СМИ

Главный официальный прогноз рублевого курса на много лет вперед регулярно делает, как известно, министр экономразвития Максим Орешкин. В его предвидениях рубль всегда более или менее тверд, может быть, только капельку дешевея с годами. Есть у этих предсказаний одна устойчивая особенность — в них никто не верил и не верит. Подлинный народный интерес вызывают альтернативные прогнозы, исходящие от экспертов разной степени авторитетности, но объединенных некоторой свободой от казенной дисциплины. Самое популярное предсказание большинства из них уже несколько лет подряд звучит так: «К концу нынешнего года ждите доллар за сто рублей». И хотя до сих пор не дождались, эта цифра рождается снова и снова. Наша публика безоговорочно предпочитает плохие прогнозы, поэтому интеллектуальный авторитет экспертов нисколько не страдает от их очередного несбытия. К тому же и круглое число как-то манит. С интересом слушают даже предсказателей-радикалов: «В 2017 году мы увидим 97 рублей за доллар. Это только начало концерта. Затем 125 рублей, а до конца 2019 года можем увидеть и 500 рублей за доллар». Так говорил Степан Демура весной прошлого года. Не сбылось и едва ли могло сбыться, но смутное ожидание чего-то эдакого осталось. Предсказания сторублевого доллара в 2018-м шли буквально лавиной, особенно в начале осени, когда рубль зашатался. А сейчас уже видим и первые прогнозы на 2019-й. Судя по широте цитируемости свежих высказываний Андрея Клепача, главного экономиста ВЭБа, наша публика стосковалась по новой порции мрачных предвидений. Хотя и нынешняя должность Клепача, и прежний его пост (он много лет был заместителем министра экономразвития), да и просто темперамент не располагают к радикализму, и его прогноз сформулирован гораздо аккуратнее многих других: «Курс до конца года сохранится на текущем уровне, может даже укрепиться. Но в следующем году, даже вне контекста санкций, курс рубля снизится». Конкретной цифры осмотрительный эксперт не назвал, но его размышления о серьезном ослаблении рубля, об ожидании нового портфеля санкций и ускорении оттока капитала как-то сами собой подводят все к тому же излюбленному публикой сторублевому доллару. Правда, теперь в 2019-м. Не будем отрицать, что ослабление российской валюты раза в полтора против нынешнего уровня все-таки может произойти. В конце концов, рубль дешевеет, пусть и гораздо медленнее, чем обычно предрекают гадальщики, и когда-нибудь доллар пересечет сторублевую черту. Вопрос только, насколько это вероятно уже в 2019-м. В первую очередь цена рубля зависит от цен на нефть, а также от возможностей нашей державы свободно ею торговать. Второй из этих факторов — новинка. Раньше западные санкции били по менее важным участкам. Теперь ни от чего зарекаться не приходится, и если эти санкции реально затруднят продажу российской нефти, то сторублевый доллар вполне возможен. Правда, большинство знатоков оценивают вероятность введения санкций такого масштаба как довольно маленькую. Следующий фактор — сама по себе нефтяная цена. Если нефть упадет с нынешних $75 за баррель хотя бы до $40 (а тем более до $30) и надолго закрепится на этом уровне, то рубль сильно потеряет в весе, хотя до сотни за доллар, по-моему, не опустится. Возможно ли такое в 2019-м? Не исключено, но опять же выглядит не самым главным сценарием. Наконец, отток капитала. Он тем больше, чем сильнее паника и чем эффективнее санкции перекрывают российским структурам возможность занимать и перезанимать деньги на Западе. Если санкции точно попадают в цель, переодалживать трудно, и существующие иностранные долги приходится выплачивать, не компенсируя их новыми. Что, собственно, уже и происходит. Внешний долг РФ с начала года уменьшилсяна $51 млрд и сейчас составляет $467 млрд. А отток капитала за первые три квартала составил $32 млрд против $14 млрд за тот же отрезок прошлого года. Полагают, что в целом за 2018-й вывоз капитала достигнет $60 млрд (в 2017-м — $25 млрд). Критичны ли эти цифры? Еще нет. Положительное сальдо российской внешней торговли товарами (внешняя торговля услугами дефицитна, но мало меняется от года к году и поэтому в расчет может сейчас не браться) достигло за первые восемь месяцев 2018-го $119 млрд, что на $49 млрд больше, чем сальдо за те же месяцы 2017-го. Этот прибыток, вызванный ростом нефтяных цен, пока что с лихвой перекрывает выросшие потери из-за оттока капитала. К тому же международные резервы России в нынешнем году росли ($461 млрд против $433 млрд в начале года), и после долгого перерыва практически сравнялись со снижающимся объемом внешнего долга ($467 млрд). То есть, формально говоря, резервов сейчас почти хватает, чтобы разом заплатить все внешние долги, набранные нашими суперкорпорациями. На практике, конечно, так никогда не делается, но в особо трудные моменты самые доверенные и близкие к трону магнаты именно так, за общественный счет, неоднократно бывали спасены. Эти балансы изображены здесь для того, чтобы показать, как велик запас прочности российских финансов и насколько сильные бури требуются, чтобы рубль по-настоящему рухнул. Помимо уже упомянутого радикального удешевления нефти, сокрушительное воздействие оказало бы не умеренное, как сейчас, а предельно крутое увеличение оттока капиталов. Этот отток мог бы оказаться в связке и с нефтяной паникой, и с вызванной запретом на получение кредитов массированной выплатой внешних долгов. В 2008-м, когда рухнул нефтяной рынок, отток капитала составил $131 млрд. А в 2014-м он вышел на исторический рекорд — $152 млрд. Ведь тогда одновременно и нефть дешевела, и долги пришлось срочно возвращать из-за санкционных запретов на кредитование (всего только за вторую половину 2014-го российский внешний долг снизился с $733 млрд до $600 млрд). Поэтому именно в 2008-м и в 2014-м произошли две крупнейшие в XXI веке девальвации рубля. Только такие бури, и притом не по отдельности, а вместе, могли бы уже в следующем году обвалить курс до ста, если не больше, рублей за доллар. Но подобное единовременное сцепление всех проблем пока не кажется близким. Возможно, Андрей Клепач знает больше нас. А может быть, просто обгоняет события.