© AP Photo, Yuri Kadobnov, PoolКогда восхваляют порядок, «основанный на правилах», сразу встает вопрос, а кто собственно пишет эти правила. Именно этот вопрос и определяет подходы Кремля к отстаиваемой Западом системе многосторонних отношений, пишут авторы статьи. США без колебаний нарушают порядок, когда им это нужно, и тем самым подрывают глобальную систему правил. Россия тоже решила быть прагматичной и циничной.
МОСКВА — Когда россияне слышат оды, которые восхваляют порядок, «основанный на правилах», их стандартная реакция — задать вопрос, а кто собственно пишет эти правила. И тот же самый вопрос определяет подходы Кремля к отстаиваемой Западом системе многосторонних отношений (мультилатерализм).
Россия видит, что Соединённые Штаты без колебаний готовы действовать в одностороннем порядке тогда, когда им это нужно; и именно эти двойные стандарты подрывают глобальную систему правил. Каждый раз, когда министр иностранных дел России Сергей Лавров выступает на международной арене, он не устаёт перечислять предполагаемые нарушения международного права Америкой — от бомбардировки Югославии в 1999 году и вторжения в Ирак в 2003 году до авиаударов, которые помогли свергнуть режим Муаммара Каддафи в Ливии в 2011 году.
Да, разумеется, когда США хотят получить легальное оправдание для своих действий, они обращаются в многосторонние органы, например, в Совет Безопасности ООН. Но если планы Америки натыкаются там на сопротивление со стороны России или любого другого члена Совбеза с правом вето, она всегда может вернуться к базовому варианту: брутальная сила и мобилизация союзников.
Стоит ли тогда удивляться тому, что Россия воспринимает дискуссии на тему многостороннего и основанного на правилах порядка либо как лицемерие, либо — что ещё хуже — как хитроумный заговор с целью ослабить роль международного права, кодифицированного в Уставе ООН. Так или иначе, сам Кремль перестал принимать международное право во внимание в тех случаях, когда, по его мнению, затрагиваются критически важные национальные интересы России.
Наиболее ярким примером этого подхода стало не только официальное признание Россией в 2008 году двух отколовшихся от Грузии регионов, но и её захват Крыма в 2014-м. С точки зрения российского руководства, все эти действия были мерами «обороны». Как однажды объяснил нам один российский дипломат, по мнению Кремля, если США могут нарушать международное право по всему миру, тогда России следует «нарушить американскую монополию на нарушение международного права» — по крайней мере, в тех случаях, когда задеты её интересы и у неё есть ресурсы, чтобы навязать свою волю.
Тем не менее, в реальности Россия не хочет ослабления многостороннего порядка, основанного на правилах. Когда президент России Владимир Путин и другие высокопоставленные официальные лица говорят о своём желании восстановить международное право и центральную роль ООН, это не пустые слова. Для России ООН является наиболее предпочтительной многосторонней площадкой. Россия (постоянный член Совета Безопасности ООН с правом вето, а также грозная военная держава) пользуется там значительным влиянием.
Как это представляется Кремлю, проблема в том, что система международных институтов, в центре которой находится ООН, сегодня переживает кризис, вызванный доминированием Америки. Руководство России очень хотело бы видеть такой мир, в котором все страны, а особенно США, соблюдают Устав ООН. Но этого не происходит, и Россия решила быть прагматичной и циничной — великой державой, которая пробивает себе путь через международную систему и формирует сферу влияния в ближайшем зарубежье. По мнению Кремля, всё это ничем не отличается от того, что США, Китай, Индия и Иран уже делают за пределами своих границ.
Между тем, возобновлённое многостороннее сотрудничество в рамках ООН позволяет России использовать свои сильные стороны и собственную экспертизу. Достаточно взглянуть, например, на проблему ядерного нераспространения. Россия — сама по себе ядерная держава — стала одной из главных сторон соглашения о «Совместном всеобъемлющем плане действий» (СВПД) с Ираном. Действуя в рамках ООН, группа 5+1 (пять постоянных членов Совета Безопасности ООН плюс Германия) сумела посадить Иран за стол переговоров с помощью санкций. А после этого она сумела разработать реализуемый правовой механизм, опирающийся на проведение независимого мониторинга Международным агентством по атомной энергии (оно, кстати, тоже является частью системы, в центре которой находится ООН).
