СМИ

Новгородский облсуд оштрафовал 22 апреля на 30 тыс. руб. мужчину, разместившего в соцсетях видеозапись другого судебного заседания, где судья, зачитывая приговор, уточняет, что в публикации, ставшей предметом разбирательства, содержались слова «Путин — сказочный долб…». Штраф был наложен по совсем новому закону, вступившему в силу только 29 марта — о неуважении к власти. В пакете с ним был принят и закон о фейковых новостях. За то и другое физическое лицо может быть оштрафовано на сумму от 30 до 100 тыс. руб., так что суд, как видим, гуманно ограничился минимальной карой. По утверждению главы правозащитной группы «Агора» Павла Чикова, этот приговор стал первым в истории применения нового закона. Непонятно, правда, какая статья фигурировала тогда в деле, где судья цитировал фразу про Путина, что записал и выложил в сеть осужденный, но это уж ладно. Первый — так первый, важнее, что не последний, пишет в своей статье для “ДС” политический обозреватель Сергей Ильченко. Закон приняли 29 марта, а запись в соцсети, ставшая поводом для приговора, появилась через два дня, что указано в мотивировочной части решения суда: «31 марта 2019 года К., находясь дома в г. Малая Вишера разместил в сети «Интернет» в открытом доступе две записи с информацией в неприличной форме, которая оскорбляет человеческое достоинство и общественную нравственность и выражает явное неуважение к обществу, государству, органам, осуществляющую государственную власть в РФ». Под «органом, осуществляющим государственную власть в РФ», здесь, вероятно, понимается Путин — и, поскольку все мы знаем, как этот орган называют в мире, приговор уже сам по себе тянет на полновесную статью. Но тут интересна оперативность, с которой новый закон был применен. Она говорит о том, что потребность в нем назрела. Скорее всего, инструкции по применению новых законов были разосланы по судам еще 19 марта, сразу после подписания их Путиным. Их ждали. Эти законы были нужны. Без них в правовой системе РФ зияла дыра. Такую потребность легко понять. Кара за неуважение к властям была частью российского Уголовного кодекса, или того, что его заменяло, на всем протяжении российской истории: и в доимперский, имперский и советский периоды. В редкие паузы, когда кары за оскорбление власти не было, его приходилось подменять тем, что есть, натягивая факты на существующие статьи, а власть при этом выглядела незадачливым чучельником, решившим просушить на глобусе выпотрошенную сову перед ее набивкой. Спрашивается — зачем так страдать? Не проще ли принять столь необходимый закон? Потребность же в таком законе для России тоже объяснима. Пушкинское «Русский мужик не уважает своего барина», органически сплавленное с довлатовским «Мандавошки не уважают никого» актуально сегодня так же, как и 50, и 200 лет назад. Еще более актуальны рассуждения Шульгина о двух составляющих русской нации: ленивом и невежественном народе-уголовнике, лишенном уважения к чужой собственности, и малочисленном образованном классе, являющем собой «смесь дегенеративных эстетов с анархизированными дегенератами». При столь специфичном составе населения любой власти в России нужен закон, карающий за открытое неуважение к ней, — просто для выживания, наряду с автозаками и Нацгвардией, натасканной на разгон толпы. Причем как Нацгвардия нужна не столько для того, чтобы действительно разогнать толпу, поскольку в серьезной ситуации большинство нацгвардейцев просто примкнет к погромщикам и грабителям, так и новый закон нужен не для того, чтобы штрафовать всех подряд, кто не уважает власть, и тем более не для того, чтобы внушать россиянам уважение к власти, что невозможно в принципе. Закон нужен лишь для того, чтобы внушить страх каждому отдельному винтику, заставив его бояться выступить первым, поскольку ничем не сдерживаемый поток таких оскорблений, произносимых открыто и без страха, приведет к тому, что толпа, разогрев себя, перейдет от слов к делу, и российскую власть просто снесут. При этом не уважать, а лишь бояться по необходимости россияне будут любую власть, независимо от степени ее