СМИ

© РИА Новости | Перейти в фотобанкФинский журналист побеседовал с корреспондентом The New Yorker в Москве, который написал книгу о «российском большинстве». Жизнь этих россиян построена на множестве компромиссов, как и на Западе, только компромиссы эти особого рода, считает он. Какого именно, объясняется в логике западных стереотипов. Москва — Существует два основных образа современной России. Первый образ России — страна президента Владимира Путина и его окружения. Второй образ страны — союз активных противников Путина, готовых идти ради своих целей на большой риск. Однако еще есть «российское большинство», которое пытается жить максимально нормально — в ограничениях, установленных системой. Это требует постоянного поиска компромиссов в отношениях с государством и властью. Это «большинство» привлекло внимание корреспондента американского издания The New Yorker в Москве Джошуа Яффа (Joshua Yaffa). Его книга «Меж двух огней» (Between Two Fires), рассказывающая на английском языке о русском компромиссе, вышла в январе 2020 года и уже собрала много положительных отзывов. Недавно Яффа вернулся из тура по презентации книги в Москву, где он живет и работает с 2012 года. За эти годы он успел много написать как о Путине и его окружении, так и о непоколебимых противниках власти. Он считает освещение этого противостояния в журналистике важным делом. «Однако эти работы не показывали жизнь большинства россиян. Тех, кого это противостояние не очень-то интересует», — говорит он в японском ресторанчике в центре Москвы. Поэтому он решил описать путинизм через российское большинство. «Компромисс — это нечто общепринятое и общепризнанное, поэтому эта тема кажется мне интересной и полезной. В российском компромиссе есть нечто особенное, — говорит он. — Здесь очень важную роль играет государство». Этим Россия отличается от Запада, где тоже постоянно ищут компромиссы. В России чиновники занимают сильные позиции, защиты правового государства нет. Государство играет большую роль в экономике, а также, к примеру, в финансировании культуры и науки. Джошуа Яффа обратил на это внимание, но потом наткнулся на статью известного социолога Юрия Левады «Человек лукавый: двоемыслие по-российски», которая появилась в 2000 году. В свое время Левада создал понятие «человека советского», homo sovieticus. Это тип человека, рожденного Советским Союзом, который не доверял государству и не уважал его, но не мог представить свою жизнь без него. «Человек лукавый» — статья о разочарованном либерале. В 1990-е годы все должно было измениться, но уже в конце 90-х он понял, что к власти пришел тип людей, который терпит предательство со стороны властей, но пытается найти пробелы в системе и воспользоваться ими. Благодаря этой статье Яффа понял, что происходит вокруг него. В «лукавстве» следует обратить внимание на один важный аспект, добавляет Яффа. «Лукавость» используется в вертикальных отношениях — например, в отношениях между гражданами и государством. В горизонтальных отношениях, то есть в отношениях между людьми, в свою очередь, много солидарности. О компромиссах в книге рассказывается на разных примерах. Например, руководитель Первого канала Константин Эрнст — один из главных пропагандистов Путина, но в то же время он может реализовывать свою художественную натуру, выпуская артхаусное кино и ставя эффектные постановки. Джошуа Яффа также рассказывает о враче, который оказывал благотворительную помощь детям так называемых повстанческих территорий Восточной Украины, и частично не по своей воле оказался частью пропагандистской машины. Он пишет и о чеченском активисте, борющемся за права человека, который сейчас поддерживает правительство, потому что так может помочь хоть кому-то. В одном из разделов книги рассказывается о группе активистов и историков, которые создали в Перми независимый музей ГУЛАГа. Когда государство взяло музей под свой контроль, в группе произошел раскол. Что лучше: выступить против и — в худшем случае — закрыть музей, или заняться сотрудничеством, чтобы память о системе существовала хоть в каком-то виде? Некоторые идут на компромиссы охотнее других. Обычно россияне время от времени идут на небольшие компромиссы. Как писатель Яффа никого не хотел осуждать. Он говорит, что намеренно искал людей, которых нельзя однозначно отнести к плохим или к хорошим. Конечно, коррумпированные насквозь люди тоже попадались. Он также рассуждает о том, насколько легко в теории занять морально негибкую линию. Однако в реальности ее очень тяжело придерживаться. «Я хотел все это показать, потому что многие западные читатели наверняка полагают, что власть Путина — это плохо, и точка. Но если вы живете в России, в этом вопросе нельзя ставить точку. Это не так легко». Кроме того, у каждого человека одна жизнь, говорит он. Нужно постараться реализовать свои таланты и добиться успеха. Если в России отказаться от этих компромиссов, можно попасть в тюрьму. Ограничения и правила также меняются, что мог заметить и любимец властей авангардист Кирилл Серебренников, который был помещен под домашний арест, а затем — неожиданно освобожден. Также нельзя забывать о размытости границы между компромиссом и конформизмом. То есть нужно понимать, что многие россияне пытаются, как говорит Левада, быть «лукавыми» в отношениях с государством. Они пытаются найти свой путь внутри системы, прогибаются под ее требования и при этом исполняют свои мечты и цели в заданных ограничениях. Самые успешные могут предугадать и реализовать ожидания государства. «Однако вместе все эти компромиссы делают систему более устойчивой». Вместе постоянные компромиссы ведут к коррупции и являются частью путинизма. «Лукавство» устраивает руководство. Джошуа Яффа отмечает, что Владимир Путин в свое время тоже не возник из пустоты. Он был в своем роде ответом на чаяния того времени, которые, правда, могли быть неосознанными. «Он построил систему, которая во многом была возвращением к привычному и приятному взаимодействию с государством». Россия Путина авторитарна. По мнению Яффа, система все же пользуется поддержкой, хотя эта поддержка и не была получена демократическим способом. Дело в том, что в 1990-е годы еще не сформировалось сильное гражданское общество. Еще большее влияние на ситуацию оказал рост цен на нефть. В условиях роста уровня жизни довольство людей сохранить легче. Сейчас гражданское общество постепенно крепнет, что проявляется, к примеру, в протестах. Яффа говорит, что «лукавства» стало меньше, и вместо него появились новые обязательства. «Больше нельзя быть „лукавым", если ты являешься искренним приверженцем какого-нибудь определенного общественного вопроса». Многие представители современной молодежи не хотят «лукавить» в отношениях с государством, говорит Яффа. Они хотят жить в государстве, которое справляется со своими обязанностями. В то же время система стала менее гибкой и более закрытой. «Мне кажется, в последние годы понятие допустимого сужается».