СМИ

Президент России Владимир Путин в очередной раз высказался насчет истории Второй мировой войны. Выступая 20 декабря на неформальном саммите Содружества Независимых Государств (СНГ), он, похоже, обвинил в развязывании войны Польшу, приуменьшив ответственность СССР, — если не отвергнув ее напрочь.

«Именно они, преследуя свои узкокорыстные, непомерно возросшие амбиции, подставили свой народ, польский народ, под военную машину Германии и, больше того, способствовали вообще тому, что началась Вторая мировая война», — заявил Путин.

Последовали гневные отповеди. МИД Польши осудил его заявления, назвав их «сталинской пропагандой» и обвинив российского лидера в подрыве совместных усилий «по поиску истины и примирения в польско-российских отношениях».

«Отрицать, что Сталин вступил в сговор с Гитлером и уничтожил Польшу — безумие, — твитнул бывший премьер-министр Бельгии и видный член Европейского парламента Ги Верхофстадт (Guy Verhofstadt). — Путинская Россия по-прежнему славит это чудовище». Премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий (Mateusz Morawiecki) в эмоциональном заявлении обвинил Путина в том, что тот «лгал о Польше, неоднократно и умышленно».

«Российский народ заслуживает того, чтобы знать истину», — добавил он.

Пристрастие Путина к историческим отсылкам хорошо известно, но его замечания в прошлом месяце прозвучали необычно даже по его меркам. Он почти час беседовал на эту тему с восемью коллегами — лидерами государств, и те всю дорогу сидели с каменными лицами (хотя президент Белоруссии Александр Лукашенко, судя по всему, даже записывал).

Пространная тирада Путина с ревизионистским уклоном стала реакцией на резолюцию Европейского парламента от 19 сентября 2019 года «О важности сохранения исторической памяти для будущего Европы».

Помимо прочего, резолюция осудила Россию за «обеление преступлений, совершенных советским тоталитарным режимом», обвинила СССР (наряду с нацистами) в развязывании Второй мировой войны и призвала к демонтажу советских военных мемориалов по всей Европе.

Последний пункт Путина, по-видимому, разозлил особенно. «Наши простые бойцы Красной армии, которым были поставлены памятники, в том числе и выходцы из сегодня независимых абсолютно государств, которые были созданы после роспуска Советского Союза, это и ваши предки тоже, им были поставлены памятники в Европе, — сообщил он своим авторитарным коллегам. — Они же самые простые люди. Вот эти красноармейцы, кто они такие? В основном крестьяне, рабочие. И многие из них пострадали от того же самого сталинского режима: кто-то был раскулачен, родственники кого-то были сосланы в лагеря. Эти люди погибли, освобождая страны Европы от нацизма».

Но необычными показались не только путинские комментарии, но и манера убеждения. Перед Путиным лежала кипа архивных документов, откуда он зачитывал длинные пассажи в поддержку своей версии истории.

Я историк, и то, как Путин склеивает свою трактовку истории из разрозненных архивных документов, мне показалось странно знакомым, — и я решил проверить его на достоверность. Я проверил все процитированные им документы — до единого.

Вердикт такой: как историк-любитель Путин не получит проходного балла ни в одном уважаемом университете и не сможет опубликоваться ни в одном престижном научном журнале. Хотя фактическая сторона вопросов не вызывает, он исказил доказательства, чтобы доказать свое предвзятое мнение. Допустил он и ряд грубых упущений.

Претензии Путина можно сгруппировать в три категории: во-первых, он утверждает, что пакт Молотова-Риббентропа от августа 1939 года, соглашение, приведшее к разделу Польши и — с этим согласны большинство историков — ускорившее Вторую мировую войну, в контексте эпохи никоим образом не уникален. Путин приводит в пример Мюнхенское соглашение 1938 года, позволившее нацистской Германии захватить часть Чехословакии с полного одобрения Британии и Франции.

«Раздел Чехословакии был предельно жестоким и циничным, — заявил Путин на саммите СНГ. — По сути, это был грабеж. Можно со всеми основаниями утверждать: именно Мюнхенский сговор послужил поворотным моментом в истории, после которого Вторая мировая война стала неизбежной».

Однако Путин утверждает, что если бы французы исполнили свое обязательство защитить Чехословакию от немецкого вторжения (Париж и Прага подписали союзный договор в 1924 году), Советский Союз, заключивший с Прагой отдельный договор, был готов прийти ей на помощь. Загвоздка заключалась в том, что у Советов не было общей границы с Чехословакией — а значит, они зависели от разрешения Румынии или Польши на транзит советских войск. А те же поляки сотрудничать желанием не горели.

В пример польской враждебности Путин привел донесение Якова Сурица, советского посла в Париже, наркому иностранных дел Максима Литвинову, убежденному стороннику коллективной безопасности, от 25 мая 1938 года. Суриц рассказывает о беседе с тогдашним премьер-министром Франции Эдуаром Даладье (?douard Daladier). Последний пытался выяснить, можно ли положиться на польское правительство при защите Чехословакии от немецкого вторжения.

