СМИ

Когда говорят об экономической катастрофе, начавшейся после распада СССР в 1991 году, чаще всего вспоминают закрытые и разворованные заводы тяжмаша, деньги от продажи которых осели на бездонных оффшорных счетах наших «элитариев» и прочих эффективных менеджеров. Те, кто более подкован в хрониках упадка, вспомнят про деградацию космической и электронной отраслей и, возможно, про крах легкой и станкостроительной промышленности.

Сегодня много говорят о катастрофе в системе образования. Речь идет даже не о вузовской коррупции, а о примитивных программах обучения и узкой специализации. Уже вполне очевидна поляризация образования для богатых и бедных: первым — лучшие программы в современных университетах, вторым — лишь подобие обучения в заштатных (чаще всего, коммерческих) «колледжах», «институтах бизнеса» и прочих конторах по продаже липовых «дипломов» за деньги.

Наконец, можно услышать о развале социальной сферы и одичании населения. О нищих стариках, массовом сиротстве, детской наркомании и преступности, ликвидации бесплатного здравоохранения.

Но в этом свинцовом, грохочущем ряду катастроф очень незаметно и тихо проходит еще одна — ликвидация отечественного библиотечного дела.

Кто-то скажет, а что такого, это же просто библиотеки! Куда тут думать о книжках, когда авиазавод в Перми на грани банкротства! И этот кто-то будет совершенно неправ.

Библиотечное дело в царской России почти всегда было уделом энтузиастов и меценатов. Математик Н.И. Лобачевский с огромным трудом добился превращения «замкнутой» библиотеки Казанского университета в публичную. Библиофил А.Д. Чертков передал свою ценнейшую коллекцию обществу, положив начало деятельности Исторической библиотеки. Были и другие выдающиеся люди — собиратель книг по искусству А.Г. Мейен, библиографы и историки библиотечного дела У. Иваск и Н.А. Рубакин, библиотековед Л.Б. Хавкина. Они, равно как и их последователи в советскую эпоху, понимали, что библиотека была и всегда будет мощным инструментом как экономического, так и социального прогресса. Сегодня, когда обществом правит культ индивидуального успеха, странно читать сохранившиеся в ГАРФ письма библиотекарей, в которых они просят Губполитпросвет выдать сухари и валенки (не зарплаты, это пришло позднее, а именно простую еду и теплую обувь!). Нередко молодые коммунисты оставались совершенно одни (порой, в холодное время года, за много сотен километров от Москвы), охраняя реквизированные книжные богатства от разграбления. Многие голодали и замерзали «на посту», но не бросали предназначенные для публичных библиотек книжные собрания[1]. Они верили, что именно книги вытолкнут страну из «вековой тьмы» невежества, обеспечив будущее миллионами квалифицированных специалистов и развитых личностей.

Октябрьская революция дала мощнейший толчок отечественному библиотечному делу. Уже к 1919–1920 году в стране насчитывалось 95 000 (!) библиотек, изб-читален[2]. Активно работали «передвижки»: часть фонда крупной стационарной библиотеки, который привозили на подводах (в 20-е годы для этого даже применяли специальные автомобили) и временно размещали там, где своей библиотеки не было, или по какой-то причине быть не могло. Заводы, воинские части, школы, трамвайные депо, детские дома и больницы — все просили (а, порой, и требовали) открыть у них библиотеку. Через несколько недель после революции возник Внешкольный отдел Наркомпроса, занявшийся (в столь тяжелых условиях!) строительством советского библиотечного дела. 1930-е годы ознаменовались становлением профессионального библиотечного образования — открылся Московский институт культуры (сегодня библиотечный факультет почти уничтожен, зато открыта подготовка кадетов) в Химках.

Библиотеки стали не только книгохранилищами. В них активно пропагандировали основы «новой жизни». Читателям рассказывали о личной гигиене, общественной морали, читали лекции по истории и литературе. Так пробуждался интерес к знаниям. Более того, библиотеки старались работать «наперёд», пополнять фонды в зависимости от профессиональной необходимости. И действительно, их работа дала свои известные плоды. Огромным достижением советской библиотечной науки было появление «детского чтения» и детских библиотек как самостоятельных величин. Они смогли охватить многомиллионную юную аудиторию, и, как следствие, подстегнуть массовое детское книгоиздание.

Разумеется, путь советского библиотечного дела не был проторенным. Многие уникальные частновладельческие фонды, увы, были утрачены, зачастую по причине плохого хранения и халатного или враждебного отношения. Долгое время существовали проблемы с комплектованием и книгоизданием. Фонды тысяч библиотек оказывались «замусорены» старой, низкокачественной литературой: дешевыми романами, астрологией[3], религиозными изданиями. Конечно, советские библиотекари активно «вычищали» фонды, но сделать это быстро по понятным причинам не получалось: недоставало опыта и образования, да и советские издательства не могли быстро предоставить нужное количество качественных книг. Кроме того, издания быстро приходили в негодность от частого использования или от неправильного хранения.

В годы «первой централизации» (1927–1936 гг.) происходили слияния библиотек, часто без оформления каких-либо бумаг. Так, фактически без следа пропали интересные библиотеки, такие, как Библиотека по искусству им. Верхарна[4]. С 1932 года в рамках борьбы с «перегибами» проводились массовые «идеологические» чистки: искали неугодную власти литературу. Наконец, в годы репрессий погибли многие квалифицированные, «штучные» специалисты, по разным причинам попавшие под подозрение не угодившие сталинской власти. Трагическим примером репрессий против библиотекарей является т.н. «Академическое дело» 1928 года. Сталинский термидор старательно убирал любых возможных противников во всех сферах жизни страны. Формальным предлогом для «чистки от контрреволюционного элемента» стало обнаружение в Библиотеке Академии Наук подлинников отречения Николая II. Для сталинской власти это стало поводом начать охоту на историков дореволюционной школы (в частности, на С.Ф. Платонова). Процесс коснулся и библиотекарей, среди которых было множество специалистов по русским книгам и письменности, но, к несчастью, имевших «не пролетарское происхождение». Среди них были и научный сотрудник Русского отделения БАН А.В. Бородин (офицер, казацкого происхождение), и сотрудник Иностранного отдела БАН С.С. Абрамович-Барановский (генерал-майор), и многие другие. Заслуженным, признанным специалистам, профессорам права, историкам вменили создание якобы контрреволюционной монархической организации «Всенародный союз борьбы за возрождение свободной России», при этом, главой данной организации был объявлен именно С.Ф. Платонов. Более 30 сотрудников БАН были уволены с работы и лишились средств к существованию, некоторые получили несколько лет Соловецких лагерей. А.В. Бородин и С.С. Абрамович-Барановский скончались в заключении. Эти репрессии не только сломали жизни множества людей, но и разрушили целые научные школы по «усадебному» краеведению, изучению народничества, церкви и дворянства. И когда в наши дни говорят о рептильности отечественной исторической науки, да и библиотечного дела (чего греха таить), корни их надо искать именно в эпохе сталинского террора.

