СМИ

В ночь с двадцать первого на двадцать второе апреля 1920 года в Варшаве был подписан польско-украинский политический договор, заложивший основу военного союза Речи Посполитой и Украинской Народной Республики. Два государства начали борьбу против общего врага — советской России и ее сателлитов. На то время Польша оказалась единственной зарубежной страной, которая предоставила Украине реальную поддержку. Хотя цена такой помощи для УНР была очень высокой.

События, развернувшиеся на территории Украины в конце 1919 года, принесли коренные изменения в украинское национально-освободительное движение. Не выдержав прямого вооруженного столкновения с российскими большевиками и белогвардейцами, изолированная в дипломатической блокаде победоносной Антантой, Украинская Народная Республика потерпела ощутимое поражение — как военное, так и политическое.

Ее правительство потеряло все контролируемые им территории Правобережной Украины: большинство из них захватили деникинцы, район Житомира и Бердичева удерживали «красные», а юго-западную часть Подолья вместе с Каменец-Подольским, временной столицей УНР, по согласию украинского правительства заняли польские войска.

Юзеф Пилсудский планировал нанести советским войскам сокрушительное поражение и триумфально завершить войну, надеясь, что после такой победы он один сможет диктовать большевикам условия мира, устанавливать выгодные ему границы, создавать новые государства и вершить судьбу всей Восточной Европы.

К тому же он хотел проводить вполне самостоятельно, без оглядки на Антанту, свою «российскую» политику, с помощью которой он подвергал их критике за непоследовательность, непродуманность и безразличие к польским интересам.

К генеральному сражению стремились также и большевики, которые надеялись «через труп белой Польши» прийти к своей заветной мечте — мировой революции, чтобы «на штыках принести счастье и мир трудящимся всего человечества».

По словам известного командующего Западным фронтом Михаила Тухачевского, польская кампания должна была бы стать «связующим звеном между революцией Октябрьской и революцией западноевропейской».

Подобное мнение утверждал и один из лидеров украинских большевиков, член военного совета 12-й армии Владимир Затонский, который в интервью московскому издательству «Вечерние известия» открыто заявил, что «только укрепившись на Правобережной Украине», Красная армия сможет «помочь венгерским и немецким товарищам добить польскую шляхту».

Поэтому планы Москвы были еще более грандиозными, чем планы Варшавы. Для их реализации в конце зимы 1920 года советское командование начинает подготовку, наращивая свои силы.

Польша, учитывая меньшую численность войска не могла активно действовать одновременно по всему фронту, поэтому была вынуждена наступать сначала в одном его секторе, а затем, добившись успеха, быстро перебрасывать войска уже на другой, к тому времени пассивный, участок.

Таким образом, отдельные группировки противника разбивались бы последовательно. Однако для воплощения в жизнь такой подходящей концепции было нужно точно определить направление главного удара, который должен был бы предупредить действия врага и разгромить его основные силы.

Взвесив всевозможные аргументы, Пилсудский решил начать действовать на украинском направлении. Семнадцатого апреля 1920 года он издал приказ №2800/III, согласно которому польские войска должны были приступить к оперативному развертыванию, занять исходные позиции и завершить последние приготовления к решительному наступлению.

Целью предстоящей операции был разгром основных сил советского Юго-Западного фронта на Подолье и Волыни и выход на линию Днепра. В тот же день Юзеф Пилсудский издал «оперативную диспозицию относительно наступления на Украине» №2801/ІІІ, в которой назначил срок начала наступления на двадцать пятое апреля.

Одновременно с военными приготовлениями осуществлялось и политическое обеспечение будущей операции на Украине, с тем, чтобы придать ей «привлекательную» форму, представив поляков как союзников и, тем самым, избежать возможных упреков в экспансионизме.

Для этого поляки снова вспомнили о дипломатической миссии УНР, с которой еще в начале декабря 1919 года они прервали официальные переговоры, отложив заключение союзного договора на неопределенный срок. Теперь потребность в таком документе назрела.

Переговоры возобновились одиннадцатого марта, но они снова проходили трудно. Основных пунктов разногласий было два. Во-первых, это линия границы между Украиной и Польшей на Волыни. Польская сторона теперь требовала чуть ли не половину территории бывшей Волынской губернии, в то время, как украинская делегация соглашалась отдать только три северо-западных уезда, что уже было задекларировано ранее.

