СМИ

Союз Советских Социалистических Республик, провозглашенный 30 декабря 1922 года, своим правовым базисом имел общие политические цели и задачи нового пролетарского государства. Поэтому требовалась хотя бы первоначальная детализация его организационных основ. Причем без административно-географических ограничений, ибо в то время ожидалось, что в состав СССР в перспективе будут входить и другие страны, где неизбежно победит социалистическая революция. Отражением такой концепции стала Конституция 1924 года, утвержденная ВЦИКом 31 января.

Правовое оформление Советского государства ускоряло его официальное международное признание. В 1924–1925 годах СССР признали около 20 стран, а в 1926-м было заключено первое стратегическое торговое соглашение с латиноамериканской страной – Уругваем. И именно с 1924 года стало подписываться больше межгосударственных и локальных (проектных и т. п.) экономических документов между СССР и Турцией, Афганистаном, Ираном, Польшей, Финляндией, странами Прибалтики.

Что касается самой Конституции, Всесоюзный съезд Советов провозглашался главным законодательным органом управления страной, без ведома которого корректировка Конституции была невозможна. Братские республики имели право (как по союзному договору 1922 года) в любой момент выйти из СССР, но их территория не могла меняться без согласия соседей и ЦИКа. Вводилось единое гражданство. В перерывах между съездами и сессиями ЦИК главным органом законодательной власти определялся президиум ЦИКа СССР. Были уточнены основные права и обязанности советских граждан.

Назначение правительства вменялось ЦИКу. Он учреждал Совет народных комиссаров СССР в составе председателя, его заместителей и 10 отраслевых наркомов. К концу 30-х годов число наркоматов и приравненных к ним ведомств увеличилось до 15 в связи с растущими темпами социально-экономического развития страны, особенно ее индустриализации.

Стратегическим изъяном этого документа, как и Конституций 1936 и 1977 годов, было право свободного выхода союзных республик из СССР. Ни одна этим не воспользуется, считали в высшем советском руководстве. Данное положение представлялось формальным, зато демонстрирующим демократические устои государства.

А чтобы оно не перешло в реальность, в пользу соседних с РСФСР союзных республик, а также внутрироссийских нацавтономий в 20-х – начале 30-х годов отчуждался ряд исконно русских территорий. Позже часть приращений в пользу Грузии, Украины и Казахстана была возвращена РСФСР. Но в середине 50-х – начале 60-х раздача российских земель повторилась.

Отметим и тот факт, что большинство экономических и социальных программ в СССР уже с середины 20-х годов разрабатывалось-реализовывалось в союзных республиках и нацавтономиях РСФСР. По данным Госплана (1985-й), на эти регионы приходилось около 70 процентов от общего числа таких программ. Их финансирование осуществлялось за счет потребностей РСФСР, в первую очередь русских областей.

Власти союзных республик знали, что Центр всегда пойдет им на уступки, и соответствующие требования к Москве усиливались с каждым годом. Так было в 20-х и до середины 30-х годов, а особенно с 1954-го, то есть с самого начала послесталинского периода. Потому к 80-м годам руководящие национальные элиты оказывали решающее влияние на идеологическую и в первую очередь на социально-экономическую политику советского руководства, союзных министерств и ведомств. При таких трендах горбачевская перестройка лишь ускорила распад СССР.

Алексей Чичкин