Окончательно советская библиотечная система сформировалась уже в 1960–70-е годы, после «второй централизации». Так возникли городские и областные централизованные библиотечные системы (ЦБС). Они стали очень удобным практическим механизмом: в зависимости от потребностей и размеров района, ЦБС могли отлично обеспечивать население литературой и проводить просветительские мероприятия. Зачем, спрашивается, ехать в другой район за книгой, если рядом с домом есть точно такая же? Нет в маленькой библиотеке? Через две остановки, в центральной — точно есть.

Не обижал библиотечный «центр» и республиканские библиотеки. До сих пор, скажем, в прибалтийских библиотеках (тех, что уцелели за годы независимости) существуют фонды классической литературы на национальных языках, причем, по словам местных сотрудников (мне довелось с ними беседовать), «вот эти ваши советские книги» до сих пор остаются лучшими из того, что издавалось в ныне «свободных» государствах. Равно как и научно сформированные библиографические картотеки, которые там сохранились и по сей день именно на русском языке.

Расширялись города и поселки — расширялись и библиотечные системы. К 1991 году они насчитывали около 140 тысяч библиотечных организаций: публичных, детских, производственных и т.д.

Разумеется, в советском библиотечном деле было не все так гладко. Существовала острая проблема недоукомплектования сельских библиотек, особенно «профильной» сельскохозяйственной и технической литературой. Так и не удалось решить проблему равномерного распределения библиотечных организаций за Уралом и в Средней Азии, а также в новых моногородах. Наконец, отмечались пробелы в образовании самих библиотекарей и определенная нехватка высококвалифицированных кадров, несмотря на активную работу профильных учебных заведений. Немало жалоб поступало и на качество работы с населением.

Если говорить о престиже профессии библиотекаря в советское время, то, в первую очередь, все зависело от места работы и должности. Мне довелось беседовать с представителями той, «старой школы». Они пояснили, что особенно престижной была работа в крупнейших библиотеках страны, а также в методических отделах. Первые имели доступ ко всем книжным новинкам, вторые же — довольно высокую заработную плату из-за характера работы. Оплата труда отличалась и зависела не только от квалификации и выслуги лет, но и от наличия научных разработок, ученой степени, публикаций, выездной работы. Конечно, равно как и в наше время, библиотечное дело (особенно обслуживание читателей) считалось именно «женской» профессией, мужчины же занимались по большей мере крупными, в масштабе всего СССР социологическими библиотечными исследованиями, выезжали в длительные командировки (часто в республиканские). «Старые сотрудники» сетовали, что даже в советское время, когда престиж образования и книги был высок, обыватели смотрели на библиотекарей несколько снисходительно, как на тех, кто «не очень умеет жить».

Катастрофа пришла с ликвидацией ельцинским правительством государственных цен на печатную продукцию. До «свободы и демократии», библиотеки комплектовались через государственные коллекторы. В 90-е многие издательства превратились в частные конторы и не особенно желали обеспечивать «наследие совка» бесплатно. Да и те, которые хотели… уже не могли этого делать в прежних масштабах. В условиях экономических потрясений, пополнять или обновлять фонды публичных библиотек (не говоря уж о ремонтах или покупке оборудования) стало просто нечем. До времен путинского «нефтяного изобилия» тяжелые проблемы в комплектовании кое-как решались за счет межбиблиотечного книгообмена…

Также резко упали и без того невысокие доходы библиотекарей и, как следствие, престиж профессии был утрачен. Начался отток сотрудников в другие сферы (чаще всего в торговлю), а по рассказам преподавателей МГУКИ, в 90-е годы конкурс на библиотечный факультет был 1–2 человека на место (вместо 8–11 в советское время). Но что страшнее — катастрофически снизилось количество читателей и читателей-детей. Людям, оказавшимся на грани выживания, стало не до книг. Свое разрушительное влияние оказал не только ворвавшийся в страну западный масскульт, но и ставшее общепринятым (на фоне обогащения немногих) мнение, что разбогатеть можно без всякого образования. Разумеется, школьники продолжали заглядывать за книгами «по программе», но их родителям все больше приходилось покупать литературу за свои средства. Так и сформировалось мнение, что в библиотеках «нет ничего путного», все равно придется покупать книги самим.

В этих условиях в 1994 году был принят федеральный закон № 78 «О библиотечном деле». Помимо уточнения ряда терминов и определений, закон в общих чертах сформулировал права и обязанности библиотек, а также самого государства по отношению к отрасли. Теперь оно обязалось финансировать библиотеки, хотя зачастую не выдерживался даже выделенный скудный минимум. Не цензурировать запросы на литературу. Содействовать развитию отрасли. Но, как это бывает, дьявол кроется в деталях. Финансировать-то обязались, но не обязались комплектовать (а комплектование — главная статья расходов). Кто-то скажет: это одно и то же. Да нет, не одно. Дать некую и неизвестно кем утвержденную сумму денег или оплачивать централизованные закупки печатной продукции — это совсем разные суммы. Таким образом, руководителям библиотек приходилось выбирать, например, между выплатой зарплаты и закупкой книг. Причем последнее было отдано на откуп самим библиотекам: покупайте то, что спрашивают. И тут проявился тот самый «пипл хавает»: отчетность никто не отменял, а читателей привлекать нужно. Вот так постепенно фонды стали обрастать детективной, любовной, религиозной и дешевой фэнтези-макулатурой, которые издательства активно продавали. Подсуетились также и многочисленные фонды, партии, даже секты. Мне однажды доводилось наблюдать, как из библиотеки семейного чтения на северо-западе Москвы коробками выносили списанную сайентологическую, пятидесятническую, да и просто откровенно националистическую (тот же Нилус и Шаргунов) литературу, бывшую когда-то в фондах.

Каков итог? В 90-е годы библиотеки практически полностью утратили почву под ногами, лишились стержня своей деятельности: внешкольного просвещения. Но советская система оказалась живучей: организационная структура и привычка к кооперации оказалась сильнее гайдаровских реформ.


Заброшенная библиотека на Чукотке
Итак, к первому путинскому десятилетию отечественное библиотечное дело пришло изрядно пострадавшим. Из более чем 130 тысяч библиотек, в России осталось только около 53 тысяч. Многие из них остались в ставших независимыми республиках, отраслевые библиотеки погибли вместе с предприятиями (или были закрыты на работающем предприятии ради экономии средств, как библиотека АвтоВаза) и исследовательскими институтами. Гибель столь большого числа библиотек в те годы невозможно объяснить развитием технического прогресса (интернет в библиотеках массово стал появляться только к началу 10-х годов) или переходом на некие новые форматы работы.

Если говорить о массовых библиотеках, то под нож попадали чаще всего небольшие библиотеки в маленьких городах и селах. Как? Не было финансирования, комплектования, месяцами не платили зарплаты. Кроме того, в 90-е перед библиотеками встал вопрос о децентрализации: выходившие из ЦБС библиотеки получали не только «свободу» в принятии решений, но и необходимость самостоятельно договариваться с местными властями о финансировании. Итог — чаще всего быстрое угасание и закрытие. Да, крупные государственные библиотеки уцелели (известие о закрытии, скажем, Исторички, могло бы спровоцировать бунт), но основной удар пришелся как раз-таки по маленьким библиотекам, защитить которые было некому.

