СМИ

© HBO 2019Взрыв на Чернобыльской АЭС произошел 26 апреля 1986 года. Ликвидировать последствия катастрофы направляли спасателей, военных и просто добровольцев со всего Советского Союза. Журналист «Делфи» пообщался с председателем нарвского союза ликвидаторов катастрофы на Чернобыльской АЭС Сергеем Непримеровым, который был в Припяти и проводил дезактивацию местности. Делфи: Вы смотрели сериал «Чернобыль» от Эйч-би-оу? Сергей Непримеров: Еще не смотрел, занят был, на днях собираюсь скачать и посмотреть. Я слышал про него, очень хочу посмотреть. Мне кажется, большинство воспримет этот сериал за чистую монету. В целом, я хочу, чтобы об этом говорили больше, пресса об этом чаще писала, а не только в конце апреля. — Как вы относитесь к экскурсиям по Припяти? Сейчас есть много туров в зону отчуждения. — Экскурсии надо проводить, нужно показывать это. Но другое дело, председатель белорусского союза мне рассказывал, что в Припяти до сих пор в подвале лежит одежда пожарных. Там фон — очень большой, заходить без защиты туда опасно для жизни. Люди забывают, что такое радиация. — Давайте немного вернемся в прошлое. Вы помните, как вас отправили ликвидировать последствия катастрофы на Чернобыльской АЭС? — По советским законам, каждый мужчина до 50 лет обязан был отслужить в армии. И после этого, отбыть на военных сборах как резервист. Пришла повестка с военкомата — если не явишься, то до 5 лет тюрьмы. И нас всех забирали на 25 суток, тогда мне было 29 лет, а 30 исполнилось уже на Украине. Кого-то повезли в Пярну, кого-то в Йыхви в полк ГО (гражданской обороны — прим. ред.), а там уже за забором паспорт отобрали, переодели в форму. Ничего понятно не было — что мы будем делать. Кто-то поехал на автобусах, наша часть полетела на самолетах. Мы работали в Гомельской области, мыли деревни, города, поселки. Проводили так называемую «дезактивацию местности». Вообще, в ликвидации последствий от взрыва на Чернобыльской АЭС участвовало около миллиона человек. — Чем вы конкретно занимались? — Мы приходили, от всех строений отступали метр от стены и копали. А машина приезжала и обливали стены специальным раствором, а потом чистой водой. Так мы поступали со всеми общественными организациями: детсады, школы, культурные центры. Вывозили дерн на могильники. Бывало, что по полтора метра земли выкапывали. — Это все было в близлежащих районах, а в самой Припяти вы были? — Да, я был. Наш батальон выезжал туда. — И какие впечатления остались? — Весь город же выселили, жителей не было — мертвый город. Едешь на машине — очень жутко. Белье висит на деревьях. Коляска на дороге, окна открыты, музыка играет из квартир — кто-то забыл выключить. Еще один показатель ужаса — новые автобусы на могильнике. На них вывозили людей из города, а потом их невозможно было дезактивировать… На складе были вертолеты, легковые автомобили и много новый техники. В Припяти наша задача заключалась в том, что нам нужно было выбросить все, что находилось на балконах у людей. Был человек — ключник, он открывал все двери, мы заходили и убирали балконы. Работали и на ПУСО — пункт санитарной обработки. На каждой дороге в 30 километрах от черты города стоял такой пункт. Например, мы мыли людей которые ездили работать в Припять. Очищали специальным порошком, водой. Проверяешь технику на степень заражения: 0.3 — 0.4 миллирентген в час было допустимо, больше — на могильник (свалку — прим. ред.) и никакие уговоры не помогали. — Перед тем, как вас отправили туда, вам сказали чем будете заниматься? — Нет, сказали что едем в Чернобыль, а чем там будем заниматься никто не знал. Нас расселили по палаткам. Утром подняли, дали респираторы и отправили на задание. Многих людей отправляли домой, кого-то по болезни, кто-то не мог просто продолжать работать. Народ постоянно менялся. Нас отправляли на 25 суток, а я пробыл там пять месяцев. Некоторые и полгода. Понимаете, эта зараза — не имеет ни цвета, ни запаха, ни вкуса. Сразу никаких болезней не проявилось. А сейчас, я говорю за всех чернобыльцев — нет ни одного здорового ликвидатора. Годам к 40 у всех проблемы с желудком и кровью, болят суставы. У кого-то рак. Но доказать причинно-следственную связь невозможно. В Эстонии только один человек из Тарту через суды смог это сделать. А больны сейчас все.