Во-вторых, поляки соглашались помочь УНР военными и другими средствами отвоевать у большевиков только Правобережную Украину до Днепра, что не устраивало украинскую сторону.

Свою позицию в этом вопросе поляки аргументировали тем, что с формальной точки зрения они могут решать судьбу лишь тех земель, которые до 1772 года входили в состав первой Речи Посполитой.

Левобережная Украина, как известно, была в то время под властью царской России, а, следовательно, юридических прав на нее Варшава не имеет и чужими территориями распоряжаться не может.

Кроме того, это ухудшило бы отношения с Антантой, которая не отказалась от планов возрождения «единой и неделимой» России, помогая теперь генералу Врангелю осуществить из Крыма очередной «крестовый поход» на большевиков.

Председатель директории УНР Симон Петлюра, понимая всю сложность ситуации, был готов пойти на значительные территориальные уступки. Главным для него было заключить союз с поляками и получить от них военную помощь, такую необходимую для возобновления вооруженной борьбы против большевиков за независимую Украину, пусть и в сокращенных границах.

Пятнадцатого марта в письме к премьеру Исааку Мазепе он писал: «Польша должна признать нас, но, очевидно, за дорогую цену: пять уездов Волыни хочет себе взять: Ковельский, Луцкий, Дубенский, Ровенский и часть Кременецкого. Об этом сегодня официально не говорят, но завтра-послезавтра могут решительно заявить. Что нашей миссии повезет отстоять — сказать нельзя. В любом случае без того или иного взаимопонимания с Польшей мы не можем осуществить обновление нашего государственного труда».

Договор с Польшей, по сути, выводил Украину из дипломатического вакуума, созданного вокруг нее западными государствами. Кроме того, общий антисоветский фронт обоих государств, стал бы надежным барьером от экспансионистских амбиций Кремля, гарантом европейской безопасности и стабильности.

Симон Петлюра это хорошо осознавал, а потому, несмотря на негативные стереотипы прошлого, решительно поддерживал польско-украинское взаимопонимание. Об этом в конце марта 1920 года он писал военному министру полковнику Владимиру Сальскому: «Мне неоднократно приходилось говорить с вами на тему польско-украинского взаимопонимания. Это тот этап, через который мы должны перейти. Но этого мало и это в моем понимании не является аргументом, решающим мотивацию потребности этого взаимопонимания.

Мы — Польша и Украина — должны достичь этого понимания, чтобы устоять перед Москвой. Ссылка на историю польско-украинских недоразумений в прошлом для современного реального политика не является аргументом.

Новые отношения требуют со стороны польской стороны коррективов по прошлому, а жизненный интерес Польши заставляет ее иметь самостоятельную Украину. Те украинские деятели, которые толкают нас в объятия Российской Федерации, являются людьми без государственной перспективы, не умеют они подняться выше интересов и вызовов сегодняшнего дня и из-за этого они плохие политики, а их работа вредна для Украины…

Но никогда не забывайте, что польские политики такие как Пилсудский, в самой Польше должны бороться за идею нашей государственности, потому что не все ее понимают, не все ее поддерживают, а есть и такие — и при том достаточно влиятельные, которые в состоянии побороть эту идею…».

В том же письме Петлюра крайне резко отзывается о галицких политиках, которые по понятным причинам выступали категорически против польско-украинского взаимопонимания. По его словам, «галичане своей слепой, безрассудной политикой уже не раз „зарезали" нас; следовательно, их советы, их сентенции являются лишь больным отзывом отчаяния и дезорганизации».

Обращаясь к военному министру, Симон Петлюра отмечал: «Мы должны во имя государственности сейчас не считаться с отчаянием, а иметь твердую государственную волю и не поддаваться на провокацию, все равно последняя происходит из нервов политических, или из сознательных и недобрых побуждений».

Аналогичные мысли содержатся в письме Петлюры к члену директории УНР Федору Швецу от двадцать первого марта. «Без взаимопонимания с Польшей, — писал главный атаман, — мы не можем восстановить нашу государственную жизнь. И как бы нас ни ругали, как бы ни возмущались в наш адрес, это понимание должно произойти во имя государственных интересов. Имею надежду, что это скоро произойдет, и тогда поляки принуждены будут изменить свою политику на Волыни и Подолье».