«Не только не приходится рассчитывать на польскую поддержку, но нет уверенности, что Польша не ударит с тыла», — сокрушался Даладье. Он потребовал от польского посла в Париже Юлиуша Лукасевича (Juliusz Lukasiewicz) ясного и недвусмысленного ответа, пропустит ли Польша советскую помощь. «Лукасевич ответил отрицательно. Даладье спросил тогда, пропустят ли они советские аэропланы. Лукасевич сказал, что поляки откроют по ним огонь».

Есть резон усомниться, верно ли Даладье трактует польские намерения. Но сам документ — не подделка, он давно известен. Получив такое донесение, у советских лидеров были все основания сомневаться в доброй воле Польши, попроси Чехословакия советского вмешательства.

Более того, даже беглый взгляд на динамику русско-французских отношений на отрезке между Китайско-советским договором о взаимопомощи 1935 года и Мюнхенским соглашением 1938 года показывает, что у Сталина были все основания сомневаться в надежности Франции в отражении немецкой агрессии. Французы изо всех сил старались сделать договор с Советским Союзом максимально беззубым: мало кого в Париже радовала перспектива защищать кровавый коммунистический режим от немецкой агрессии.

Но — и здесь интерпретация Путина действительности противоречит — утверждать, что Сталин, со своей стороны, воспользовался бы шансом и поддержал Францию в войне против Германии в 1938 году — наивно. В самом деле, ни одно из приведенных им «доказательств» не доказывает, что Советский Союз был искренне привержен делу защиты Чехословакии. Обвиняя британцев и французов в «цинизме», он, похоже, не желает признавать Сталина циничным манипулятором, который был бы на седьмом небе от счастья, если бы Германия и Запад сцепились не на жизнь, а на смерть.

В конце концов, Сталин, — как и тогдашний премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен (Neville Chamberlain) и тот же Даладье, — пытался выиграть время, и предполагаемое несогласие Польши на транзит советских войск служило скорее удобным оправданием бездействия, нежели реальным препятствием для советской войны против Германии на ранней стадии. Президент Чехии Эдвард Бенеш (Edvard Benes) позже признался, что Сталину никогда не верил: «Правда в том, что Советы нам помогать не хотели».

Вторая часть ревизионистской легенды Путина касается политики Польши в преддверии Второй мировой войны. Вкратце, он утверждает, что Польша сама навлекла на себя многие из собственных бед, поскольку не только помешала Советам прийти на помощь Чехословакии, но и вступила в явный сговор с Германией, поучаствовав в ее разделе. (Польша прибрала к рукам осколки Тешинской Силезии — сегодня это восточная оконечность Чешской Республики — в октябре 1938 года, выдвинув Чехословакии ультиматум о передаче региона). В поддержку своей версии Путин приводит ряд интересных доказательств, в том числе малоизвестные польские документы, где излагается план военных действий против Чехословакии, если та не откажется от территории добровольно.

Cсылается он и на документы, историкам давно знакомые, — в том числе телеграмму посла Германии в Варшаве Ханса-Адольфа фон Мольтке (Hans-Adolf von Moltke) о встрече с министром иностранных дел Польши Юзефом Беком (J?zef Beck). Бек «выразил большую благодарность за лояльную трактовку польских интересов на Мюнхенской конференции, а также за искренность отношений во время чешского конфликта. Правительство и общественность Польши полностью отдают должное позиции фюрера и рейхсканцлера».

Путинская интерпретация хромает, потому что он не отличает оппортунистского захвата части давно оспариваемой территории, считавшейся необходимой для национальной обороны, не в последнюю очередь против Германии, и активным сговором с нацистской Германией ради достижения этих целей.

В самом деле, как давно утверждает польско-американский историк Анна Ценцяла (Anna Cienciala), польский кабинет с решениями не торопился и против военных действий против Германии в защиту Чехословакии не возражал, — если в борьбу вступят Франция и Великобритания. Тому имеется множество свидетельств, в том числе в российских архивах, однако ни одно из них на стол Путину не легло.

Третья часть путинского урока истории сосредоточилась адресно на антисоветских и антисемитских заявлениях польских лидеров. В качестве одного из доказательств приводится разговор 20 сентября 1938 года между Адольфом Гитлером и польским послом в Германии Юзефом Липским (J?zef Lipski). Гитлер сообщил, что раздумывает о высылке евреев в колонии (предположительно в Африку), если его поддержит польская, венгерская и румынская сторона. Согласно донесению Липского Беку, он ответил, что «что если это произойдет, если это найдет свое разрешение, мы поставим ему — Гитлеру — прекрасный памятник в Варшаве».

Это донесение находится в открытом доступе по крайней мере с 1948 года, когда оно впервые появилось в двухтомном советском сборнике документов о событиях, предшествующим Второй мировой войне. Но Путин, похоже, услышал о ней впервые — и возмутился. Президент России процитировал доклад Липского на саммите СНГ, а затем вернулся к нему несколько дней спустя в своем выступлении на заседании коллегии Минобороны.