«Золотой дождь» из нефтедолларов в двухтысячные в некоторой степени задел и отечественные библиотеки. «Потемкинские деревни» крепкого государства и социального благополучия требовали довольно-таки серьезного финансирования. И действительно, уже с 2003–2005 годов библиотечное дело, как тогда казалось, переживало расцвет. Выросли зарплаты (по крайней мере, в библиотеках крупных городов), в библиотеках зазвучало модное слово «проект». Стали закупать персональные компьютеры, выделялись средства на, казалось бы, забытое международное сотрудничество. Во времена нанотехнологического медведевского правления государство активно «лоббировало» интересы молодежи, заманивало 20–25-летних ребят и девушек в библиотеки. Тогда «молодым специалистам» полагались повышенные оклады (10% от ставки), по их запросам выделялись средства на проектную деятельность. К примеру, в ЦБС СЗАО г. Москвы директор достаточно легко нашла деньги на «робота-библиотекаря»[5], что принесло системе многочисленные аплодисменты «прогрессивных» чиновников и, как следствие, дополнительное финансирование.

Но, как это бывает, реальность несколько отличается от грандиозных цифр в красочных отчетах. В 2003 году был без особого шума принят печально известный среди библиотекарей федеральный закон № 131 «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации». Он ввел в оборот два типа муниципальных образований: сельское (городское) поселение и муниципальный район (городской округ).

Этот закон, прямо не относящийся к библиотечному делу, тем не менее, нанес ему страшной силы удар. Дело в том, что этот «царский указ» ввел, во-первых, разграничение расходных полномочий. Это означает, что созданная в советское время единая библиотечная система намеренно разрушается искусственно создаваемыми границами. Проще говоря: сегодня вместо общего финансирования из федерального бюджета библиотеки «питаются» из бюджетов районов, в которых они находятся. Богатый район или близкий к партии власти градоначальник — будут приличные зарплаты, компьютеры, мероприятия. Нет денег — все сведется к одной только книговыдаче, и библиотека вскоре просто закроется. Даже если, скажем, 40 библиотек исторически находились в одном районе Московской (или любой другой) области, но теперь одна часть оказалась в городском округе, а другая — в новообразованном сельском поселении, то вот эта «сельская» часть будет выживать за счет местных скудных бюджетов. Даст местный «вождь» денег — хорошо, год еще поработаем. Не даст? Только закрываться, а сотрудникам срочно трудоустраиваться где-то еще. В свою очередь, «богатые», ставшие «межпоселенческими», библиотеки осуществляют только координацию деятельности. Иначе говоря, собирают отчеты, проводят (иногда) ни к чему не обязывающее обучение сотрудников и доносят до своих подопечных очередные распоряжения чиновной братии.


Закрытие бибилиотеки в Волгограде
Во-вторых, удар пришелся и по комплектованию фондов библиотек сельских поселений. Теперь они должны делать это с теми средствами, что у них есть. Так нарушается профессиональная и отраслевая связь, что приводит к очень быстрой деградации и скорому закрытию (в лучшем случае — слиянию) маленьких библиотек, а их смерть обескровливает систему в целом. Население утрачивает доступ к книге, а на месте библиотеки строится нечто более «монетизированное», например — супермаркет или пивная[6]. Бывали и иные возмутительные планы, например, строительства церкви на месте библиотеки[7].

И даже если у «головной» библиотеки есть желание помочь своей сети получить нужную литературу, то многочисленные бюрократические препоны сводят на нет эти благородные порывы. Ведь ради противодействия коррупции нужно согласовывать с Росимуществом покупку каждого издания или писать миллион бумажек, чтобы перевести книги (а это имущество муниципального района) из одного финансово-административного подчинения в другое.

Наконец, 131-й федеральный закон (равно как и печально известный 83-й[8]) подрывает саму суть деятельности библиотек. Почему? Естественно, что чиновники никогда не дадут финансирование просто так. Библиотека должна дать красивую отчетность и сделать это быстро. Разумеется, что воспитание читателя, работа с книгой — это все хорошо и правильно. Но для чиновника это очень скучно, эти данные никак не отразить в красочной презентации. Ну, отлично, читает некий школьник Пушкина. И что? Пушкина на хлеб не намажешь. То ли дело проект! Мероприятие! Феерия ярких фотографий в соцсетях! Для руководства бедного сельского поселения нужны именно такие данные, именно они приносят средства на ремонт, канцтовары, премии. В свою очередь, такие требования меняют библиотеки: теперь они становятся не местом дополнительного образования, а муниципальным домом культуры, «шоу-румом». Фактически, уничтожается основа, суть библиотечного дела.

Но уничтожается не только суть, закрываются и сами библиотеки. Естественно, этот процесс ведется относительно тихо, но методично и без остановок. Например, с 2015 по 2018 год, в России исчезло около 1500 библиотек (как взрослых, так и детских[9]). К счастью, статистика (хоть и немного устаревшая и приукрашенная позитивом) закрытия иногда просачивается даже в федеральные СМИ. Вот что пишет о закрытии библиотек проправительственная «Российская газета» в одном из выпусков 2015 года:

«… С 2000 года в Вологодской области была закрыта 171 библиотека. Из них 76 не досчитались в последние два года.

В Саратовской области в 2014 году закрылась 31 библиотека, в Республике Башкортостан — 40, в Тверской — 44, в Томской — 45, в Челябинской — 36 библиотек (из них 21 детская). Основная причина: “крайняя изношенность помещений”.

В Алтайском крае за два последних года закрылись 36 библиотек. 41 алтайская библиотека нуждается в срочном ремонте, в 96 библиотеках края температура воздуха зимой не соответствует санитарным нормам, 10 библиотек зимой вовсе не отапливаются, 9 лишены электричества.

40 библиотек за последние 5 лет потеряла Оренбургская область, 28 — Московская (здесь 3 района области остались вообще без детских библиотек).

В Марий Эл количество библиотек за 10 лет упало на 10%.

Всего в 2014 году Россия потеряла 342 библиотеки (6% от общего числа библиотек). Число библиотек системы Минкультуры России сократилось за последние 5 лет на 15%. 300 библиотек находятся в аварийном состоянии.

В 12% детских домов и интернатов библиотек нет вовсе.

Сейчас библиотек в нашей стране в пять раз меньше, чем требуется по социальным нормативам»[10].

Не стоит забывать и о том, что 131-й закон серьезно размывает кадровый состав библиотек. Почему? Разумеется, все относительно грамотные или просто пробивные специалисты постараются (если решают остаться в отрасли) перебежать из умирающих «сельских» в головные организации или соседние системы покрупнее. Причина такого бегства ясна и не требует комментариев.

А кто же приходит на место квалифицированных и пробивных? Надо сказать, что сегодня практически все библиотеки испытывают острейший кадровый голод. Нужны именно квалифицированные кадры. Дело в том, что с конца 90-х в библиотеки хлынул поток тех, кому нужно было устроиться хоть куда-то, но при этом на спокойное и не предполагающее ответственности место. Да, зарплаты были просто унизительны, но они были. Не было риска прогореть в торговле или пострадать от рук бандитов (как у «челноков»), не нужно было много учиться как в бюджетной медицине (и получать лишь немного больше), не требовалось убивать нервные клетки в профессии педагога. До недавнего времени наличие профильного образования не было обязательным требованием, и соответственно, двери многих библиотек были открыты для не самых образованных и не самых требовательных сотрудников.

