СМИ

Если вынести за скобки ту часть вчерашнего послания Владимира Путина Федеральному Собранию, которая была посвящена инновациям в оборонном потенциале России, то главной темой выступления президента стало, безусловно, пространственное развитие страны. «Предлагаю развернуть масштабную программу пространственного развития России, включая развитие городов и других населённых пунктов, и как минимум удвоить расходы на эти цели в предстоящие шесть лет», — так теперь выглядит перспективная повестка внутренней политики, поиск которой шел на протяжении последних лет.
Логика такого решения совершенно очевидна: освоение территории самой большой страны в мире не может ограничиваться несколькими точками — столицей и городами-миллионниками. Но для того, чтобы эта идея стала одним из главных пунктов президентского послания, потребовался немалый путь. За ключевым тезисом внутриполитической части послания Путина стоит захватывающий интеллектуальный сюжет, начало которого просматривается еще в советских годах.
Само понятие «пространственное развитие», хоть и воспринимается сейчас как вполне тривиальный оборот речи, однозначно отсылает к самой авторитетной российской школе урбанистики, созданной профессором Вячеславом Глазычевым. С его именем, собственно, долгое время и ассоциировался термин «урбанистика» (так называется одна из главных его книг, сразу же ставшая библиографической редкостью) в приложении к российским реалиям, пока он не ушел в народ в ходе кампании по благоустройству Москвы при Сергее Собянине. Кафедра территориального развития Института общественных наук РАНХиГС, созданная Глазычевым в 2009 году, стала первой в России образовательной и исследовательской платформой, занимающейся вопросами управления городским и территориальным развитием.
Скончавшийся в 2012 году Вячеслав Глазычев был фигурой универсального дарования: в целом прикладная дисциплина урбанистика в его интерпретации превращалась в развернутую программу ответа на сакраментальный солженицынский вопрос «Как нам обустроить Россию». В этом качество мышления Глазычева в принципе отличалось от типового подхода к стратегическим документам, быстро породившего целую индустрию освоения бюджетных средств с написанными под копирку «стратегическими» документами на выходе, которые сразу же оказывались там, где им и положено быть — под сукном.
Основная идея «позднего» Глазычева заключалась в том, что всякое стратегическое планирование (и, соответственно, аналитика и прогнозирование) осуществляется в пространственных координатах — непосредственно или опосредованно, через юридические или финансовые институты. «Стратегическое планирование, стратегическое мышление в целом невозможно вне пространственных координат действия… Под пространственным развитием мы должны понимать наиболее общий подход к государственным задачам управления развитием, опирающийся на системно-структурные представления о целостности страны и, в свою очередь, перестраивающий инструменты такого управления», — писал Глазычев.
Еще в советское время Вячеслав Глазычев занимался темой пространственного развития вместе с Алексеем Гутновым — крупным советским теоретиком архитектуры и градостроительства, который также быстро перерос прикладную направленность этих дисциплин. В качестве руководителя научного отдела НИиПИ Генплана Москвы он продвигал идею «генплана с человеческим лицом», ориентированного на потребности горожан, а не чиновников. И хотя Гутнов умер очень рано, еще в 1986 году в возрасте 49 лет, многие его идеи затем были воплощены в Москве — например, превращение Столешникова переулка и Кузнецкого моста в пешеходные улицы.
Следующим соратником Вячеслава Глазычева стал Петр Щедровицкий, сын Георгия Щедровицкого, основателя Московского методологического кружка, крупнейшей неформальной философской школы в Советском Союзе. Еще в начале прошлого десятилетия под редакцией Глазычева и Щедровицкого-младшего вышла серия публикаций о пространственном развитии страны, в одной из которых отмечалось: «Россия вошла сейчас в стадию усиления роли моноцентричной государственной машины, тогда как процесс федерализации, разворачивавшийся в 90-е годы с множеством эксцессов, оказался приостановлен. При несомненных и неизбежных издержках этой переходной стадии необходимо видеть в ней ресурсную базу для переосмысления и переструктурирования систем стратегического планирования и управления развитием на территории России.
С одной стороны, понятный страх перед распадом страны под воздействием как внешних, так и внутренних центробежных факторов, с другой — стремление удерживать монополярную схему по соображениям удобства линейного управления, с третьей — навык использования сугубо численных схем привели к тому, что все богатство пространственности страны оказалось сведено к почти сотне парных конструкций «Центр — регион»". Самая характерная иллюстрация этой мысли — существующая в России модель авиаперевозок, около 70% которых проходит через Москву.
В контексте приведенной цитаты 2004 года вчерашнее выступление Владимира Путина явно знаменует завершение той предельной централизации, которая была характерна для последних почти двух десятилетий. Хотя вряд ли такой поворот стоит считать совершенно неожиданным. Еще в мае прошлого года указом президента была утверждена Стратегия экономической безопасности РФ на период до 2030 года, где к числу основных вызовов и угроз экономической безопасности страны была отнесена неравномерность пространственного развития РФ, усиление дифференциации регионов и муниципальных образований по уровню и темпам социально-экономического развития. В связи с этим в качестве одной из основных задач правительства была определена разработка механизмов для сбалансированного регионального развития России и для укрепления единства ее экономического пространства.
