только с точки зрения знания эстонского языка и наличия гражданства, а как равноправная, интересная и разносторонняя личность, таланты которой нуждаются в поддержке, признании и развитии.
Все это прекрасно характеризует и русскоязычных женщин, особенно тех, кто живет в Ида-Вирумаа, где почти все время после восстановления независимости приходилось переживать множество банкротств. Так, например, нарвитянкам пришлось пережить банкротство легендарной Кренгольмской мануфактуры, просуществовавшей 153 года: в течение двух десятилетий без работы остались 13 000 человек, большую часть которых составляли русскоязычные женщины.
Традиционные гендерные роли
Из русскоязычных женщин и мужчин большинство (около 80%) поддерживает традиционные гендерные роли, согласно которым женщина должна выполнять женскую, а мужчина — мужскую работу, основная задача женщины — создать семью и рожать, а роль мужчины — делать карьеру и зарабатывать деньги. Из эстонских женщин эти позиции разделяют 43-46%, из эстонских мужчин — 58-62%. В таком сожительстве/браке женщине ради семьи приходится жертвовать своей индивидуальностью, возможностями самореализации, планами на жизнь и т.п., чего не происходит в браке, основанном на равноправных отношениях. Гендерные роли неизбежно ставят женщин и в материальную зависимость от мужчин и являются одной из основных причин, по которым русскоязычные женщины менее активны и предприимчивы на рынке труда.
Стереотипна и позиция, согласно которой хорошая женщина всегда подчиняется своему мужчине, даже если с ним не согласна, и с этим согласна каждая третья русскоязычная женщина и две трети русскоязычных мужчин. Шесть процентов русскоязычных женщин и 20% мужчин считает долгом женщины подчиняться супругу даже в случае плохого обращения.
Исследование, проведенное в прошлом году Эстонским институтом открытого общества, показало, что русскоязычные женщины и мужчины зачастую испытывают неравное обращение, в первую очередь в связи с недостаточным знанием эстонского языка, национальностью, возрастом и полом.
Худшие условия труда
У эстонцев значительно больше возможностей участвовать в обмене информацией по работе и принятии решений, развивать навыки в IT-сфере, управляться с современной техникой, выбирать часы работы (когда начать, когда закончить), работать из дома и т.д.
Подытоживая, следует отметить, что слабую позицию русскоязычных женщин на рынке труда нельзя объяснить лишь плохим знанием эстонского языка и отсутствием эстонского гражданства. Конечно, оба этих фактора играют существенную роль, однако они далеко не единственные. Нынешняя парадигма мышления, восходящая к 90-м годам прошлого века, является сильно упрощенной и отстает от времени, поскольку не позволяет объяснить и преодолеть многие барьеры и препятствия при применении русскоязычной рабочей силы, будь то неравное и дискриминирующее обращение, сильное гендерное неравенство, некачественная организация трудовой жизни и т.п.
Эстонии необходима новая парадигма мышления, согласно которой русскоязычная женщина на рынке труда будет рассматриваться не только с точки зрения знания эстонского языка и наличия гражданства, а как равноправная, интересная и разносторонняя личность, таланты которой нуждаются в поддержке, признании и развитии. Потенциал русскоязычных женщин заслуживает того, чтобы его раскрыть и применить.
© РИА Новости, Алексей Даничев | Перейти в фотобанкЖенщины-неэстонки — в большинстве своем русскоязычные — оказались последними по уровню зарплат в этой стране, даже если они хорошо владели эстонским, свидетельствует статистика. Даже мужчины с самым низким доходом и почти не знающие эстонского получают на 10% больше самых высокооплачиваемых женщин.Кто такие русскоязычные женщины Эстонии? Кто они на рынке труда? Мы знаем о них крайне мало. В эстонских СМИ редко заходит речь о какой-нибудь успешной русскоязычной женщине. Яна Тоом, Виктория Ладынская-Кубитс, Елена Скульская, Ольга Темникова, Элина Нечаева и Таня Михайлова-Саар — редкие исключения, которые в Эстонии на виду и находятся в статусе лидера общественного мнения. Давно пришло время, чтобы вывести русскоязычных женщин из тени и говорить о них больше, пишет Ирис Петтай в Postimees. Без сомнения, следует говорить и о том, почему все-таки речь идет о более слабой и невидимой части рынка труда. И должно ли это так и оставаться? Гражданки Эстонии и владеющие эстонским языком на рынке труда занимают лучшие позиции, но те, кто этим критериям не отвечает, занимают худшие. Это гарантирует, что эстонцев на уровне руководителей и специалистов высшего звена — 37,1%, а неэстонцев, среди которых граждан и владеющих эстонским меньше, на той же позиции всего 24,8%. Очевидно, по той же причине среди тех, кто выполняет простейшую работу, у неэстонцев очевидный перевес (76-82%). Последние по уровню зарплат на рынке труда Большее внимание на русскоязычных женщин стали обращать лет десять назад, когда специалисты Департамента статистики подсчитали разницу в зарплате с учетом трех признаков: пол, национальность и знание эстонского языка. Вырисовался обескураживающий рейтинг, в котором женщины-неэстонки оказались