К сожалению, введенный в 2016 г. профессиональный стандарт (и, следовательно, жесткое требование к наличию профильного образования, полностью будет реализовано в 2020 году) изменил немногое. Действительно, конкурсы в МГУКИ (ныне МГИК) или Областной колледж искусств (сейчас Губернский колледж) бьют все рекорды за последние четверть века. Средний возраст студентов (заочного и вечернего отделений) — около 40 лет. Многие работают в библиотеках по 10–15 лет, некоторые — на руководящих должностях.

Увы, но опыт общения с новоиспеченными студентами не воодушевляет. Они видят обучение либо как вынужденную каторгу ради рабочего места, либо как некий оплачиваемый отпуск. Чаще всего к основной работе библиотекаря (картотеки, библиография) относятся плохо, знания также на весьма невысоком уровне. Конечно, бывают действительно светлые моменты, когда встречаешь настоящего профессионала, что называется, с горящими глазами. Но такие встречи происходят совсем не часто. Как показывают результаты зачетов и экзаменов, с литературой великовозрастные студенты знакомы плохо. Чаще всего объяснение одно: мы когда-то в школе читали, все забыли, а теперь уже поздно нам читать, у нас работа, дети и внуки, некогда. Знаем, где книжка на полке стоит, выдадим читателю — и ладно. А читают пусть те, кому делать нечего.

Политическая позиция в коллективах, чаще всего, стандартна. Сотрудники идут голосовать (по указке руководства или добровольно) за действующую власть («Путин (Собянин) нам зарплаты платит»), на позапрошлых выборах выражали симпатии олигарху Прохорову[11] (молодой и богатый). Коллег с иной позицией стараются не замечать (мол, людей баламутят) или открыто травят. Известна история с позорной ликвидацией уникальной Московской областной государственной детской библиотеки, начавшейся в 2014 году (20 июля 2018 г. она полностью прекратила самостоятельное существование, влившись в структуру Областной научной библиотеки). Сегодня именно столичный регион стал первым в стране, где уже нет областной детской библиотеки как отдельной структуры. В это время именно сотрудники в их желании получить от руководства компенсацию за увольнение (они ее не получили, кстати), сыграли весьма неприглядную роль в «охоте на ведьм» против немногочисленных защитников библиотеки.

Если говорить об истории ликвидации Московской областной государственной детской библиотеки, то значительную роль сыграл личный конфликт директора с чиновниками Министерства культуры РФ. Директор МОГДБ Ольга Павловна Кубышкина (бывший министр культуры Камчатского края), рассчитывая на своих высоких покровителей (друзей) в Минкультуры МО, ждала строительства лично под свое безраздельное (и очень финансово выгодное) руководство некоего крупного культурного центра в Подмосковье. Считая свои связи индульгенцией от любого поведения, директор МОГДБ очень некрасиво (ее обращение с рядовыми сотрудниками — ярчайший пример омерзительной чиновной спеси) обошлась с некоторыми рядовыми на тот момент сотрудниками Минкультуры. В кризис 2008 года строительство отложили (а потом и отменили), а вскоре, в 2012 году, одна из оскорбленных сотрудниц стала заместителем министра культуры МО. И в условиях распоряжения о переводе учреждений культуры из Москвы в область, поведение директора припомнили.


Ольга Павловна Кубышкина
В 2014 году, из банальной мести, было подготовлено совершенно абсурдное распоряжение о переезде библиотеки в область (изначально МОГДБ располагалась в московском районе Тушино, находившемся ранее именно на территории Московской области), причем директором (собственной поркой желавшей сгладить конфликт) было выбрано наименее удобное и доступное расположение: поселок Мамонтовка Пушкинского района Подмосковья. Данное место очень далеко от остановок общественного транспорта, дорога от станции плохо освещается и не имеет нормальных тротуаров для прохода. Сам поселок очень неблагополучен экологически (он, в прямом смысле, завален мусором), в нем высок уровень преступности. Библиотеку перевезли во вновь построенную «инновационную» школу, в которой учатся дети обеспеченных жителей близлежащих коттеджных поселков.
Немногочисленная группа сотрудников и читателей-активистов пыталась защитить библиотеку. Были написаны петиции, создавались обращения в Министерство культуры и в газеты, сотрудники приходили даже в приемные профсоюзных организаций. И действительно, на какое-то время переезд удалось затормозить. Была даже надежда на то, что его отменят. Однако, несмотря на массовый отклик жителей района и просто неравнодушных людей, директор библиотеки О. П. Кубышкина активно настаивала на переезде. Она получала гневные письма из министерства с требованием прекратить «ненужную активность», после чего сама начала самую настоящую «охоту на ведьм»: компьютеры сотрудников просматривались системным администратором (с последующим докладом), а сами они могли в любой момент быть вызваны «на ковер» для расспросов о том, что они знают о защитниках МОГДБ. Давление (нередко шел шантаж трудовыми книжками) и откровенное хамство руководителя вынудили некоторую часть коллектива уволиться и перейти в другие библиотеки.

При этом официально было объявлено, что ряд отделов не подлежит ликвидации и их сотрудники остаются на работе в полном составе. Так сформировалась атмосфера взаимного недоверия и зависти, причем даже те библиотекари, которые изначально сочувствовали «защитникам», стали говорить о том, что «зачем беречь МОГДБ, мы ради других не собираемся напрягаться, нас-то все равно уволят».

При переезде был полностью разрушен создаваемый десятилетиями фонд, в котором содержались редкие образцы детских книг и издания с автографами известных писателей, художников. 80-тысячный фонд частично был вывезен в необорудованное и неотапливаемое помещение Областной научной библиотеки (г. Королёв), частично — «в помощь крымским библиотекам» (скорее всего, сдан на макулатуру или распродан). Прекращены интересные и востребованные международные проекты, популярные секции и кружки закрыты, а также уволены высококвалифицированные сотрудники (например, методисты со знанием китайского языка и литературы). Фактически, МОГДБ сегодня полностью растеряла свой потенциал: проводятся лишь дежурные мероприятия «как можно дешевле», пишутся дежурные отчеты. Руководителя это положение устраивает: она сохранила свой пост, звания, привилегии и доходы(О.П. Кубышкина очень практикует найм на работу «мертвых душ», а также перечисление таким «работникам» премий с последующим обналичиванием. Более чем вероятно, что такие «фокусы» годами не замечаются именно благодаря определенным связям и покровительству). При этом помещение на Тушинской вот уже 4 года стоит опустевшим.