Сегодня, когда президент США Дональд Трамп вышел из СВПД, не очень понятно, сможет ли Россия или любой другой из оставшихся участников этого соглашения спасти его. Но тот факт, что соглашение существует, позволяет сделать важный вывод: в тех вопросах, в которых у России есть заинтересованность и необходимая политическая и дипломатическая экспертиза, она способна играть важную и конструктивную роль.
А там, где у России нет ни прямой заинтересованности, ни значительной экспертизы, она не вкладывает больших усилий в многостороннее сотрудничество. Примером этого стало мучительно медленное вступление страны во Всемирную торговую организацию. Россия экспортирует в основном сырьё, поэтому её решение вступить в ВТО было в большей степени мотивировано престижем, связанным с членством в этой организации, чем материальными экономическими соображениями. В результате, России потребовалось 19 лет, чтобы вступить в ВТО (она сделала это в 2012 году).
Другой пример — изменение климата. Хотя Россия формально участвует в международных переговорах и в соглашениях о сокращении выбросов парниковых газов, она явно не находится в авангарде климатических дебатов. По мнению Кремля, глобальное потепление не создаёт срочной угрозы для России, и поэтому этот вопрос не очень актуален.
Поскольку мира, который бы действительно управлялся международным правом и принципами устава ООН, не существует, предпочитаемой Россией версией мультилатерализма стало нечто похожее на европейский «концерт наций» XIX века. В подобной системе несколько избранных великих держав время от времени собираются вместе, чтобы обсудить глобальные проблемы и предпринять коллективные действия в случае совпадения интересов, например, в сфере борьбы с терроризмом или с пиратством в районе Африканского Рога. В то же время эти державы должны воздерживаться от вмешательства в дела друг друга с целью сохранить свои сферы влияния.
Тот факт, что Россия вспомнила о тех временах, когда она была глобальной супердержавой, не должен удивлять. Несколько менее очевидно, принесут ли ей выгоду в долгосрочной перспективе подобные подходы, опирающиеся на интересы.
Елена Черненко, руководитель Отдела внешней политики газеты «Коммерсант»
Александр Габуев, старший научный сотрудник Московского Центра Карнеги
© AP Photo, Yuri Kadobnov, PoolКогда восхваляют порядок, «основанный на правилах», сразу встает вопрос, а кто собственно пишет эти правила. Именно этот вопрос и определяет подходы Кремля к отстаиваемой Западом системе многосторонних отношений, пишут авторы статьи. США без колебаний нарушают порядок, когда им это нужно, и тем самым подрывают глобальную систему правил. Россия тоже решила быть прагматичной и циничной. МОСКВА — Когда россияне слышат оды, которые восхваляют порядок, «основанный на правилах», их стандартная реакция — задать вопрос, а кто собственно пишет эти правила. И тот же самый вопрос определяет подходы Кремля к отстаиваемой Западом системе многосторонних отношений (мультилатерализм). Россия видит, что Соединённые Штаты без колебаний готовы действовать в одностороннем порядке тогда, когда им это нужно; и именно эти двойные стандарты подрывают глобальную систему правил. Каждый раз, когда министр иностранных дел России Сергей Лавров выступает на международной арене, он не устаёт перечислять предполагаемые нарушения международного права Америкой — от бомбардировки Югославии в 1999 году и вторжения в Ирак в 2003 году до авиаударов, которые помогли свергнуть режим Муаммара Каддафи в Ливии в 2011 году. Да, разумеется, когда США хотят получить легальное оправдание для своих действий, они обращаются в многосторонние органы, например, в Совет Безопасности ООН. Но если планы Америки натыкаются там на сопротивление со стороны России или любого другого члена Совбеза с правом вето, она всегда может вернуться к базовому варианту: брутальная сила и мобилизация союзников. Стоит ли тогда удивляться тому, что Россия воспринимает дискуссии на тему многостороннего и основанного на правилах порядка либо как лицемерие, либо — что ещё хуже — как хитроумный заговор с целью ослабить роль международного права, кодифицированного в Уставе ООН. Так или иначе, сам Кремль перестал принимать международное право во внимание в тех случаях, когда, по его мнению, затрагиваются критически важные национальные интересы России. Наиболее ярким примером этого подхода стало не только официальное признание Россией в 2008 году двух отколовшихся от Грузии регионов, но и её захват Крыма в 2014-м. С точки зрения российского руководства, все