Первые три недели польско-украинских переговоров прошли в безрезультатных разговорах. Все более очевидным становилось то, что в ближайшей перспективе достичь компромисса не удастся. Время работало против поляков, которые уже начали активные приготовления к военному наступлению на Украину.

Таким образом, польская делегация оказалась в цейтноте, поэтому, чтобы добиться скорейшего результата, она отвергла дипломатическую толерантность и стала говорить с украинскими партнерами на языке ультиматума. Третьего апреля поляки выдвинули свой проект будущего политического соглашения, основные положения которого сводились к следующему:

• Польша только де-факто признает директорию УНР во главе с Симоном Петлюрой как временное правительство и обещает помочь ему освободить только Правобережье не далее границ первой Речи Посполитой 1772 года, где в течение шести месяцев украинское правительство должно созвать учредительный парламент, которому передаст всю полноту власти;
  
• Польша оставляет за собой Восточную Галицию и семь из двенадцати уездов Волынской губернии (Владимир-Волынский, Луцкий, Ковельский, Дубенский, Кременецкий, Острожский и Ровенский);
  
• граница между Польшей и УНР на севере будет проходить вдоль бывшей административной границы Минской губернии, оставляя таким образом устье Припяти на украинской стороне;
  
• украинская сторона обязуется в одностороннем порядке не подписывать никаких соглашений в ущерб польским интересам, а также не вести сепаратных переговоров и не заключать мир с большевиками без согласия с польской стороной;
  
• польской национальной общине на Украине и украинской национальной общине в Польше должны гарантироваться равные автономные права;
  
• интегрирующей частью политического договора должны стать два дополнительных соглашения: хозяйственное (регулировать торгово-экономические отношения и гарантировать выгодное для польских землевладельцев решение аграрного вопроса на Украине) и военное (определять механизмы и объем сотрудничества армий двух государств в борьбе против общего врага);
  
• соглашение является тайным, ни один из его пунктов не подлежит разглашению.
  

Свой проект польская делегация подкрепила категорическим требованием: в течение четырех дней дать четкий ответ — или признать документ целиком, или так же его отклонить. Это был неприкрытый диктат, поэтому украинская делегация отказалась принимать польский вариант договора. Больше всего возмущали минимальные обязательства, которые брала на себя польская сторона, и ее огромные территориальные аппетиты.

Десятого апреля состоялся очередной раунд переговоров. О нем Андрей Ливицкий писал премьеру Исааку Мазепе: «В Страстную субботу (10 апреля — А. Р.) был действительно страстный день. Состоялась последняя польско-украинская конференция. Представители польского министерства иностранных дел заявили нам в ультимативной форме, что они требуют, чтобы границы между Украиной и Польшей прошли за железной дорогой Радзивиллов — Здолбунов — Ровно — Сарны, которая должна отойти к Польше.

Это домогательство было сделано в унизительной для нашего национального достоинства форме. Было добавлено, что польское правительство ждет ответа только до понедельника (двенадцатого апреля) и в случае не удовлетворительного ответа, польское правительство „примет соответствующие консеквенции (выводы)".

Было добавлено, что они не могут говорить с нами как равные с равными, потому что мы не имеем своей территории и stabilite du gouvernement (фр. стабильность правительства — А.Р.)». Каюсь, что я потерял свой "дипломатический такт" и ответил, что полгода разговариваю с поляками только как равный с равными и иначе разговаривать не могу.

Еще добавил, что такой проект границ мы решительно отвергаем прямо сейчас, не дожидаясь понедельника. Мы разошлись с тем, чтобы в ближайшие дни забрать паспорта и ехать на Украину».

Тринадцатого апреля польско-украинские переговоры прервались. На следующий день Андрей Ливицкий в сопровождении польского офицера, капитана Валерия Славека, который был доверенным лицом Юзефа Пилсудского, срочно выехал в Каменец-Подольский.

Там ему удалось убедить большинство членов украинского правительства и руководителей политических партий санкционировать подписание договора с поляками на предложенных ими условиях. Против высказались лишь социал-демократы и эсеры и министры Николай Шадлун и Иван Огиенко.