Что интересно, в тех библиотеках, где я работал (уверен, что и в других ситуация схожая), в той или иной форме происходила травля сотрудников-мужчин[12] («неудачники», «лодыри», «не смогли устроиться»). Родители, запуганные нагнетаемой СМИ «педоистерией», смотрят на них с подозрением. Если в коллективе есть молодая сотрудница, то «старые» действуют двояко: если видят в ней свою (хочет поскорее замуж, есть обеспеченные родители или муж), то отношения нередко чрезвычайно доверительные, но в ином случае небогатая или зависимая от обстоятельств женщина зачастую становится объектом притеснений или «тащит на себе» работу остальных («не смогла устроиться “как люди” — будешь пахать за нас»). Достаточно сложно сказать, почему настолько утрачена солидарность, но могу предположить, что это результат трех десятилетий пропаганды культа личного успеха, эгоизма и откровенного социал-дарвинизма. Эта пропаганда отлично «уложилась» в рамки мещанского сознания большинства сотрудников. И таким образом, они смотрят на своих коллег глазами пропагандиста: бедный сам виноват в своей бедности, «ведь по жизни крутиться надо».

Особую роль в библиотечной «войне всех против всех» играет руководство. Видя в своей должности отличную кормушку (пример директора МОГДБ показательный, но далеко не единственный), директорат старательно собирает вокруг себя пусть малограмотных, но исключительно лояльных лично сотрудников. На эту роль прекрасно подходят внутренние мигранты, которые сумели хоть каким-то образом закрепиться в столичном регионе. Это классическая мелкая буржуазия: им уже есть что терять (многие купили квартиры в крупных городах, продав все на «родине»), они достаточно распропагандированы СМИ в направлении культа личного успеха и, соответственно, ревностно оберегают свое «маленькое счастье» от любой угрозы и психологического «негатива» (не слушают или агрессивно реагируют на жалобы о неустроенности, бедности). Но при этом, мещанский здравый смысл делает их чрезвычайно преданными директору-«благодетелю», с одной стороны, а с другой — вызывает «слепоту» в отношении бьющей в глаза реальности.

Разумеется, многие руководители охотно поддерживают такие настроения. Это выгодно, ведь лояльный сотрудник не будет открыто протестовать против скверного качества комплектования, мероприятий «для галочки», вопиющего неравенства в доходах рядовых сотрудников и руководителей. Разумеется, данные о зарплатах библиотечного руководства бухгалтеры стараются держать в тайне, но, к счастью, иногда по недосмотру печатают черновики документов на «оборотках» с ежемесячными сведениями о доходах. Учитывая то, что зарплата руководителя не может по закону превышать таковую у рядового работника более чем в 8 раз, администрация библиотек этим пользуется. Скажем, если оклад библиотекаря 2-й категории (в Москве) составляет 27 500 р. «грязными» без учета «стажевых» и иных надбавок, то можно посчитать доход его начальства… Добавьте к этому всевозможные «надбавки за эффективность», «выслугу лет», научную степень и «засраку»[13]. Конечно, для получения подобных доходов нужно быть как можно «ближе к телу» (у обычных, рядовых заведующих московских районных библиотек зарплаты не превышают 50 000 р. при огромной нагрузке и фактически «расстрельной» ответственности), но результат налицо.

При этом руководство чутко относится к настроениям «наверху»: проводит много шумных, красочных, но полностью бесполезных мероприятий (зато отчет хорош, и, соответственно, поощрение). Таким вот бесполезным и шумным мероприятием можно назвать «запускание шариков против терроризма»[14], которые некоторые библиотеки проводят ежегодно. Главное, чиновникам нравится.

Директорат библиотек активно «шерстит» фонд на предмет «вредной» литературы, старается нейтрализовать сотрудников-«белых ворон». К последним относятся те, кто пока еще не утратил желания нести просвещение. До сих пор вспоминается возмутительный случай, когда сотрудник одной из подмосковных библиотек получил выговор руководителя за то, что предложил включить в мероприятие ко Дню Победы фильм Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм». Гнев директрисы (она не знала, кто такой М. Ромм) вызвало наличие свастики и Гитлера в кадрах кинохроники. Не дай бог, это попадет в отчет или на фото! Как к этому отнесутся там, наверху?

Вообще, начальственная шизофрения в библиотечном деле с годами становится все более безнадежной. Фактически, современные библиотеки уже утратили себя как «цемент» классической книжной культуры. Их все больше попрекают даже за само наличие книг (несовременно), требуют «инфраструктурные» проекты, всякие «точки роста» и прочие развлечения для владельцев айфонов. Конечно, библиотеки комплектуют, но само качество литературы вызывает ужас: дешевая фантастика, постмодерн, ужасающая либеральная «поэзия» (вроде Быкова или Пригова) «модная» и «хайповая» бестселлерная литература, полу-порнография типа «Русских 50 оттенков серого», любовные романы, комиксы, Солженицын и, конечно, сочинения о последнем русском императоре.

Проблема текущего комплектования заключается еще и в том, что с 2000-х годов практически не печатаются те же собрания сочинений. В условиях чиновных распоряжений о списании «устарелой» или невостребованной литературы (например, если книгу Золя или Драйзера не брали лет 10 — все, в списание), размывается т.н. «ядро» фонда, состоящее из собрания классической литературы. Устарелой она быть не может, но ведь списывают, отправляют в макулатуру или реализуют через городской портал «Списанные книги». Но беда в том, что на место списанного приходят (в лучшем случае) сборники разрозненных классических произведений (они априори хуже собраний сочинений, так как не имеют ни справочного аппарата, ни литературоведческих статей), либо откровенная «попса».

Вообще, потери фондов в последние годы стали весьма ощутимыми. В первую очередь это связано с тем, что многие заведующие библиотеками, с одной стороны, откровенно боятся выступить против руководства ЦБС и отстаивать книжные коллекции (ЦБС может либо уволить, либо поставить в невыносимые условия «строптивых» заведующих). Но с другой стороны, не последнюю роль в бездумном списании играет именно вопиющее невежество многих руководителей. Мне не раз доводилось спасать от отправки в макулатуру редкие издания: в коробках находились комплекты русских дореволюционных гравюр, издания с автографами известных людей или экслибрисами, комплекты старинных репродукций. В условиях, когда библиотеками руководят бывшие чиновники (сейчас, по крайней мере, в Москве пошла практика назначать бывших управленцев руководителями библиотек) и прочие далекие от книги люди, под удар попадают не только собрания сочинений советского издания, но и редкий фонд. Для малограмотных руководителей все это — старье, а план по списанию нужно выполнять. К счастью, порой находятся те, кто хотя бы бесплатной раздачей редких и ценных списанных книг «проверенным» читателям спасает издания от гибели и забвения.

Другой проблемой, о которой в библиотеках предпочитают молчать, является кражи редких книг. Слышал я о них нечасто, но, тем не менее, об этом порой рассказывали в мою бытность сотрудником РГБ. Старые работники (из опасений доноса, видимо) туманно объясняли, что в 90-е «были такие вот руководители тут», которые просто выносили из хранилищ (охраны и камер не было) редкие издания, рукописи, документы. А потом пропадали, но через некоторое время оказывались где-то в богатых странах Европы, а «знакомые книги из вон того фонда» появлялись на крупных аукционах.

