СМИ

На ужесточение курса европейских стран в отношении России рассчитывать не приходится, так что Варшаве следует заняться сохранением современного курса и урегулированием трансатлантических споров, ведь обособление Европы открывает перед Россией широкое поле деятельности.

Недавняя Мюнхенская конференция по безопасности продемонстрировала существование серьезных расхождений в том, как видят мир европейские лидеры и, что показывают результаты опросов, общественность разных стран.

Немцы и французы придерживаются мнения, что большую опасность для их стран представляет сегодня политика Соединенных Шатов, а не России: в Германии и Франции действий Вашингтона опасается 49% опрошенных, а Москвы — соответственно 39% и 40%. Еще ярче эта тенденция видна в ответах на вопрос о доверии к отдельным лидерам. Всего 10% немцев и 9% французов полагают, что «президент Трамп совершает правильные шаги на международной арене», тогда как в верность действий Путин верит соответственно 36% и 20% опрошенных. В скобках можно отметить, что 77% жителей Германии одобряют политику Эммануэля Макрона, а 78% жителей Франции — Ангелы Меркель.

Западная Европа стремится к большей автономии

Несколько иной набор вопросов позволяет сравнить представление населения Востока и Запада Европы о будущем нашего континента. На вопрос, может ли нарастающая напряженность в отношениях между ЕС и Россией привести к развязыванию войны, французы (60%) и немцы (74%) отвечают отрицательно. Иначе выглядит ситуация в Польше и Литве, где 57% и 49% респондентов соответственно считают такое развитие событий реальным. Что касается санкций, введенных против России в связи с ситуацией на Украине, то французы, скорее, склонны считать, что расширять их объем не следует (33% «за», 43% «против»), а немцы выступают решительными противниками их ужесточения (17% «за», 75% «против»).

На уровне элит мнения, по всей видимости, расходятся не так радикально, однако, общий тренд, судя по всему, выглядит так же. Варшаве следует, по меньшей мере, принять к сведению (а, как кажется, польский истеблишмент этого еще не сделал), что запад Европы в целом иначе смотрит на стоящие перед нашим континентом задачи.

Такого рода настроения, в особенности в демократических странах, ограничивают политиков в их действиях. Внешнеполитическая сфера, хотя общественное мнение влияет на нее в меньшей степени, не стала исключением. Максимально кратко западноевропейские настроения можно описать как усиливающееся недоверие к американскому лидерству и стремление к обретению Евросоюзом большей автономии и стратегической самостоятельности.

Они накладывают отпечаток не только на подход непосредственно к политическим вопросам, как, например, конфликт на востоке Украины (характерным в этом контексте был отказ Меркель отправить немецкие корабли в Азовское море), но и к другим темам, как, например, к ключевой с точки зрения Польши проблеме европейской экономической и валютной политики. Следует напомнить, что 5 декабря прошлого года Еврокомиссия опубликовала материал, посвященный последствиям, которыми оборачивается для европейской экономики использование доллара как основной валюты для расчетов на мировом энергетическом рынке. По мнению Комиссии, Евросоюз, будучи крупнейшим импортером энергоресурсов в мире, подвергает себя риску, связанному с нестабильностью американской валюты и потенциальными «односторонними действиями» (под ними подразумеваются шаги администрации США, старающейся оказать политическое и экономическое давление на Брюссель).

Проще на эту тему высказался Жан-Клод Юнкер (Jean-Claude Juncker). В своем ежегодном выступлении на тему состояния дел в ЕС он отметил: «Неправильно, что Европа оплачивает 80% своего импорта энергоносителей, который достигает 300 миллиардов евро в год, в американских долларах, тогда как лишь 2% поставок приходится на США». Выступление Юнкера совпало с появлением рекомендаций Еврокомиссии, в которых она предлагает повысить значение евро как валюты для расчетов при покупке европейскими странами энергоресурсов, а также активнее использовать его при заключении договоров в энергетической сфере и связанных с ними транзакциях.

Брюссельские чиновники прямо призывают европейские газовые биржи связать с евро заключающиеся на них контракты и функционирующие финансовые инструменты. Сотрудница аналитического центра «Брейгель» Элина Рыбакова написала по поводу этого, что, проводя идею о повышении роли евро, Юнкер сближается во взглядах с Путиным. В более смелых предложениях содержится призыв к тому, чтобы Евросоюз предпринял активные шаги на пути превращения евро в такую же важную мировую резервную валюту, как доллар.

Пропагандистское наступление Москвы

Символичным выглядит факт, что французский государственный концерн «Тоталь» увеличил свою долю в созданной политическим окружением Путина компании «Новатэк» в тот момент, когда посол США в России Джон Хантсман (Jon Huntsman) объявил бойкот Петербургскому международному экономическому форуму в ответ на незаконное задержание Джона Калви (John Calvey) — создателя и руководителя старейшего действующего в России американского инвестиционного фонда.

Москва, уже заявившая, что «Новатэк» готов покрыть потребности Европы в СПГ и помочь ей обойтись без поставок из Америки, сознательно и систематично использует споры между Европой и США в своих целях. Так следует воспринимать волну звучащих в последние недели из Москвы угроз в адрес Америки и ее союзников. Напомню, что речь идет, в частности, о прозвучавшем во время выступления Путина перед Советом Федерации обещании «взять на мушку» натовские центры командования в Европе и США, а также об объявленных корректировках так называемой доктрины Герасимова — начальника российского Генштаба. Нововведения заключаются в том, что россияне предусматривают возможность нанесения упреждающего оборонительного удара и называют «коллективный Запад» агрессором, угрожающим России.