Перерыв в официальных переговорах не остановил интенсивных закулисных переговоров, которые в дальнейшем проходили в Варшаве. Семнадцатого апреля, того самого дня, когда Пилсудский подписал приказ о наступлении своих войск на Украину, делегации УНР был вручен новый, немного подправленный вариант договора, который снова вызвал негативную реакцию украинских дипломантов.

Однако для длительных дискуссий уже не оставалось времени, ведь наступление должно было начаться ровно через неделю, поэтому поляки согласились на незначительные уступки. Двадцать первого апреля состоялось финальное заседание, на котором обе стороны собирались для того, чтобы подписать согласованный текст политического соглашения.

Однако неожиданно один из членов польской делегации выдвинул новое требование — присоединить к Польше два уезда на Подолье, о которых ранее не было никакой речи.

В ответ Андрей Левицкий заявил, что он слагает с себя обязанности главы делегации УНР и прерывает переговоры.

Переговоры были на грани срыва. Только благодаря напряженным встречам тет-а-тет Юзефа Пилсудского с Симоном Петлюрой и Валерия Славка с Андреем Ливицким поздно ночью стороны вернулись за стол переговоров и все-таки заключили многострадальное соглашение, известное в историографии также как пакт «Пилсудский — Петлюра», хотя свои подписи под ним поставили заместитель министра иностранных дел Польши Ян Домбский и министр иностранных дел УНР Андрей Ливицкий.

Основные положения этого документа были такие:

• Польша безусловно признает независимость Украины во главе с председателем директории УНР Симоном Петлюрой, являющимся носителем законной верховной власти;
  
• к Польше переходит Восточная Галиция и Западная Волынь без Острожского и восточной части Кременецкого уезда, при этом окончательная принадлежность Дубенского, Ровенского и западной части Кременецкого уезда будет определяться позже (поляки рассматривали возможность поменять эти территории на Каменец-Подольский и близлежащие районы);
  
• северная граница между Польшей и УНР остается в основном неизменной, за исключением устья реки Припяти, которое переходило к Польше;
  

• как украинское правительство, так и польская сторона взаимно обязуются не заключать никаких международных договоров, которые могли бы навредить интересам друг друга;
  
• польской национальной общине на Украине и украинской национальной общине в Польше будут гарантироваться равные автономные права;
  
• в будущем будут подписаны еще два польско-украинских документа: военная конвенция, составляющая составную часть политического договора, и отдельное торгово-экономическое соглашение. До созыва учредительного парламента, который должен решить аграрный вопрос на Украине, правовое положение польских землевладельцев будет определяться на основании взаимного согласия между правительствами обеих стран;
  
• политическое соглашение является абсолютно тайным документом, кроме первого пункта, в котором говорится о признании Польшей независимости Украины.
  

Несмотря на то, что украинской делегации все же удалось добиться от поляков целого ряда уступок (безусловное признание независимости УНР и официальное объявление этого факта; уменьшение их «волынских» претензий; обязательство не заключать договоры вопреки интересам Украины), политический договор был заключен под диктатом Варшавы, которая воспользовалась сложным военно-политическим положением УНР.

По договору, Украина выступает как «младший» партнер. Это становится очевидным уже в первой статье, где нет взаимного обоюдного признания сторон, заключивших соглашение.

Кроме того, поляки признают директорию УНР как верховный орган власти, но только под руководством Симона Петлюры. Однако если он умрет или откажется от должности, это может стать причиной к отказу от признания директории во главе с другим человеком.

Также правительство Речи Посполитой принимает на себя роль защитника интересов крупных польских землевладельцев на Украине, чем фактически вмешивается во внутренние дела УНР.

Чтобы обеспечить контроль за соблюдением своих прав, Варшава добилась включения в состав нового украинского правительства двух представителей, занявших ключевые должности: Станислав Стемповский стал министром земледелия, а Генрик Юзевский — заместителем министра внутренних дел.

Пакт «Пилсудский — Петлюра» вызвал бурную реакцию значительной части польского общества. Критические голоса в его адрес звучали отовсюду. Острее всего реагировали правые — национальные демократы.

В прессе и с парламентской трибуны они обвинили правительство в проведении собственной внешней политики за спиной сейма, потребовав обнародование полного текста соглашения с УНР, запугивали население провокационными заявлениями о том, что ради удовлетворения «наполеоновских» амбиций кучки безответственных политиков расплачиваться придется простым полякам, которые теперь будут умирать за Украину, за чужие для них интересы.

