СМИ

© CC0 / Public Domain, После 1991 года многие в Европе и даже в России поговаривали о том, что Калининград (бывший немецкий Кенигсберг) может стать четвертой прибалтийской республикой, пишет автор статьи. Сегодня на эту роль появился новый претендент, считает он. Этим претендентом он видит Ингрию — или Ингерманландию — население которой сто лет назад провозгласило государственную независимость, но так ее и не получило.Девятого июля 1919 года активисты Ингрии провозгласили создание Республики Северная Ингрия и выбрали временное правительство, претендуя на значительную часть территории между Эстонией и Финляндией, которая сегодня входит в состав России (под Санкт-Петербургом). Ингерманландцы — однородная этническая группа, которая во времена СССР подверглась полной депортации и которая не реабилитирована по сей день. Любое упоминание этих людей, в отличие от других наказанных народов, оставалось под строгим запретом вплоть до 1991 года. Ингерманландцев иногда путают с ижорами, но единственное, что у них общего, так это то, что их названия происходят от шведских слов. Ижоры известны еще с конца ХII века, когда они входили в Новгородское государство, пока в XV веке не началось возвышение Москвы. Ижоры сохранили свой язык, который находится в тесном родстве с финским, однако все они в основном обратились в православие. В XVII веке шведы подселили к ним две этнические группы: эвремейсов и савакотов, которые впоследствии и стали ингерманландцами. Они говорили на финском языке, но так и не смешались с ижорами, поскольку остались лютеранами. После революции 1917 года в этом регионе проживали около 16 тысяч ижоров и около 160 тысяч ингерманландцев. Кроме того, в Сибири жила еще почти тысяча ингерманландцев, изгнанных после 1804 года. Ингерманландцы очень пострадали от роста национального самосознания во время Гражданской войны в России. Из-за их связи с финнами и антисоветскими белыми силами Ленин и большевики сомневались в надежности ингерманландцев, которые проживали компактными группами под Санкт-Петербургом. В мае 1919 года большевики начали насильственную мобилизацию ингерманландцев в Красную армию. В ответ в июле 1919 года ингерманландцы провозгласили Республику Северную Ингрию. Их поддержали финны. Но в октябре 1920 года Финляндия подписала мирный договор с Москвой. Республика пала, и многие ее сторонники бежали в Финляндию. Оставшиеся ингерманландцы пошли служить в антибольшевистскую Белую армию генерала Юденича, а после поражения осели в Эстонии. Общие демографические потери этого народа за время Гражданской войны в России (погибшими и переселенными) составили около 50 тысяч человек. Москва считала ингерманландцев «нежелательным» элементом, и советский режим депортировал их в несколько заходов. Первая волна депортации, затронувшая около 18 тысяч ингерманландцев, прокатилась во время коллективизации. Вторая (в 1935 — 1936 годах) коснулась еще 41 тысячи человек. Кроме того, 10,6 тысяч ингерманландцев были осуждены как «финские шпионы», и 80 процентов из них расстреляли. Москва планировала депортировать всех остальных ингерманландцев подальше от северной столицы, однако стремительное немецкое наступление в 1941 году помешало советским властям реализовать эти планы. В конце войны более 63 тысяч ингерманландцев бежали в Финляндию, однако СССР надавил на Хельсинки, и «более 43 тысяч» ингерманландцев заставили вернуться в Советский Союз, где многих из них насильно переселили из родных мест. В результате этих гонений сегодня под Санкт-Петербургом осталось менее 25 тысяч ингерманландцев. Несмотря на такое угнетение или, быть может, благодаря ему, ингерманландцы сформировали собственное национальное движение. Они открыли несколько интернет-порталов, в том числе freeingria.org. Но Москва старалась заглушить их голос и вынудила их активиста Павла Мезерина эмигрировать в Литву. В связи с минувшей годовщиной Paul Ingrian (псевдоним Павла Мезерина) призвал ингерманландцев стать «четвертой прибалтийской республикой» и возродить все атрибуты независимости, которые появились в 1919 году, став началомм исторической традиции. Республика Северная Ингрия занимала территории на Карельском перешейке и частично — в современных Приозерском и Выборгском районе Ленинградской области. Общая площадь «республики» составляла всего 30 квадратных километров. Временной столицей государства ингерманландцев было уже не существующее поселение Кирьясало. Лидер «республики» и главнокомандующий Юрье Эльфенгрен сделал головокружительную карьеру: царский офицер из Финляндии впоследствии стал дипломатом в Хельсинки, где представлял Белорусскую Народную Республику. В 1927 году его убили большевики. Финский военачальник Карл Густав Маннергейм попросил адмирала Колчака оказать поддержку силам Ингрии, однако командующий Белой армией отказался. Он также не пожелал признавать независимость Финляндии и Эстонии и «никогда так и не признал Ингрию». Тем не менее Ингрии удалось просуществовать два года. В прошлом году Эстония, Латвия и Литва отметили столетие своей независимости. Четвертой независимой прибалтийской республикой должна стать Ингрия, как считают активисты движения «Свободная Ингрия». Многим их идея может показаться только фантазией, но Москва относится к ней со всей серьезностью. В последние месяцы она ужесточила борьбу с ингрийскими активистами, заблокировала их интернет-страницу и осудила все попытки вернуться к событиям 1919 — 1920 годов в каком-либо контексте. Опыт движения «Свободная Ингрия» в Санкт-Петербурге показывает, что сегодняшнее ослабление — это результат не только усилий российских властей, но и собственных ошибок, включая тенденцию к размышлениям о долгосрочных целях вместо того, чтобы думать о реальных и реализуемых вещах. Если это движение регионализма, как и другие в Российской Федерации, вернется к тому, что было десять лет назад и сможет обрести широкую поддержку — если это позволят политические условия — «Свободной Ингрии» и остальным придется сосредоточиться на мелких шажках и отказаться от масштабных идей. Сторонники регионализма подвергаются большому искушению, ведь так легко свалить на Москву всю вину за собственные проблемы. Государственное подавление исторической политики — это, конечно, главное препятствие, но сторонники регионализма должны сосредоточиться на том, что делают, если они хотят преодолеть нынешние сложности и снова процветать. «Подъем и спад» идеи «Свободной Ингрии» за последние десять лет убедительно это подтверждает. Идея зародилась примерно в 2006 — 2007 годах, когда на протестных акциях стали появляться активисты с желто-сине-красными флагами. Такие флаги сто лет назад подняла Республика Северная Ингрия. В 2009 году им удалось помешать Газпрому изуродовать центр города строительством огромного офиса. Движение «Свободная Ингрия», казалось бы, только крепло, поскольку привлекало все больше людей и внимания, а кроме того, разрослось настолько, что включало в себя целый ряд групп интересов с разной идеологией и религией. С 2012 года, а особенно в 2014 году, все это постепенно разрушалось на фоне государственных гонений. В этом десятилетии власти, которые часто давали понять, что считают ингерманландцев «врагами», обратили свою власть против них. Активисты подвергаются таким преследованиям, что некоторые эмигрировали или просто перестали участвовать в деятельности «Свободной Ингрии», чтобы избежать плачевных последствий. В подобных обстоятельствах неудивительно, что подавляющее большинство потенциальных сторонников автономии предпочитают молчать о своих воззрениях. Многие считают их бунтовщиками. Движение больше не привлекает новых сторонников, а только теряет их. Одним из вариантов для тех, кто остался верен идеям движения, был переход из политики в культуру, но власти потребовали, чтобы такие организации, как Финский институт и Церковь Святой Анны, прекратили поддерживать это движение. Ясно, что эта репрессивная политика государства пагубно сказалась на движении, но и оно само совершило грубые ошибки, которые также стоили ему поддержки. Если «Свободная Ингрия» хочет их исправить, она должна признать эти ошибки и очень упорно работать над их исправлением. Самой серьезной ошибкой было сосредоточиться на идеях и фантазиях о далеком будущем и девизах вроде «Ингрия не партия, а страна». Подобная позиция лишает поддержки, особенно в молодежной среде, которая была базой движения.