В контексте прекращения действия договора о РСМД и дискуссии о перспективе размещения на территории европейских стран ракет средней дальности, которая, судя по всему, начнется в НАТО, Москва в ближайшее время пойдет в активное пропагандистское наступление на те государства, которые, по ее мнению, могут согласиться принять у себя такое оружие. Прежде всего она будет угрожать «адекватным ответом», а также убеждать жителей и руководителей стран Западной Европы, что дальнейший процесс наращивания вооружений провоцирует Москву и увеличивает риск возникновения конфликта, поэтому лучше сделать ставку на экономическое сотрудничество. В таких аргументах не учитывается соотношение потенциалов, а Россия уже сейчас обладает на европейском континенте подавляющим преимуществом в сфере обычных вооружений, при этом, как говорят военные эксперты, в перспективе 3-5 лет она добьется перевеса и в другой области, развертывая ракеты средней дальности, способные нести ядерный боезаряд. Российским элитам хотелось бы, чтобы военная мощь позволила России обрести соответствующий политический вес.

Польская стратегия

Какие выводы следуют из этого для польских политиков? На ужесточение курса европейских стран в отношении России рассчитывать нам не приходится. Давление Вашингтона не превратит жителей Европы и представителей ее политического истеблишмента в сторонников введения новых санкций или развертывания вооружений в ущерб социальной политике. Варшаве следует позаботиться о сохранении современного курса и заняться урегулированием трансатлантических споров, ведь обособление Европы позволяет России сделать ту объектом своих игр. В таком контексте польской дипломатии следует в первую очередь проводить инициативы, способствующие преодолению споров, а не делать однозначный выбор в пользу «атлантического» направления, поскольку такой шаг неизбежно усилит напряженность. Нужно также подумать о том, не нарушит ли присоединение к ЕС новых членов хрупкое европейское равновесие в этом вопросе. Возможно, нам следует пересмотреть наш подход, например, к теме вступления в Евросоюз Сербии, ведь ее президент говорит, что он «никогда не поддержит санкции в отношении России».

Нам следует одновременно позаботиться о том, чтобы наша позиция не казалась излишне односторонней, а для этого предложить Берлину создать польско-немецкое партнерство, формирующее политику в отношении России и шире — государств постсоветского пространства. Только тогда мы получим возможность стать одним из авторов стратегии ЕС на этом направлении. В противном случае на нас повесят ярлык экстремистов и русофобов, чего старается добиться Москва, а наши возможности в области политики окажутся серьезно ограничены.

Нам следует обратить внимание на положительные сигналы, поступающие из Берлина, например, на то, что министр обороны Германии Урсула фон дер Ляйен (Ursula von der Leyen) дистанцируется от французского предложения, касающегося создания единых европейских вооруженных сил, и склоняется к идее более тесного взаимодействия национальных армий стран ЕС. Другая заслуживающая внимания идея прозвучала из уст Манфреда Вебера (Manfred Weber) — многолетнего лидера Европейской народной партии в Европарламенте и ее официального кандидата на пост нового председателя Еврокомиссии. В ходе одной из дискуссий, состоявшихся в рамках Мюнхенской конференции по безопасности, он предложил создать европейскую систему противоракетной обороны, защищающую в том числе восточный фланг НАТО и Украину.

Пора покончить с германофобией

Эта стратегия позволит добиться успеха лишь в том случае, если мы откажемся от антинемецкой риторики, к которой излишне часто прибегает нынешнее польское руководство (преследуя, как можно предположить, в первую очередь внутриполитические цели). Нам также следует осознать горькую правду: вопрос о нашей безопасности за нас не решит ни Евросоюз, ни, к сожалению, США. Это, в свою очередь, должно склонить нас к размышлениям, можно ли назвать пресловутые 2% ВВП, которые мы предназначаем на оборонную сферу, достаточной суммой, или нам следует увеличить объем расходов, сократив, например, непомерно раздутые социальные программы. Это имеет большое значение в контексте того, что Российская Федерация тратит на вооружения гораздо больше 2% ВВП, в три раза превышающего по величине польский, значит, сейчас мы соглашаемся на увеличение разрыва между нашими странами.

Если мы не внесем в наш подход к России никаких корректив, к нам не будут прислушиваться, считая, что наше мнение — это чистая риторика. В польской политике в отношении Москвы следует учесть позитивные аспекты, хотя бы те, которые не считаются в Европе непосредственно связанными с политической сферой. Так, например, блокируя возобновление малого приграничного движения, мы облегчаем задачу московской пропаганде, которая может поместить нас в разряд стран, руководствующихся в своих действиях предрассудками и обидами, а не рациональной оценкой ситуации. Настолько же шаткой (если мы не впишем ее в какой-то более широкий контекст) выглядит наша позиция по ужесточению антироссийских экономических санкций. Связано это с тем, что объем нашего экспорта на восток в абсолютных цифрах превышал в прошлом году объем экспорта из Голландии или Великобритании, а если учесть размеры экономики, можно сказать, что Польша экспортировала в Россию больше, чем Германия. Игнорирование этого факта делает наши аргументы как минимум неубедительными.

Общие выводы выглядят не слишком оптимистическими. Польская политика на восточном направлении должна (чего мы не видим) в большей степени учитывать европейские реалии, быть более активной и многовекторной, стройной и последовательной, а при этом в меньшей степени концентрироваться на сиюминутных и краткосрочных целях, которые преимущественно служат темами для внутриполитических дискуссий.