В знак протеста против соглашения председатель сеймовой комиссии по иностранным делам эндэк Станислав Грабский демонстративно подал в отставку. При этом он заявил, что, по его убеждению, Польше не следует вмешиваться во внутренние дела украинцев и любой ценой создавать украинское государство.

И хотя, несмотря на этот демарш, профильная парламентская комиссия, благодаря позиции левых и центристов, все же поддержала действия правительства, это не привело к ратификации договора в сейме, на что рассчитывал Юзеф Пилсудский.

С украинской стороны также было немало недовольных. Широкий круг политиков, в том числе и те, кто раньше был лоялен к Симону Петлюре, в частности премьер Исаак Мазепа, высказывались теперь довольно критически по соглашению.

Его категорически отвергали и осуждали все галицкие украинцы. Подобную же позицию занимали и большинство официальных представителей УНР за рубежом. Отсутствие широкой поддержки и позитивного восприятия существенно снижали политическую стоимость польско-украинского взаимопонимания 1920 года.

После заключения политического договора наступила очередь подписать военную конвенцию. С этим документом особых проблем не возникло. Уже через три дня, двадцать четвертого апреля, она была подписана.

Она содержала семнадцать статей, в которых определялись основные условия двустороннего сотрудничества в военной сфере. Так, во время наступления двух союзных армий против большевиков на Правобережной Украине общее оперативное руководство будет осуществлять польское командование.

Украинская сторона обязывалась на своей территории полностью обеспечивать польские войска продуктами питания и фуражом. На период ведения военных действий железнодорожный транспорт на Украине должен будет находиться под контролем польского командования.

Все трофеи, кроме добытых в бою панцирных поездов и других транспортных средств, будут считаться собственностью украинского государства. После выполнения «общего плана совместной акции» и по предложению одной из сторон польские войска должны вернуться домой.

Кроме того, поляки пообещали предоставить украинцам оружие, боеприпасы, снаряжение, одежду и другое военное имущество в количестве, достаточном для организации трех полноценных пехотных дивизий.

Уже на следующий день после подписания военной конвенции, согласно плану, началось наступление польских войск, в котором приняли участие и украинские подразделения.

По этому поводу председатель директории Симон Петлюра обратился к украинскому народу с воззванием, где отмечалось: «…Польский народ в лице своего начальника государства и верховного главнокомандующего войска польского Юзефа Пилсудского, от имени своего правительства признал самостоятельность [украинской] hеспублики и [ее] государственную независимость…

Польская Республика стала на реальный путь помощи Украинской Народной Республике в ее борьбе с московскими большевиками-оккупантами, предоставив возможность частям ее армии формироваться у себя, и эта армия тоже идет сражаться с врагами Украины. Но теперь украинская армия будет сражаться не одна, а вместе с армией дружественной нам Республики Польской против красных империалистов, угрожающих также и свободной жизни польского народа.

Между правительствами Республик Украинской и Польской заключен военный договор, на основании которого польские войска пойдут вместе с украинскими на терн украинский как союзники против одного врага, а по окончанию борьбы с большевиками польские войска будут немедленно выведены в пределы своей республики».

В свою очередь польский государственный и военный лидер Юзеф Пилсудский тоже издал воззвание к украинскому народу, в котором уверял, что польское войско идет на Украину ради того, чтобы помочь ее народу в борьбе за государственную самостоятельность.

«Вместе с польским войском, — говорилось далее в воззвании, — на Украину возвращают ряды отважных ее сыновей под командованием главного атамана Симона Петлюры, которые в Речи Посполитой нашли приют и помощь в самые тяжелые дни жизни украинского народа».

В конце своего обращения Юзеф Пилсудский выражал уверенность в том, что «украинский народ напряжет все свои силы, чтобы при помощи Речи Посполитой завоевать себе свободу и обеспечить плодородными землями своей родины счастье и благосостояние, которыми будет пользоваться при возвращении к мирному труду».

Заявления двух государственных мужей могли стать поворотным пунктом в развитии польско-украинских отношений, но негативные стереотипы прошлого оказались, увы, сильнее.