праведности и, дай им волю, любую власть и сметут. Новая же власть в России всегда была и будет копией старой, поскольку кто бы и что бы по этому поводу ни говорил, но власть рождает народ, воздвигая ее над собой на основе негласного общественного договора — а ничего, кроме понятной ему криминальной иерархии, российский народ выдвинуть из своих рядов не в состоянии, см. цитату Шульгина. Можно только удивляться тому, как долго нынешний Кремль обходился без такого закона, замещая его «экстремистскими» статьями — но и тут есть рациональное объяснение. Путина и команда чудовищно посредственны. Именно посредственностью, а не каким-то особым злодейством они и войдут в историю. Злодейство в Кремле сегодня находится на вполне среднем для России уровне, зато посредственность такова, что и сам Путин, и его окружение кажутся не реальными людьми, а моделями, нарисованными для иллюстрации концепции Арендт о банальности зла, поскольку реальные персонажи, взятые ей из Третьего Рейха, оказались слишком сложны и человечны. Впрочем, аналогии с Третьим Рейхом мы оставим до другого раза, хотя сегодняшняя Россия, несомненно, являет собой его опошленное, упрощенное и небрежно переведенное издание. Эта посредственность до некоторой степени служила режиму и защитой, поскольку выражать неуважение пустому месту все же затруднительно. Однако затем Путин, привыкнув к туфлям на 20-сантиметровой платформе, решил примерить на себя такое же раздутое имперское величие — и тут-то нужда в законе и проявилась по-настоящему. Когда, взяв за образец Сталина, Путин взялся за расширение границ России, он вместе с санкциями приобрел и прозвище Х…ло. Это был важный шаг к выходу из серости и обретению индивидуальности, но Х-ло, как и всякая индивидуальность, оказался уязвим. А еще над Путиным довлела фигура Сталина, популярность которого в России по мере возбуждения в россиянах имперских амбиций росла, достигнув в настоящее время 70%, что превышало рейтинг Путина, притом намного, и не могло быть оставлено им без внимания. Все сразу вспомнили что Левада-центр, проводивший опрос, — иностранный агент. И этот агент, действуя по наущению врагов России, перехватывает инициативу и доводит хорошую идею до абсурда. Сам Путин в открытую высказываться о Сталине не рискнул, опасаясь быть им просто раздавленным, поскольку, как уже сказано, по уровню злодейства он в российской истории лишь мелкий бес. Но народ-уголовник любит крутых паханов, и, выбирая между Путиным и Сталиным, россияне неизбежно сделали бы выбор в пользу последнего. Тогда Путин поручил попробовать на прочность Сталина своей обслуге. Верный Дмитрий Киселев, анализируя выступление хозяина на расширенной коллегии Генпрокуратуры РФ, тут же заявил, что Путин стремится «выдавить маленького Сталина» из каждого россиянина, хотя ничего подобного Путин прямо не говорил. Заявление Киселева вызвало шквал издевательских комментариев, даже от людей вполне лояльных власти, отнюдь не диссидентов и не оппозиционеров — вот, к примеру, реакция Максима Шевченко. Надо сказать, что эта реакция вполне подпадает под закон об оскорблении органа власти, то есть Путина. Но едва ли кто-то рискнет предъявить такое обвинение Шевченко за его стишок. Это означало бы столкнуть Путина со Сталиным лоб в лоб — с заведомым ущербом для Путина. И потому власть тихо утрется и начнет решать проблему с другой стороны, прививая страх перед упоминанием самого имени Путина, который всегда и все слышит и о котором лучше вообще не говорить вслух. Так маленький Путин и рассчитывает все-таки выжить из россиян маленького Сталина, шаг за шагом заняв его место. Конечно, Путин тоже не вечен — он лишь эпизод в одном из циклов истории России. Совсем скоро россияне его проклянут, и поклянутся, что ни один из них, каждый в отдельности, никогда Путина не поддерживал. А сразу после этого они найдут нового карлика, которого поселят в себе на место маленького Путина, которое раньше занимал маленький Сталин. Ибо злобный и преступный карлик, живущий внутри каждого россиянина, и есть основа, скрепляющая в единое целое всю Россию.