СМИ

© REUTERS, Athit PerawongmethaРоссийский и китайский режимы начинают действовать по-новому, предпочитая не обострять ситуацию под влиянием протестов, отмечает автор. Он почему-то не сравнивает эти действия с репрессивными акциями французского правительства против выступлений «желтых жилетов». И в других странах Европы режимы применяют слезоточивый газ и жесткие методы разгона демонстраций. Игнорируем?Явная победа гонконгских демонстрантов и мини-оттепель, которая наблюдается сегодня в России, являют собой любопытные отклонения от традиционной практики двух режимов, которые, как известно, не привыкли давать задний ход. Может быть, они решили освоить технику, которую один из исследователей авторитаризма назвал «сдержанной эскалацией»? Коммунистическое правительство материкового Китая годами занималось тем, что сводило на нет британские свободы Гонконга, а протесты как правило игнорировало. Так называемая «революция зонтиков» в 2014 году — серия демонстраций, направленных против намерений Пекина контролировать процесс выдвижения кандидатов и выборов в местные органы власти, — привела к закреплению еще более жесткой избирательной системы. А в апреле прошлого года девять лидеров движения были осуждены за «сговор» и «подстрекательство», которые привели к нарушениям общественного порядка. Даже в относительно либеральном Гонконге режим, подавивший протесты на площади Тяньаньмэнь, не отступил перед лицом негодующего населения. На этот раз складывается иная картина: (гораздо более многочисленные) участники протестов вынудили пропекинского главу Кэрри Лам (Carrie Lam) отложить обсуждение законопроекта, который разрешает экстрадицию из Гонконга на материк, что нанесло бы серьезный удар по судебной независимости специального экономического региона. Ко всему прочему Лам пообещала, что арестов не будет. Тем временем в России при личном вмешательстве президента Владимира Путина — после не слишком многочисленных, но довольно шумных акций протеста — был освобожден журналист-расследователь Иван Голунов, арестованный по очевидно сфабрикованному обвинению в сбыте наркотиков, а также отклонен план по строительству храма на месте общественного сквера в Екатеринбурге. В понедельник активисту оппозиции Леониду Волкову, дважды наказанному за одно и то же «преступление», а именно за призыв людей к участию в несанкционированном митинге, совершенно неожиданно заменили 20-дневный срок на восемь дней, и Волков вышел на свободу. Новых уступок ожидают от президента в четверг, когда он будет проводить свой ежегодный марафон — прямую линию с участием избирателей. Возможно, одним из ее результатов станет отказ от планов по строительству гигантской свалки в Архангельской области на севере России, которые привели к ожесточенным столкновениям между местными жителями и полицией. Различия между ситуациями в Китае и России очевидны: в Гонконге масштабы протестов и уступок оказались намного больше. Но интригует не это, а то, что оба авторитарных режима пошли на уступки в тех ситуациях, когда могли поступить иначе, — а именно отстоять свои позиции репрессивными методами, для осуществления которых у них достаточно возможностей. Разумеется, и Путин, и президент Китая Си Цзиньпин знают, что путь либерализации может оказаться очень скользким. В своем исследовании 2017 года политолог Даниэль Трейсман (Daniel Treisman) из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, который изучил все случаи демократизации в период с 1800 по 2015 год, назвал этот путь одной из самых распространенных фатальных ошибок, которые допускают диктаторы. Они запускают ограниченный цикл реформ, полагая, что это поможет стабилизировать режим, а потом теряют над ним контроль. Путин видел, как это работает, на примере собственной страны: попытка советского лидера Михаила Горбачева ослабить государственную хватку привела к краху коммунистического режима. Другие ошибки, о которых говорит Трейсман, это переоценка народной поддержки и «чрезмерное давление». Любой режим в некоторой степени зависит от народной поддержки, и найти правильный баланс между репрессиями и уступками бывает очень сложно. Как правило, эту работу выполняют для авторитарных правителей эскалация и пропаганда — до тех пор, пока они не падут. Вот почему мы видим так мало успешных примеров нелиберальных режимов, которым удается балансировать между эскалацией и уступками. Однако такие примеры есть. В 2014 году Дана Мосс из Калифорнийского университета в Ирвайне описала случай Иордании, ближневосточного королевства, которому удалось избежать революции во время «арабской весны». Режим, который использовал тот же самый набор репрессивных тактик в отношении активистов и защитников демократии, что Россия и Китай, начал идти на компромисс с теми, кто, как им казалось, выдвигал более или менее приемлемые требования, одновременно подвергая жестким репрессиям тех, кто бескомпромиссно призывал к революции. Мосс написала: «„Арабская весна" (по крайней мере, временно) упразднила некоторые общепринятые формы репрессий и вынудила режим приспособиться к общественному протесту — в случае, если его участники не прибегали к известным методам или лозунгам революционеров из соседних стран, например, к массовым забастовкам и призывам к свержению режима. Хотя с 2011 года на улицах все чаще звучат подобные призывы, режим будет редко прибегать к жестоким репрессиям в том случае, если он отдает приоритет социальной стабильности, а не удержанию власти любой ценой, — последний подход иллюстрируют автократические режимы ливийского диктатора Муамара Каддафи (Muammar Gaddafi) и сирийского лидера Башара Асада (Bashar al-Assad)». Скорее всего, именно эту динамику «сдержанной эскалации» в терминах Мосс мы наблюдаем сегодня как в России, так и в Китае. Путин, очевидно, понимает, что ему следует действовать осторожно: он уже не может похвастаться 80-процентным рейтингом одобрения, тогда как российские граждане, кажется, порядком устали от его военных авантюр за рубежом при наличии множества неразрешенных внутренних проблем. В то время как Си явно не нужна внутренняя нестабильность в период беспощадной торговой войны с США. Оба, как кажется, готовы пойти на уступки по ряду не слишком острых вопросов. Даже без закона об экстрадиции Гонконг остается под жестким контролем Пекина, и если протестующие дадут понять, что намерены положить этому конец, вероятно, реакция правительства будет более решительной. Что касается России, то ни арест Голунова, ни строительство церкви не были для Путина принципиальными вопросами, и вмешательство в их разрешение только помогло ему набрать лишних очков в свою пользу; а вот когда после освобождения Голунова активисты продолжили выражать недовольство несправедливыми арестами, это обернулось задержанием примерно 500 человек в Москве. У российского и китайского режимов достаточно времени и ресурсов для создания собственных версий иорданской модели, в которой активисты в конечном итоге понимают, что могут привлечь благосклонное внимание правителей в том случае, если выдвигают небольшие требования и демонстрируют готовность к переговорам, тогда как, требуя большего, они рискуют получить по шапке и оказаться за решеткой. Режимы будут усваивать эти уроки по ходу дела, активисты — тоже.