эти действия были мерами «обороны». Как однажды объяснил нам один российский дипломат, по мнению Кремля, если США могут нарушать международное право по всему миру, тогда России следует «нарушить американскую монополию на нарушение международного права» — по крайней мере, в тех случаях, когда задеты её интересы и у неё есть ресурсы, чтобы навязать свою волю. Тем не менее, в реальности Россия не хочет ослабления многостороннего порядка, основанного на правилах. Когда президент России Владимир Путин и другие высокопоставленные официальные лица говорят о своём желании восстановить международное право и центральную роль ООН, это не пустые слова. Для России ООН является наиболее предпочтительной многосторонней площадкой. Россия (постоянный член Совета Безопасности ООН с правом вето, а также грозная военная держава) пользуется там значительным влиянием. Как это представляется Кремлю, проблема в том, что система международных институтов, в центре которой находится ООН, сегодня переживает кризис, вызванный доминированием Америки. Руководство России очень хотело бы видеть такой мир, в котором все страны, а особенно США, соблюдают Устав ООН. Но этого не происходит, и Россия решила быть прагматичной и циничной — великой державой, которая пробивает себе путь через международную систему и формирует сферу влияния в ближайшем зарубежье. По мнению Кремля, всё это ничем не отличается от того, что США, Китай, Индия и Иран уже делают за пределами своих границ. Между тем, возобновлённое многостороннее сотрудничество в рамках ООН позволяет России использовать свои сильные стороны и собственную экспертизу. Достаточно взглянуть, например, на проблему ядерного нераспространения. Россия — сама по себе ядерная держава — стала одной из главных сторон соглашения о «Совместном всеобъемлющем плане действий» (СВПД) с Ираном. Действуя в рамках ООН, группа 5 1 (пять постоянных членов Совета Безопасности ООН плюс Германия) сумела посадить Иран за стол переговоров с помощью санкций. А после этого она сумела разработать реализуемый правовой механизм, опирающийся на проведение независимого мониторинга Международным агентством по атомной энергии (оно, кстати, тоже является частью системы, в центре которой находится ООН). Сегодня, когда президент США Дональд Трамп вышел из СВПД, не очень понятно, сможет ли Россия или любой другой из оставшихся участников этого соглашения спасти его. Но тот факт, что соглашение существует, позволяет сделать важный вывод: в тех вопросах, в которых у России есть заинтересованность и необходимая политическая и дипломатическая экспертиза, она способна играть важную и конструктивную роль. А там, где у России нет ни прямой заинтересованности, ни значительной экспертизы, она не вкладывает больших усилий в многостороннее сотрудничество. Примером этого стало мучительно медленное вступление страны во Всемирную торговую организацию. Россия экспортирует в основном сырьё, поэтому её решение вступить в ВТО было в большей степени мотивировано престижем, связанным с членством в этой организации, чем материальными экономическими соображениями. В результате, России потребовалось 19 лет, чтобы вступить в ВТО (она сделала это в 2012 году). Другой пример — изменение климата. Хотя Россия формально участвует в международных переговорах и в соглашениях о сокращении выбросов парниковых газов, она явно не находится в авангарде климатических дебатов. По мнению Кремля, глобальное потепление не создаёт срочной угрозы для России, и поэтому этот вопрос не очень актуален. Поскольку мира, который бы действительно управлялся международным правом и принципами устава ООН, не существует, предпочитаемой Россией версией мультилатерализма стало нечто похожее на европейский «концерт наций» XIX века. В подобной системе несколько избранных великих держав время от времени собираются вместе, чтобы обсудить глобальные проблемы и предпринять коллективные действия в случае совпадения интересов, например, в сфере борьбы с терроризмом или с пиратством в районе Африканского Рога. В то же время эти державы должны воздерживаться от вмешательства в дела друг друга с целью сохранить свои сферы влияния. Тот факт, что Россия вспомнила о тех временах, когда она была глобальной супердержавой, не должен удивлять. Несколько менее очевидно, принесут ли ей выгоду в долгосрочной перспективе подобные подходы, опирающиеся на интересы. Елена Черненко, руководитель Отдела внешней политики газеты «Коммерсант» Александр Габуев, старший научный сотрудник Московского Центра Карнеги
Комментарии (0)