Результатом этой работы должна стать Стратегия пространственного развития России, которая, как сообщил на недавнем Российском инвестиционном форуме в Сочи премьер Дмитрий Медведев, будет завершена уже в этом году. При этом Медведев подчеркнул, что при создании стратегии было решено отказаться от идеи замкнуть пространственное развитие страны на несколько мегаагломераций, давно продвигавшейся рядом околоправительственных экспертов.
Та же самая мысль прозвучала и в послании Путина: «Активная, динамичная жизнь России, с её огромной территорией, не может сосредоточиться в нескольких мегаполисах. Крупные города должны распространять свою энергию, служить опорой для сбалансированного, гармоничного пространственного развития всей России. Для этого крайне необходима современная инфраструктура… Очевидно, что именно развитые коммуникации позволят жителям малых городов и сёл удобно пользоваться всеми возможностями и современными сервисами, которые есть в крупных центрах, а сами небольшие населённые пункты будут тесно интегрированы в общее социальное и экономическое пространство России».
Последняя идея также напрямую связана с деятельностью Вячеслава Глазычева, который еще в 2000 году организовал исследовательские экспедиции по 200 малым городам России и по ее результатам выпустил книгу под названием «Глубинная Россия». В одной из лекций Глазычев так описывал свои впечатления от встречи с этим феноменом:
«Я за последние годы немало чего увидел и узнал, продолжаю поражаться разнообразию, казалось бы, типичных ситуаций. Человеческие рисунки, межчеловеческие взаимосвязи оказываются куда сложнее, чем принято о них думать. Особенно принято теми, кто удерживается в позиции московского снобизма. А самый ярый приверженец московского снобизма — это наше дорогое правительство. Мы говорили: «Страну неплохо бы знать». А нам говорили: «Да не надо ее знать совершенно».
Эти две позиции принципиальны. Речь ведь не о незнании, не о безграмотности, как было с властями прежних времен. Это принципиальный схематизм, когда схема, абсолютно по-большевистски, дороже богатства и разнообразия действительности. Ведь стоит признать, что эта действительность существует, что она богата и разнообразна, и тогда применять единый методический, управленческий или какой-либо другой шаблон будет невозможно. Придется допустить, что надо иметь столько шаблонов, сколько есть типов ситуаций. Это смерти подобно для вполне образованных господ Кудрина, Грефа и им подобных. При всем моем к ним почтении".

Центром исследований «глубинной России» стал Приволжский федеральный округ, который в тот момент возглавлял Сергей Кириенко, ныне первый заместитель главы администрации президента России, курирующий внутреннюю политику. Остается лишь напомнить, что советником Кириенко в период его работы полпредом, а затем и в «Росатоме» был не кто иной, как Петр Щедровицкий.
Фигура Щедровицкого хорошо просматривается за одним из ключевых пассажей в начале путинского послания: «Изменения в мире носят цивилизационный характер. И масштаб этого вызова требует от нас такого же сильного ответа. Мы готовы дать такой ответ. Мы готовы к настоящему прорыву». Такое описание механизма цивилизационных изменений автоматически отсылают к британскому философу Арнольду Джозефу Тойнби, чей знаменитый труд «Постижение истории» во многом и является попыткой рассмотреть историю человечества в терминах вызова и ответа. И именно к Тойнби обращается Щедровицкий в своем интервью 2006 года с симптоматичным заголовком: «Вызов пространственного развития принят. Но где ответ»: «Тойнби через такие метафоры, как среда, расселение, плотность, описывает грядущий взлёт Азиатско-Тихоокеанского региона. Он утверждает: компактность проживания и плотность коммуникации, обусловившие начало европейской истории в Средиземноморье, будут перенесены в Азиатско-Тихоокеанский регион, где вокруг соседствующих морей проживает большая часть населения планеты. Таким образом, взлёт этого региона неизбежен. Обратите внимание: он говорит это за много лет до реального взлета».
Таким образом, вчерашнее послание Путина и стало долгожданным ответом на вызов пространственного развития — точнее, одной из версий этого ответа, как представляется, адекватной самой природе пространства России. Однако нужно помнить, что переход от больших идей к реальности во все времена был исключительно проблематичным местом интеллектуального творчества. Пока заявленные в послании приоритеты — это стратегическое видение, которое еще предстоит наполнить конкретными проектами как со стороны федерального центра, так и со стороны регионов. На региональном уровне главным шагом в этом направлении стала растянувшаяся на весь прошлый год серия перестановок в губернаторском корпусе (и вряд ли стоит сомневаться в том, что она продолжится и после президентских выборов). На федеральном же уровне все будет зависеть от персонального состава правительства, и это сейчас, пожалуй, главная интрига, связанная с выборами. Из послания президента вполне понятно, что у нового правительства будут куда более внятные стратегические ориентиры во внутренней политике, чем прежде, но сможет ли новый кабинет положить их на «землю», то есть развернуть стратегию в пространственных координатах, как настаивал Глазычев, — это пока открытый вопрос.
Николай Проценко, специально для «NOVOSTI-DNY.Ru»