СМИ

Олимпийский спорт стал скоростным социальным лифтом. Допинг-индустрия в России — это не система. Она питалась скорее не злым умыслом государства, а жадностью и невежеством российских олимпийских артелей. Российский допинг — это партизанщина, подполье, которое неудачно и неумело пытались скрывать официальные лица, ставшие частью этого андеграунда

Известное многим словосочетание «сочинский триумф» отныне официально существует только на ироническом, вернее, уже издевательском уровне речи. Дисквалификация биатлониста Евгения Устюгова лишила Россию золотой медали в эстафете и, соответственно, лидерства в командном зачете Сочи-2014. Продолжающие прилетать в настоящее старые допинговые дела российских спортсменов делают еще более предсказуемым исход апелляционного слушания в CAS (Международный спортивный арбитражный суд). Скорее всего, декабрьское решение WADA (Всемирное антидопинговое агентство) останется в силе, и российские атлеты поедут на ближайшие две Олимпиады в Токио и Пекин так же, как на последнюю в Пхенчхан — без флага и знаков национального отличия.

За два года между двумя этими наказаниями внутри России изменилось многое — появилась настоящая внутренняя антидопинговая полиция, а официальная реакция на вторую дисквалификацию была куда более сдержанной. Похоже, российская власть наконец осознала, как это странно — гоняться с пеной у рта за олимпийскими медалями в ХХI веке.

Борец с русским допингом в шоке: шведы сами попались (Expressen)

Langrenn: дело Устюгова как пример нечистоплотности ВАДА

У WADA есть только один способ угнаться за медициной — сделать ее чрезвычайным и полномочным участником олимпийского движения. Медицинская конвенция должна стать частью Олимпийской хартии.

Ничего нового выдумывать не надо. Автомобильные гонки «Формула-1» были главным технологическим шоу в ХХ веке. Оно представляло гармонию человека и машины. Олимпийское движение может смело наследовать принцип умирающей «Формулы-1» напрямую. Он состоит в заключении сложного пакта между конструкторами болидов, участвующими в гонках. Разумеется, это породит новые преступления против соревновательного духа. Но корпорациям будет легче договориться о правилах игры и критериях ответственности за жизнь атлетов, которых они будут опекать.

Это радикально изменит формат Олимпийских игр. В нем останутся только те спортивные дисциплины, которые наиболее ярко высвечивают величие заказчика — медицинских и биотехнологических корпораций. Новая олимпийская реальность неизбежно упразднит принцип национального представительства или сделает его столь малозаметным, как изображение национального флажка пилота за рулем болида.

От романтической Олимпиады к технической

Сегодняшний упадок, предсмертное оцепенение идеи Олимпийских игр описывается одной цифрой. Показатель средней аудитории в прайм-тайм на телеканале NBC во время зимней Олимпиады в Пхенчхане упал до исторического минимума за последние 30 лет. Зимние Игры в норвежском Лиллехаммере-94 американцы смотрели в два с лишним раза активнее.

Падение праймтаймовой аудитории Олимпийских игр в Рио составило 15% по сравнению с предыдущими летними играми в Лондоне. Притом что Рио находится в удобном для американцев относительно Лондона часовом поясе. Притом что впервые в истории NBC — главный медиадонор Игр (общая сумма контракта — более $12 млрд за исключительные права на 11 Олимпиад, до 2032 года включительно) — показывал Игры в сети. Притом что это была самая успешная Олимпиада для американского флага со времен Лос-Анджелеса-84, бойкотированного Советским Союзом. Самые большие потери приходятся на аудиторию 18-40 лет.

Современные Олимпийские игры являются порождением двух глобальных течений XIX века — революционного национализма и исторического романтизма. Джону Кеннеди приписывают афоризм, в нем формулируется образ национального тщеславия в послевоенном мире: «Престиж нации — это ракеты и золотые олимпийские медали». Беспрецедентно долгое для человечества перемирие самых развитых цивилизаций поддерживалось, с одной стороны, мощью ядерного потенциала США и СССР. С другой стороны, Олимпийскими играми.

Игры работали как глобальный сеанс психотерапии. Они являли мирный, доселе невозможный образ состязания народов за право называться сильнейшим. Его кульминацией было поднятие государственного флага и исполнение гимна во славу победителя. В то же время Олимпиады продолжали служить инерции национального периода развития цивилизации.

Олимпийские игры создавали гуманистические тренды, развивали их. На пьедестале американцы обнимались с советскими, восточные немцы улыбались немцам западным, и в этих объятиях, этих улыбках не было муки политического протокола. Потому что все напряжение, преодоление и даже муку атлеты оставляли на арене состязаний.

Сегодня Игры не создают никаких мировых трендов, в лучшем случае надрывно пытаются за ними угнаться. Разбухшие от бессмысленных новых спортивных дисциплин, влачащие груз почтенного старья спортивной культуры, Игры состоят в трагикомическом разладе с эпохой борьбы корпораций зрелищ за свободное время граждан планеты Земля.

Когда-то все, что происходило под сенью пяти колец, казалось людям значимым и преисполненным смысла. Я застал людей, которые брали отпуск на время Игр, чтобы провести его у телевизора. В сегодняшнем дне я не могу вообразить такого человека.

Олимпийский спорт всегда принимал в России форму отвлеченной абстракции — проекта. Этого проекта больше не существует. В связи с жесткими правилами допуска российская делегация на Играх в Токио и Пекине не будет такой внушительной, как прежде. Уйдет, уже ушла в Пхенчхане, плотность армейского строя (168 олимпийцев против 225 в Сочи). Все лица теперь различимы.

ХХ век был для нас слишком длинным, а служение его идеалам слишком долгим, не важно какую форму они принимали — коммунизма, социализма или свободного рынка. Даже личное обогащение стало в России отвлеченной идеей.

Разобщенность, беспризорничество российских олимпийцев мнимое, сугубо внешнее — никому не доставалось столько любви и участия, сколько достанется им.