последними по уровню зарплат, даже в том случае, если они хорошо владели эстонским. Расчеты проводились исходя из уровня зарплат эстонских мужчин, который в Эстонии является наиболее высоким и который был взят за 100%. Эстонские женщины и русскоязычные женщины с хорошим эстонским зарабатывали на треть меньше, а женщины с плохим знанием эстонского — наполовину меньше, чем мужчины-эстонцы. Зарплаты мужчин значительно превышали женские. Даже группа мужчин с наиболее низким доходом (плохо владеющие эстонским мужчины) зарабатывала примерно на 10% больше, чем женщины с самым высоким доходом. Больших изменений в этом рейтинге до сих пор не произошло. Шаткая позиция на рынке труда Положение русскоязычных женщин в своей докторской диссертации проанализировала социолог Кадри Аавик в 2015 году. Она провела интервью с руководителями из числа русскоязычных женщин и эстоноязычных мужчин, сравнив их карьеры. Если у мужчин карьера в основном была гладкой и представляла собой успешное движение вверх, то у русскоязычных женщин карьера зачастую представляла собой постепенное движение вниз, где успех и неудачи периодически чередовались, или же топтание на месте. Немецкий социолог и выдающийся мыслитель Ульрих Бек писал о положении женщин на рынке труда, что женщины захватили «тонущие корабли». Часто они работают в сферах, где происходят быстрые перемены и рационализация: в электронной, пищевой, текстильной промышленности, пошиве одежды. С развитием технологий женщины легко потеряют свои места. Женщины работают на местах, где будущее туманно: секретарями, продавцами, учителями (особенно в сельских школах), на производстве. Эстонии необходима новая парадигма мышления, согласно которой русскоязычная женщина на рынке труда будет рассматриваться не только с точки зрения знания эстонского языка и наличия гражданства, а как равноправная, интересная и разносторонняя личность, таланты которой нуждаются в поддержке, признании и развитии. Все это прекрасно характеризует и русскоязычных женщин, особенно тех, кто живет в Ида-Вирумаа, где почти все время после восстановления независимости приходилось переживать множество банкротств. Так, например, нарвитянкам пришлось пережить банкротство легендарной Кренгольмской мануфактуры, просуществовавшей 153 года: в течение двух десятилетий без работы остались 13 000 человек, большую часть которых составляли русскоязычные женщины. Традиционные гендерные роли Из русскоязычных женщин и мужчин большинство (около 80%) поддерживает традиционные гендерные роли, согласно которым женщина должна выполнять женскую, а мужчина — мужскую работу, основная задача женщины — создать семью и рожать, а роль мужчины — делать карьеру и зарабатывать деньги. Из эстонских женщин эти позиции разделяют 43-46%, из эстонских мужчин — 58-62%. В таком сожительстве/браке женщине ради семьи приходится жертвовать своей индивидуальностью, возможностями самореализации, планами на жизнь и т.п., чего не происходит в браке, основанном на равноправных отношениях. Гендерные роли неизбежно ставят женщин и в материальную зависимость от мужчин и являются одной из основных причин, по которым русскоязычные женщины менее активны и предприимчивы на рынке труда. Стереотипна и позиция, согласно которой хорошая женщина всегда подчиняется своему мужчине, даже если с ним не согласна, и с этим согласна каждая третья русскоязычная женщина и две трети русскоязычных мужчин. Шесть процентов русскоязычных женщин и 20% мужчин считает долгом женщины подчиняться супругу даже в случае плохого обращения. Исследование, проведенное в прошлом году Эстонским институтом открытого общества, показало, что русскоязычные женщины и мужчины зачастую испытывают неравное обращение, в первую очередь в связи с недостаточным знанием эстонского языка, национальностью, возрастом и полом. Худшие условия труда У эстонцев значительно больше возможностей участвовать в обмене информацией по работе и принятии решений, развивать навыки в IT-сфере, управляться с современной техникой, выбирать часы работы (когда начать, когда закончить), работать из дома и т.д. Подытоживая, следует отметить, что слабую позицию русскоязычных женщин на рынке труда нельзя объяснить лишь плохим знанием эстонского языка и отсутствием эстонского гражданства. Конечно, оба этих фактора играют существенную роль, однако они далеко не единственные. Нынешняя парадигма мышления, восходящая к 90-м годам прошлого века, является сильно упрощенной и отстает от времени, поскольку не позволяет объяснить и преодолеть многие барьеры и препятствия при применении русскоязычной рабочей силы, будь то неравное и дискриминирующее обращение, сильное гендерное неравенство, некачественная организация трудовой жизни и т.п. Эстонии необходима новая парадигма мышления, согласно которой русскоязычная женщина на рынке труда будет рассматриваться не только с точки зрения знания эстонского языка и наличия гражданства, а как равноправная, интересная и разносторонняя личность, таланты которой нуждаются в поддержке, признании и развитии. Потенциал русскоязычных женщин заслуживает того, чтобы его раскрыть и применить.
Комментарии (0)