Теперь даже ремонты в библиотечных помещениях делаются не ради создания условий для серьезного чтения (меняют форматы читальных залов с классических на «антикафе»), а под неспешный «серфинг» хипстера в соцсетях. Таким образом, сам смысл работы библиотеки сводится к одним лишь лайкам: чиновным за отчеты, и пользовательским за кресла-мешки, вайфай и кофейный аппарат в холле. Конечно, нет ничего плохого в кофейном аппарате как таковом, но лишь в том случае, если он не заменяет саму суть работы библиотеки: воспитание читателя. Но практика показывает лишь обратное… И эта практика плачевна. В 2014 году МОГНБ им. Крупской (г. Королёв) запустила вопиюще крикливую, шумную акцию под названием «Антибиблиотека». Она показала, что действительно можно обходиться без книг, они не играют такой уж важной роли в библиотеке. Зато шуметь, петь, есть, плясать и ходить в костюме из «Звездных войн» можно сколько угодно[15]. Возмущение было настолько сильным, что эту акцию не постеснялись публично назвать «плевком в лицо всему интеллектуальному сообществу страны»[16].

Хочу сделать небольшое отступление. В профильной печати, на семинарах и библиотечных мероприятиях нередко поднимается вопрос о том, почему же не читает молодежь? Почему так трудно «заманить» подростков и юношей в библиотеки? Мнения высказывают самые разные: от «проклятого советского наследия», породившего скучные и пыльные учреждения, до вреда интернета, гаджетов и прочих недуховноскрепных соцсетей. Равно как и предлагается масса способов того, как же вновь заинтересовать молодежь чтением. Одни специалисты предлагают лучше комплектовать фонды модной литературой. Другие — заимствовать молодежные «фишки» и бежать в ногу со временем. Кто-то говорит о «коворкинге», курсах и кружках. Третьи стараются играть на необходимости «портфолио» для поступления в институты. Кто-то предлагает лучше работать с родителями, воспитывая пример читателя именно в них.

Пробовали. Скажем так… залы не набиты и очереди не стоят даже в модных федеральных библиотеках, типа РГБМ. И, на мой взгляд, проблема посещаемости библиотек кроется несколько в иной плоскости: в экономике. Дело в том, что библиотека есть инструмент именно дополнительного образования. То есть, она помогает расширять горизонты знаний, делает человека способным решать задачи, о которых не написано в школьных или университетских учебниках. Но в стране «третьего мира» с разрушенным высокотехнологичным производством и ущербной рентной экономикой массовое воспитание именно развитых личностей не нужно. Зачем некие дополнительные знания или интеллект, скажем, продавцу обуви в торговом центре? Или повару в фастфуд-кафе? Или менеджеру по продажам? От них требуется лишь выполнение своих обязанностей без лишних мыслей и вопросов. За мысли хозяева не платят. Более того, в отделах кадров (не только библиотечных) сегодня заявляют прямо: идет отсев кандидатов со «странными» увлечениями. Философия, теория музыки, «поклейка танчиков», реставрация средневекового костюма или теоремы в тригонометрии — это они и есть. Такой кандидат нестандартен. А значит, в той или иной степени представляет неудобство для собственника и имеет мало шансов на нормальное трудоустройство. Молодежь, особенно из небогатых семей, это понимает, а потому нацелена именно на получение дипломов, но не знаний. Соответственно, нет особого смысла в посещении библиотеки и чтении там сколько-нибудь серьезной литературы. Да, конечно, они заходят, берут книги. Но какие? Фэнтези (особенным спросом пользуется «древнерусская» тематика), фантастика, модные детективы или постмодерн, и все та же школьная программа. Иногда заходят «просто поработать за компьютером».

Отсюда вытекает и закономерный вопрос: как сохранить библиотечное дело? Боюсь, что в нынешних политико-экономических условиях этого сделать не получится и когда-то его придется создавать заново, с нуля. Фактически, что бы не писали библиотековеды-«позитивисты» и постоянные авторы журналов, вроде «Библиотечного дела», отрасль практически мертва. Назвать исследованиями и развитием бесчисленные камлания на «информатизацию», проекты и прочие уродливые «перезагрузки» язык не поворачивается.

Процесс разрушения достаточно быстро движется к закономерному финалу: «витринизации» библиотек, когда есть немногочисленные «передовые» ЦБС в столице и крупных городах, а в самой периферии библиотеки одна за другой исчезают. И если говорить о форме работы будущих библиотековедов и создателей новой библиотечной истории… скорее всего, сперва будут нужны именно кружки самообразования. Потому как в рамках действующей системы библиотекарь-подвижник в любом случае оказывается захвачен бесконечной бумагологией, проектами, мероприятиями и активностью, активностью, активностью….

Фактически, библиотекарь сегодня уподоблен ослику, на которого регулярно нагружают все новые и новые тяжести. Обслуживание, массовые мероприятия, кружки, поиск спонсоров и внебюджетного финансирования, работа с фондом (когда придется) и соцсетями, урегулирование конфликтов с недовольными читателями.

При этом недовольны все. Читатели ворчат, что мало новых книг(книги не те, обслужили не так), чиновники — что отчеты не слишком хороши и мало постов в Фейсбуке.

Но почему же сам читатель не протестует против такого процесса? Дело в том, что с ликвидацией советской образовательной системы (и, соответственно, книжной культуры), читатель, как таковой, почти исчез. Опять же, нужно учитывать возраст среднего читателя обычной муниципальной библиотеки. Это — пенсионер. То есть, книги берут, их читают (хотя и намного меньше, чем до 1991 года), но изменилось качество читаемой литературы, а также практически исчезли навыки системного чтения у молодежи (пресловутое клиповое сознание, порожденное масскультом). Проще говоря, нынешним «потребителям библиотечных услуг» вполне хватает книжной продукции со стеллажа с новинками-бестселлерами. Те же, кто читают серьезно, чаще всего либо скачивают книги (многое не издается), либо их покупают в «альтернативных» магазинах. Может, они бы и обратились в библиотеку за «живой» книгой, но издания по их запросам чаще всего отсутствуют в номенклатуре издательств, с которыми у ЦБС заключены договоры.

Процесс коммерциализации и превращения библиотек в развлекательные центры нельзя назвать иначе, чем уродством. И во многом причиной тому может служить Федеральный закон № 83, о котором «Скепсис» писал не раз. Не буду подробно расписывать его суть, но в библиотечном деле он также сводится к активному внедрению платных услуг. Чиновники считают, что не должно быть ни одного учреждения культуры, которое осталось бы бездоходным.

Абсурдным примером «добычи средств» может быть строительство кафе в одной из библиотек Центрального округа столицы. Зимой кафе работает в помещении, а летом к нему пристраивают открытую веранду. Рядом (дверь в дверь) с кафе расположен компьютерный зал библиотеки. По замыслу чиновников и руководителей ЦБС ЦАО, современное кафе привлечет посетителей и, как следствие, столь отчаянно желанное «внебюджетное финансирование». Но библиотека, равно как и кафе находится прямо у станции метро. Кого привлекает открытое теплое помещение без охранника у входа? Правильно, всевозможных бомжей и прочих асоциальных личностей. Естественно, что соседство с таким контингентом отрицательно сказывается на «бизнесе». Но страдает не только кафетерий, но и библиотекари: по закону посетителя библиотеки, даже столь дурно пахнущего, нельзя выгнать, пока ему не будет оказана нужная услуга. И нередко оказывается, что у маргинала есть паспорт! И он на библиотечном компьютере пишет жалобу на организацию и сотрудников о нарушении его прав как читателя. Итог? Кафе полупустое, а на место сотрудника компьютерного зала часто ищут человека. А если жалоба принимается к рассмотрению, то библиотеку ожидает выговор. Такие случаи, к сожалению, не редкость.

