СМИ

«Фигаро»: Китайский лидер Си Цзиньпин побывал с визитом во Франции, где Эммануэль Макрон организовал совместную встречу с Ангелой Меркель и Жан-Клодом Юнкером, пытаясь мобилизовать Евросоюз в отношениях с Китаем. Но хочет ли сам Китай развивать диалог с ЕС? Разве Брюссель не пытался дать отпор Пекину?

Режи Субруйяр: Китай не считает Евросоюз ключевым собеседником. Пекин всегда в первую очередь обращался к конкретным государствам, что позволило ему воспользоваться разногласиями внутри ЕС. Именно поэтому Эммануэль Макрон решил провести саммит с участием Жан-Клода Юнкера и Ангелы Меркель. Речь идет о радикальном, но запоздалом изменении стратегии ЕС, и нет никаких гарантий того, что оно будет эффективным. Китай, без сомнения, продолжит проводить саммиты и встречи с привлеченными инвестиционными перспективами странами Восточной Европы и двусторонние переговоры с государствами, которые уже подписали соглашение о сотрудничестве в рамках проекта нового шелкового пути.

В то же время мы говорили с представителями разных политических сил в Европарламенте, которые уже давно выступают с предупреждением насчет китайских инвестиций в Европе и подчеркивают необходимость защитить стратегические отрасли. Осознание ситуации продвигается медленно, и государствам еще только предстоит реализовать механизмы фильтрации.

ЕС не сразу понял, что Китай стал ведущей наступление державой, хотя его статус мирового завода уже давал ему центральную роль в мировой экономике. Как бы то ни было, он стал экономической сверхдержавой и военно-политической державой, причем его силы быстро растут.

— На какие страны в первую очередь направлен запущенный Си Цзиньпином проект нового «Шелкового пути» или иначе «Один пояс и один путь»? К Франции это тоже относится?

— Италия первой объявила о своем участии среди стран «Большой семерки», однако несколько европейских государств уже заключили соглашение о присоединении к проекту. У Италии сложился существенный дефицит внешней торговли с Китаем, и Рим надеется, что подобное соглашение поможет ему выйти на китайский рынок. Торговля Франции с Китаем тоже складывается не в ее пользу.

Париж, безусловно, тоже оказался под прицелом в этом проекте, однако он ставит условия взаимности, то есть открытости китайского рынка. Несмотря на все заявления Пекина, доступ к некоторым китайским рынкам все еще остается крайне ограниченным. Не видно, чтобы в этом вопросе был достигнут существенный прогресс.

Мы начинаем видеть примеры стран Центральной и Юго-Восточной Азии, которые недовольны поставленными Пекином условиями участия в проекте. Работы зачастую осуществляют китайские предприятия и рабочие. У стран-участниц же возникают вопросы насчет их задолженности. Так обстоят дела со Шри-Ланкой, которая должна Китаю 8 миллиардов долларов и сожалеет об участии в новом шелковом пути.

— Понятие «сделано в Китае» уже не касается Китая в плане одного лишь мирового завода, который наводнил западные рынки дешевыми товарами в 2000-х годах?

— Потребовалось время, чтобы понять, что «сделано в Китае» не ограничивается джинсами, носками и игрушками. Главными конкурентами американской большой четверки стали китайские компании «Байду», «Хуавей», «Сяоми» и т.д. И это только начало, потому что Китай вырвался вперед в сфере телекоммуникаций, аккумуляторов, искусственного интеллекта и т.д.

Пока мы покупали дешевые китайские товары, власти Китая осознавали необходимость перехода на новый этап. Мировой завод сегодня стал серьезным конкурентом, который не просто копирует продукцию, а покупает крупные европейские предприятия («Вольво», «Пирелли» и т.д.) и создает новых гигантов в сфере высоких технологий.

— Вы подробно описываете сети и «друзей» среди нашего руководства, на которых опирается Китай для расширения влияния во Франции. На ком и на чем это основывается? Какие отрасли затронуты сильнее всего?

— Парламентские группы дружбы Франции и Китая прекрасно известны. В них работали такие люди как Жан-Пьер Раффарен (Jean-Pierre Raffarin), Жан-Мари Ле Ген (Jean-Marie Le Guen) и Брюно Ле Ру (Bruno Le Roux). Все они сегодня ушли из политики, но продолжают пользоваться старыми связями.

Жан-Пьер Раффарен, наверное, представляет собой самый символический случай, поскольку в бытность премьером благодаря отказу отменить поездку в Китай в 2003 году, когда там бушевала эпидемия атипичной пневмонии, он представил себя «другом Китая» и продолжает играть дипломатическую роль в отношениях двух стран.

Жан-Мари Ле Ген был мэром 13 округа Парижа, где проживает большая китайская община. Сегодня он входит в совет директоров двух швейцарских компаний, которые принадлежат китайскому конгломерату. Брюно Ле Ру, неприметный министр внутренних дел при Франсуа Олланде, руководит франко-китайским предприятием «Клеман Байяр», которое было выкуплено китайским производителем электроавтобусов CRRC.

Жан-Луи Борлоо (Jean-Louis Borloo) входит в совет директоров «Хуавей» и задействовал во Франции мощное лобби для воздействия на парламентариев. Судя по всему, эта работа оказалась весьма эффективной, поскольку сенатор Жан-Мари Бокель (Jean-Marie Bockel), который одним из первых говорил о рисках использования телекоммуникационных сетей китайскими компаниями, больше не высказывается на эту тему…

Тем не менее это сложный вопрос, поскольку «Хуавей» лидирует в сфере сетей пятого поколения. Именно поэтому Си Цзиньпин сделал крюк в Монако. Княжество подписало с «Хуавей» крупное соглашение по установке сетей 5G, а большинство французских операторов тоже тестируют эти сети совместно с китайской компанией…

— Что вы можете сказать нам о покупке аэропорта Тулузы?