«Сволочь, — негодовал Путин, — свинья антисемитская, по-другому сказать нельзя. Он полностью солидаризировался с Гитлером в его антисемитских настроениях и, более того, за издевательства над еврейским народом обещал поставить ему памятник в Варшаве». Обвинение в антисемитизме прозвучало так, словно это Польша разожгла Вторую мировую, — и вызвало осуждение Варшавы.

Что антисемитизм был распространен в Восточной Европе как в межвоенный период, так и после войны, вряд ли можно назвать откровением, — и Польша тут не исключение. Антисемитские взгляды питали и советские лидеры, а сам Сталин в последние годы жизни развернул антисемитскую кампанию. В этом более широком контексте нападки Путина на Липского вызывают недоумение.

Но еще большее недоумение вызывают его разглагольствования, будто советская армия спасла в Польше «много жизней», заняв восточную половину страны в сентябре 1939 года. Если бы не Советы, утверждал Путин, многих евреев, живших в занятой СССР части Польши «вырезали или отправили бы в печи». Однако он забыл упомянуть, что в 1941 году Советы сдали эти территории немцам, и те приступили к уничтожению евреев.

Наряду с этим Путин и словом не обмолвился о жертвах советской оккупации, в частности об убийстве около 22 тысяч офицеров польской армии в Катынском лесу, — хотя это преступление советского режима до сих пор живо в польской исторической памяти. Эти вопиющие упущения ничуть не укрепляют его аргументацию.

Не красит путинскую аргументацию и преуменьшение роли пакта Молотова-Риббентропа, — он упомянул его вскользь, говоря о «разделе территории независимых государств». Сравнивания Мюнхенское соглашение и Советско-германский пакт 1939 года, он не признает, что Британия и Франция территорий у суверенных стран не отбирали, а Сталин ровно это проделал с Польшей.

Более того, Путин напрочь игнорирует давно имеющиеся свидетельства советско-германских дискуссий 1939-1940 годов, в том числе стенограммы разговоров между Гитлером и Молотовым, где подчеркиваются советские территориальные аппетиты в Европе, а Сталин вырисовывается циничным, жестоким тираном, каким его и запомнила история.

Учитывая эти передергивания и вопиющие упущения, путинские уроки ревизионистской истории неубедительны, хотя некоторые из приведенных им доказательств сами по себе неоспоримы, а его более широкая точка зрения об общей ответственности за развязывание Второй мировой войны не лишена здравого смысла.

Но «общая» отнюдь не означает, что ответственность некоторых стран несоизмеримо выше. Путин прав, критикуя воплощенную в резолюции Европейского парламента идею, что Москва и Берлин несут равную ответственность. Нет никаких сомнений в том, что львиная доля вины лежит на Гитлере. Европейские парламентарии, осмелившиеся утверждать противное, идут вразрез с общепринятой исторической точкой зрения. В то же время отрицать всякую ответственность СССР, — как это сделал Путин, — столь же неразумно.

В битве Путина с призраками истории есть и положительный момент. В последние годы, во многом благодаря его попыткам разоблачить «фальсификаторов» истории, российские архивы ускорили усилия по рассекречиванию, сняв гриф «совершенно секретно» с тысяч документов, ставших достоянием общественности. Обращаясь к советским ветеранам Второй мировой войны 18 января, Путин пообещал рассекретить еще больше документов. «Мы обязательно создадим центр архивных документов, кино- и фотоматериалов, и мы заткнем рот тем, кто пытается переиначить историю и подать ее в ложном свете», — заявил он, имея в виду поляков и других очернителей.

Никогда прежде российские архивы не были столь открыты. Тоненькая струйка документов превратилась в огромный поток. Многие из них доступны в интернете — в том числе огромная коллекция первоисточников из архивов разведки, вооруженных сил и министерства иностранных дел о советской внешней политике в преддверии Второй мировой войны. Если не брать во внимание любительские выходки Путина, у настоящих историков сейчас — золотое время для изучения российского прошлого.

Выступление Путина 20 декабря подчеркивает, насколько понимание истории Второй мировой войны важно для понимания российского настоящего. Российский президент выступил против целенаправленных, по его мнению, попыток Запада принизить вклад России в освобождение Европы от нацизма. Но при этом он исказил факты, представив версию событий, которая серьезным историкам покажется неубедительной.

Но российский президент знает, что история как оружие экспертной оценки не требует. Предполагаемая аудитория его ревизионистской лекции — обычные русские, а они, вероятно, уже усвоили главный урок от будущего профессора Путина: Запад стремится лишить их славы, которую их предки снискали на поле брани.

Сергей Радченко — профессор международной политики и директор по исследованиям Школы права и политики при Кардиффском университете. Автор книги «Непрошеные мечтатели: неудача Советского Союза в Азии в конце холодной войны».