СМИ

К 1922 году западные союзники поняли, что они натворили порядочно косяков, перекраивая Европу и формулируя положения Версальского мирного договора: от унижения Германии и исключения России из международной дипломатии до создания Югославии (Сербия и Хорватия на протяжении своей многовековой истории никогда не принадлежали к одному политическому объединению) Но больше всего «демократические страны» заботил вопрос выплаты репараций Германией. Желательно в твердой валюте. Ну, на худой конец Ллойд Джорджа (премьер-министр Великобритании от Либеральной партии 1916 — 1922) – чистым золотом. Да, в 1921 году товарищи немцы выплатили свой первый взнос в счет репараций. Аж миллиард марок! Но они совершили это… отпечатав бумажные марки (Ха-ха!) и продав их на открытом рынке как валюту. А в 1922 году Германия начала мягко «настаивать» на моратории на выплату своих долгов. И вот, у товарищей капиталистов созрел (как им казалось) гениальный план. Все было просто как двери: 1) уломать большевиков признать долги царской России; 2) Заставить Россию платить вместо Германии — поскольку у Германии также были претензии к России. А Россия была должна Франции, Великобритании и губернатору острова Борнео. И вот в 1922 году в Рапалло, приморском городке неподалеку от Генуи, состоялась такая себе мирная конференция. (Впоследствии сие действо получило название «Генуэзская конференция») Естественно, типа смилостивившись, пригласили двух «изгоев» международной дипломатии — Германию и Россию. Как думали представители Антанты (прежде всего Великобритании): для окучивания лохов. Советский министр иностранных дел Георгий Чичерин (аристократ по рождению) дураком не был. А уж лохом – тем более. И он прекрасно понимал: по какому вопросу будут охмурять советскую делегацию. Для начала Чичерин решил просто запутать товарищей капиталистов. Он предложил повестку дня, до того всеобъемлющую, что ее нельзя было ни практически претворить в жизнь, ни проигнорировать со стороны демократических правительств. Эта повестка дня включала в себя ликвидацию оружия массового уничтожения, созыв международной экономической конференции и введение международного контроля на всех водных путях. Хитро! Откажетесь обсуждать, господа – будете в лице мирового сообщества «клятыми» империалистами и поджигателями очередной войны. Согласитесь – замучаетесь формулировать резолюции и писать меморандумы. До второго пришествия, в которое большевики (естественно) не верили. Но Чичерин чувствовал себя аутсайдером в Генуе. Однако не более, чем члены германской делегации. Тех вообще заставляли униженно дожидаться в приемных, отказывали в частных консультациях и всячески игнорировали. К концу первой недели этого бардака… простите — конференции как Берлин, так и Москва были обеспокоены тем, что их могут натравить друг на друга. И вот… После полуночи 22 апреля 1922 года один из помощников Чичерина позвонил германской делегации и предложил организовать днем встречу где-нибудь в тихой, уютной кафешке города Рапалло. Мол, посидим, поговорим за жизнь… Все оплачено. Встретились. Где Чичерин сходу предложил примерно следующее: — Хер Ратенау (глава немецкой делегации)! А не послать ли нам Антанту к такой матери? Немцы согласно закивали головами. Даже не дожидаясь натужных попыток переводчика донести смысл сказанного. Здесь же (на коленке) составили нехитрый договор: — Германия и советская Россия устанавливают дипломатические отношения в полном объеме; — договаривающиеся стороны отказываются от каких-либо взаимных претензий; — стороны предоставляют друг другу статус наибольшего благоприятствования. И подписали. Когда Ллойд Джорджу доложили о подобной «зраде», было уже слегка поздно. Теперь высокомерный англичанин униженно и уныло торчал у телефона — пытался лично дозвониться немцам, чтобы предложить встречу, в которой он так надменно отказывал. Дозвонился. И был послан на… Впрочем, в официальной истории — в книге Кеннана Джорджа «Россия и Запад при Ленине и Сталине» содержится более приличная фраза. Ратенау выдержал приличную паузу, чтобы потрепать нервы британскому премьеру, а потом ответил: «Le vin est tire; il faut le boire» (Вино откупорено; его следует выпить). Вот такую агрессивную политику проводила большевистская Россия на заре своего существования. Вместо того, чтобы интегрироваться в Европу, которая хотела ободрать её как липку. Алексей Куракин