Другим примером «заработка» можно считать печально знаменитое дефиле Ermanno Shervino в стенах РГБ. Само по себе это мероприятие не может и не должно проводиться в этих стенах: банкет в читальном зале № 3 и танцы на столах нельзя назвать иначе как гадкой выходкой. Да, инцидент постарались замять, но весьма показательна реакция в соцсетях и блогах, ведь самым мягким словом, описывающим такой способ получения «внебюджетного финансирования» было «днище».

Приживался 83-й закон в библиотеках небыстро. Изначально руководство ЦБС слабо представляло себе то, за что можно брать в библиотеке деньги. Ксерокс, выдача книг или компакт-дисков из читального зала на дом… вроде бы и все. Но этот процесс ускорили два фактора: требование портфолио для учащихся школ и внедрение системы эффективного контракта. Но если в первом случае библиотеки наращивают количество «фестивалей», «мероприятий» и «творческих конкурсов» (порой, абсолютно вымученных и ненужных, как мероприятия для дошкольников (!), посвященных юбилею А.И. Солженицына; таков был приказ Министерства культуры РФ в 2015 году), то во втором случае идет целенаправленный поиск способов превращения библиотеки в практически полностью коммерческое предприятие.

Внешне эффективный контракт вроде бы не должен вызывать вопросов: хорошо работаешь — больше получаешь. Действительно, зачем организации ленивые сотрудники? Но на деле «хорошая работа» чаще всего заключается в поиске спонсоров, организации сплошь платных кружков и секций, открытию коммерческих предприятий (кафе, сувенирные палатки). Это работа не библиотеки, а предприятия сферы обслуживания!

В условиях, когда для успешного поступления на бюджетное место в относительно престижный вуз от ребенка требуют «личную активность» (а альтернативы платным кружкам зачастую нет), родителям приходится оплачивать дополнительное образование уже в библиотеке. Да и от молодого специалиста-библиотекаря требуется не столько «хорошая работа» с фондом или картотекой, сколько умение привлекать «внебюджетные источники финансирования». То есть — отчаянно крутиться, быть на виду, создавать шумиху вокруг самого незначительного мероприятия.

Администрация централизованных систем сурово настаивает на создании как можно большего числа платных мероприятий. Лепите, шейте, пойте, пляшите, играйте в шахматы — иначе ваш рейтинг будет снижен. У родителей нет денег? Сделайте так, чтобы заплатили, иначе вы недостаточно активны, плохо работаете. А это отсутствие премий, надбавок, даже мало-мальски необходимых расходных материалов (некоторые библиотеки покупают даже бумагу для принтеров из средств от кружковой деятельности). Бесплатные кружки довольно быстро закрывают. При этом преподавателями могут быть как сами сотрудники, так и «сторонние» педагоги. Качество? Где как. Но для руководства главное — количество, соответственно, и объем поступающих средств. Стоит ли говорить, что работа с книгой и чтением задвинута очень далеко. Ведь за нее не платят.

Фактически, в современной России библиотеки уже успешно инкорпорированы в неолиберальную экономику, производящую «рыночный тип личности» (все по Фромму). От библиотек отсекается все, что может

«…помешать достижению основной цели рыночного характера — продажи и обмена, а точнее, функционированию в соответствии с логикой “мегамашины”, частью которой они являются. Их не волнуют никакие вопросы, кроме одного: насколько хорошо они функционируют?»[17].

Весь этот торгашеский, ярмарочный кошмар густо замешан на совершенно чудовищной бюрократизации библиотечной деятельности. Сотни запросов от контролирующих органов, дорожные карты, планы на месяц, квартал, год. Уточнения на уточнения. Сделать сегодня. Срочно! Докладные записки, справки, пресловутые 6НК[18], заполнять которые начинают за несколько месяцев до конца года. При этом, как показала печальная практика, чиновники департаментов культуры нередко вообще не представляют себе то, как работает библиотека. Очень неприятный пример такого чванливого невежества произошел в 2017 году в одной из библиотек Подмосковья, куда нагрянула с визитом представитель администрации губернатора области. Первое, что не понравилось госпоже из администрации — наличие стеллажей с книгами (в библиотеке!). В хамской форме сотрудникам было высказано, что они живут в каменном веке, а «вот этому всему» место в подвале. На вопрос библиотекарей о том, чем же заменить книги, чиновница высокомерно ответила: поставьте компьютеры и айпады, неужели не понятно? Комментарии излишни…

При этом чиновники неизменно требуют «работы на результат». Но какой?

Но что больше всего пугает, так это регулярность подобных высказываний и соответствующих действий тех, кто управляет библиотечным делом.

У рядового библиотекаря, равно как и руководителя (если даже он хочет ей заниматься), не остаётся времени на выполнение основной работы — работы с книгой. Она давно уже ушла на второй, а то и третий план.

Сегодня библиотекарь совершенно не защищен. Он не может выгнать малоадекватного или дурно пахнущего человека, вынужден приятно улыбаться скандалящей посетительнице (например, во взрослой библиотеке нет детских сказок с картинками, а в детскую с сумками идти не хочется). Иначе жалобы, выговоры, увольнение. Это унизительное положение получает все большее распространение….

Кроме того, сотрудники библиотек совершенно беззащитны перед произволом руководства. В любой момент результаты длительной работы (например, с фондом) могут быть перечеркнуты обычным распоряжением о списании или переезде библиотеки. От расположения директора зависят выплаты надбавок и премий, а с учетом постоянной экономии чиновников на культуре, вопрос заработка становится первоочередным для сотрудника. Наконец, сотрудник (в той же столице) ничем не защищен против безумного, изматывающего графика до 22–00 (руководитель может поставить неугодному сотруднику именно такие смены). Нервозность вызывают бесконечные инициативы бюрократов о «профессиональном росте и профильном образовании», ведь неизвестно, какой навык или диплом в очередной раз потребуются для того, чтобы просто иметь право и возможность работать в библиотеке. Получается, что сотрудник не только не имеет возможности как-то влиять на свою профессиональную деятельность, но и на свою жизнь.

И напоследок, я хотел бы кратко затронуть такой вопрос, как «библиотека и технический прогресс». Не секрет, что уже довольно давно библиотекарям заявляют, что, мол, техника развивается, и многие книги уже давно доступны в Интернете. Существуют и действуют базы данных (даже полнотекстовые) всевозможной литературы, документов, изоматериалов. И, в принципе, библиотека в процессе самообразования не так уж нужна.

В какой-то степени я могу согласиться. Действительно, ПК, смартфоны, интернет могут оказать очень серьезную помощь тем, кто не удовлетворен стандартным набором знаний и жаждет большего. Действительно, очень многие книги сейчас не издаются и существуют или только в библиотеках, или только в цифровом формате.