— Это показательный пример. С учетом поставленных условий китайская компания «Кэсил» оказалась единственной, кто дошел до конца тендера, хотя она отнюдь не специализируется на управлении аэропортами. В недавнем отчете Счетной палаты критикуются условия этого соглашения и в частности недостаточно высокие требования, а также отданный финансам приоритет. У китайской компании, которая получила аэропорт Тулузы, нет ни малейшего опыта работы в данной сфере. Кроме того, в начале 2019 года она сообщила, что наняла фирму «Лазар» для продажи своей доли. Это должно послужить уроком.

— Вы говорите о «победе китайского «копировального станка», в частности путем передачи технологий, и объясняете, что для выхода на китайский рынок требуется уступить свои ноу-хау. На что опирается этот метод?

— Китай требует от стремящихся выйти на его рынок иностранных компаний создавать совместные предприятия с китайскими партнерами. Так, специализирующееся на железнодорожной отрасли предприятие открыло совместное производство с японцами и «Сименс». Договоры подразумевали передачу технологий, что позволило китайцам самим освоить выпуск скоростных поездов без больших закупок иностранной техники. Эксперты говорили, что Китаю потребуется 25 лет на освоение производства скоростных поездов, однако на деле это процесс прошел куда быстрее, и теперь китайцы с гордостью говорят, что выпускают собственные составы. В авиационной сфере все обстоит несколько иначе. «Эйрбас» является главным акционером совместного предприятия, а китайцы пока что еще не освоили технологии. Как бы то ни было, они уже тестируют самолет, который весьма напоминает А320, но еще не готов к выпуску. Когда «Эйрбас» подписывает соглашение о продаже 300 лайнеров Китаю, он доволен условиями сделки, однако эксперты считают, что компания еще пожалеет о ней…

— Вы отмечаете повсеместное присутствие Китая в Африке. Как оно проявляется?

— Китай активно воспользовался списанием африканских долгов Европой и Америкой, чтобы предложить на континенте свои услуги.

Эксимбанк Китая сегодня соперничает с Всемирным банком по ежегодным объемам предоставляемых займов. Как бы то ни было, уровень задолженности начинает вызывать беспокойство некоторых африканских стран, которые опасаются настоящей зависимости от Пекина. Китайцы присутствуют в Африке во всех стратегических отраслях: инфраструктуре, нефти, добыче полезных ископаемых и т.д.

Создание китайской военной базы в Джибути является символичным с точки зрения стремления Китая заявить о своей мощи в стратегической географической зоне, где у американцев и французов уже имеются базы. Это новая демонстрация силы, которая заставляет переосмыслить военное равновесие. Минобороны Франции внимательно следит за действиями китайцев в Джибути. Американцы, видимо, тоже…

— Что остается от социалистической доктрины в стране, которая открыто следует законам рынка?Le Figaro (Франция): как Франция доверяется Китаю — Режи Субруйяр

— Китайские официальные лица регулярно подчеркивают, что речь идет о «социализме с китайскими чертами». Дэн Сяопин рассуждал о рыночной социалистической экономике, то есть о гибридной системе, которая открыта частному сектору, но направляется и контролируется сильной политической властью. Нельзя не признать, что китайская система планирования весьма эффективна. Государство определяет стратегические отрасли и распределяет средства лидирующим в них предприятиям. Китайские власти продвигают промышленные стратегии вроде «Сделано в Китае 2025», которые нацелены на формирование национальных, а затем и мировых лидеров в сфере высоких технологий при одновременной защите собственного рынка.

Когда китайский премьер был в 2018 году в Берлине по случаю открытия завода китайских аккумуляторов (они в частности будут использоваться BMW), Ангела Меркель была вынуждена признать эффективность китайского планирования, которое создает приоритетные условия для ряда стратегических областей в течение десятилетия. Причем эти слова не означают просто попытку польстить Китаю. Нужно признать, что тому же Брюсселю очень сложно сформировать долгосрочные планы вроде «аккумуляторного Эйрбас», который пока что находится только в зародыше…

— Вы отмечаете неортодоксальные методики Си Цзиньпина по ликвидации любого противодействия его власти. Не ставит ли это в неудобное положение наших лидеров, которые столько говорят о западных ценностях в сфере прав человека?

— Вопрос прав человека уже давно не поднимается на встречах западных лидеров с китайским руководством. Во Франции Николя Саркози был последним, кто сделал это по Тибету в 2008 году. После этого потребовались годы, чтобы восстановить связи с Пекином. В результате европейские власти больше не решаются на это. Кроме того, в некоторых случаях, наверное, лучше не говорить об этом открыто. Так, после нескольких месяцев не афишировавшихся переговоров Ангеле Меркель удалось добиться того, чтобы жена лауреата Нобелевской премии Лю Сяобо смогла переехать в Германию. Обсуждение этого вопроса не представлялось официально, а Меркель не делала каких-либо заявлений насчет ее прибытия в страну. Китайские власти явно больше не хотят, чтобы Запад читал им нотации. В книге «Когда Китай пробудится» Ален Пейрефитт (Alain Peyrefitte) предвидел рост влияния страны, однако предполагал и ее «озападнивание». Тем не менее китайские власти поступили с точностью до наоборот, наводнив Запад товарами, но отвернувшись от его политических принципов. Более того, они активно продвигают собственные нормы на международном уровне.