Но! Этот способ самообразования подходит лишь тем, кто уже имеет твердые навыки работы с книгой, что называется, «заражен» книжной культурой. Для него электронные издания могут стать дополнительным инструментом в развитии интеллекта, навыков. В ином случае, электронное чтение довольно сильно вредит. Книга формировалась тысячелетие (электронике меньше тридцати лет), даже в дешевых изданиях текст сравнительно адекватно расположен, в научных изданиях есть справочный аппарат, статьи, критика. Даже относительно грамотный человек без труда найдет место, где расположен глоссарий, словарь терминов. Электронное устройство такую возможность усложняет. Почему? Нет (и в условиях обществ потребления не будет) единого, планетарного формата электронных книг, каждый производитель вносит что-либо свое. Таким образом, текст гуляет, ссылки часто не работают (проблемы совместимости), а постоянное проматывание приводит к тому, что читатель просто забывает прочитанное. Плюс, в условиях искусственного изобилия, сознательного производства устройств разной цены и возможностей, тексты книг выглядят по-разному (есть разница между экраном телефона за 50 тысяч и за 3000). Опять же, гигиена чтения куда выше с книгой, чем с мерцающим экраном, даже дорогим. Книга не требует источника энергии, не боится мороза и падений. Да, книга боится сырости. Но ее боится и гаджет.

Если говорить о библиотеке, то процесс «цифровизации» приводит к ликвидации (или консервации, в лучшем случае) бумажных картотек. Да, электронный поиск удобнее, но он бесполезен там, где есть перебои с электричеством... Тот же софт, который везде разный. Даже в России есть добрый десяток библиотечных программ разной степени паршивости (ни разу не видел адекватно работающую или просто удобную), которые слабо совместимы друг с другом.

Однако в библиотечном деле неолиберальной России средства принимаются за цель. Потому что дети и подростки не умеют работать с книгой, все меньше и реже способны понять сложный, структурированный текст, предпочитая легкий поиск «шпаргалок» по всем вопросам в интернете. В таких условиях, текст на экране будет восприниматься фрагментарно, что приведет (и уже приводит) к той самой функциональной безграмотности и «клиповому мышлению», на которые так горько жалуются педагоги и сами библиотекари.

Говорить о проблемах библиотечного дела можно очень долго. Конечно, кто-то возразит, что все не так уж и плохо. Есть сплоченные коллективы профессионалов, а все сложности — временные (или скажет: а вы знаете, как было в 90-е?) и надо несколько лет на то, чтобы все устаканилось, а уж потом… Где-то мы об этом уже слышали.

Кто-то может сказать: это все в их Москве, мы в регионах работаем по-другому. Дорогие коллеги, не стоит думать, что Москва далеко и вам удастся «отсидеться». В столице «обкатывается» то, что очень скоро придет и к вам….

Если взглянуть на современные российские библиотеки трезво, то картина открывается совершенно неприглядная. Они не могут существовать вне общества и системы образования, а значит — не могут быть и не будут другими. Проблема в том, что отечественная книжная культура, выраженная в библиотеках, в текущей экономической и политической парадигме будет все сильнее гнить, пока не исчезнет совсем. Объяснение этому есть: в неолиберальной стране «третьего мира» нет необходимости в массовом формировании развитых личностей. Они неудобны, они лишние. А значит, лишними оказываются и профессионалы-библиотекари, люди серьезного образования и глубоких знаний. Они пока есть, работают, пытаются что-то делать. Но при этом они видят отношение власти и обывателей и чувствуют свою ненужность. С их уходом система библиотечного обслуживания полностью обрушится изнутри, сохранив лишь внешний фасад истошного «проектного» веселья.

Фактически, обрушение уже началось.

И изменить это положение без кардинальной смены пути общественного развития будет невозможно.

Июль 2018 г. — февраль 2019 г.

Примечания
1. ЦГАМО. Ф. 972, оп. 1. В данной описи можно найти письма, докладные записки и распоряжения о реквизиции книжных собраний.

2. Для сравнения, до революции действовало 13 876 публичных библиотек. Но необходимо понимать, что в это количество входили и платные «читальни» для обеспеченных горожан, а также церковно-приходские, и библиотек «обществ трезвости». При этом школьных было всего 2119 на всю страну. Небольшим был и суммарный фонд, примерно 9,4 млн томов (в среднем 680 книг на одну библиотеку). При этом подавляющее большинство библиотек открывались либо меценатами, либо земствами. Царское правительство практически не интересовалось вопросом народного просвещения.

3. По данным отчетов в Наркомпрос.

4. Бакаев К.Г. Судьба одной библиотеки. По следам читальни по искусству // Библиотечное дело. 2018. № 6. С. 7—9.

5. http://gazeta-uzhnoe-tushino.info. Это уже второй, первый был в 2011 году.

6. https://volga-kaspiy.ru. Вот один из примеров. Вообще, чаще всего, здание библиотеки пустует несколько лет, перед заездом туда наливайки или магазина. Уволенные сотрудники заняты выживанием, а население не проявляет активности в описании проблемы или защите библиотеки. Потому очень трудно найти данные о том, что стало с помещениями библиотек после их ликвидации. Отсюда и иллюзорная картина «нетронутости» библиотек, и наивные надежды на развитие.

7. Википедия; http://www.eparhia-tmb.ru

8. ФЗ № 83, или «закон о коммерциализации бюджетных учреждений» — настоящая головная боль для библиотек. Дело в том, что данный нормативный акт фактически прямо переводит библиотеки в разряд коммерческих учреждений, заставляя их добывать средства на собственное развитие из всевозможных платных услуг, или, как любят говорить чиновники, «искать средства внебюджетного финансирования». Проблема в том, что в сознании населения, библиотека всегда есть и должна быть бесплатной, при этом, если учреждение немного «зарабатывает», то автоматически снижается его рейтинг, что приводит к ухудшению как материального положения самих сотрудников, так и к возможному закрытию самой библиотеки.

9. https://tass.ru/kultura/5917452

10. https://rg.ru/2015/08/27/biblioteki.html

11. Хочу заметить, что симпатии Прохорову выражались, в основном, устно. Сами сотрудники, по их словам, голосовали за действующую власть.

12. При этом даже в очень бедной Польше мужчина-библиотекарь вполне уважаемый человек. Вероятно, сказывается более высокий уровень книжной культуры страны.

13. ЗАСРАК — ЗАСлуженный РАботник Культуры. Такой вот библиотечный юмор.

14. https://sakhalin.info/news/130655. В библиотеках проводились похожие мероприятия, но без привязки к конкретному трагическому событию.

15. http://portal-kultura.ru

16. https://otr-online.ru

17. Люди с рыночным характером. https://ebrk.livejournal.com/101509.html

18. Форма 6НК — документ годовой отчетности для библиотек. Настоящий кошмар любой заведующей библиотеки. Данная форма включает в себя отчетность обо всех проведенных мероприятиях, книговыдаче, количестве читателей и т.д. С учетом регулярно меняющихся требований к оформлению данного документа, его заполнение усложняется с каждым годом.
Источник