СМИ

Языковой вопрос в Украине можно сравнить с гранатой. Пока она лежит в оружейной комнате под бдительным оком старшины — она никого не волнует. Но если «фенюшу» (гранату Ф-1) кто-то взял в руки да еще и ввинтил запал — тогда жди беды. Особенно если этот «кто-то» представления не имеет, как гранатой пользоваться. Тогда беда неизбежна: своих же осколками посечет. Многочисленные опросы показывают, что языковый вопрос не является приоритетным в сознании обычного украинского гражданина, куда значимей проблемы мира, безопасности заработка. Но если уж этот вопрос стимулируют в политических целях, то противостояние в обществе (как и дипломатические провалы) возникает мгновенно и принимает самые дикие формы. Во всяком случае пока получалось именно так. И вот сейчас к языковому вопросу обратилась новая украинская ЗЕвласть. Топ-менеджеры нового режима сделали многозначительные заявления: «Мы можем Донецкой и Луганской области позволить разговаривать на русском языке, если у нас начнется мир в стране? Ставим вопрос — «да / нет». Если можем, тогда Донецк и Луганск общаются на русском языке» (Андрей Богдан, глава Офиса президента). По поводу Донбасса: «Превалировать там должен все-таки русский язык» (Александр Данилюк, секретарь Совета национальной безопасности и обороны). Хотя это совсем не миролюбивые заявления, и тот же Данилюк не скрывает, что использование русского языка на востоке страны необходимо для занятия «проактивной позиции» в информационной войне. То есть, «если мы хотим, чтобы неконтролируемая территория Донбасса получала информацию в комфортном виде…, нужно говорить на языке, который они будут слышать. Должен быть качественный контент, который бы конкурировал с тем, что сейчас втюхивает Россия». То есть от военной риторики власть не уходит, но хотя бы декларативно дистанцируется от перспективы перестрелок и обстрелов. И, может быть, на «Аллее ангелов» в Донецке не появятся новые имена погибших детей. Хотя, судя по усилению обстрелов Донецка в последние дни, не похоже. В интервью Андрея Богдана явно прослеживаются два основных посыла: языковой вопрос будет решаться только для Донецка и Луганска; решаться он будет посредством референдума. Почему для Донецка и Луганска — это понятно: для информационной войны с Россией. Но ведь тогда неизбежно возникнет цепная реакция, которая распространится на другие регионы. А Харьков, Одесса или Николаев, где большинство говорит на русском? А Житомирщина или Волынь, где компактно проживает польское население? А венгры в Закарпатье? А болгары в Буджаке Одесской области? Или даже румыны на закарпатской Тячивщине, которые уверены (и не без оснований), что эту землю своим телохранителям-дакам отдала в XIV веке венгерская королева Елизавета, жена Ласло Великого? И так без числа… Да пора же, наконец, понять, что Украина — не моноэтничная страна. Так уж распорядилась история, что она находилась на пути многочисленных великих переселений народов. И языковые проблемы в стране не гетерогенные (привнесенные), а гомогенные (возникшие в результате специфики исторического развития региона). И здесь нельзя быть «немножечко беременным», вопрос требует цельного и системного решения. Желательно — в духе «Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств», которая была ратифицирована Украиной в 1999 году. Решение языкового вопроса на референдуме — это единственный метод, хотя бы как-то купирующий перспективу отложенного конфликта. Правда, возникает вопрос: какой референдум? Действующее законодательство допускает всеукраинские референдумы, референдумы Республики Крым и местные (в пределах административно-территориальных единиц) референдумы. И следует отдавать себе отчет, что «допуск русского языка на Донбасс», будучи вынесен на всеукраинский референдум, будет провален возбужденным этносознанием Запада и Центра страны. И тогда возможность реинтеграции региона в Украину будет сведена к нулю. А в случае вынесения на местный референдум, но только на востоке страны, неизбежно возникнет та самая региональная «цепная реакция». И тогда «проблема реинтеграции» может возникнуть в отношении еще нескольких регионов. Вот и получается, что самым грамотным и безопасным форматом решения языковой проблемы Украины остается столь проклинаемый предыдущим режимом «закон Кивалова-Колесниченко» («Об основах государственной языковой политики»), принятый в 2012 году. Там было все просто: государственным языком является украинский язык, но существенно расширялось использование региональных языков, если количество носителей этих языков не менее 10% от населения определенного региона. Но в феврале 2018 года этот закон был признан неконституционным, причем преимущественно по причине процедурных нарушений (пункт 4 Решения Конституционного суда Украины №2-р/2018 от 28 февраля 2018 г.). По существу закона беспристрастные судьи возразить ничего не смогли. Наблюдая за первыми действиями новой ЗЕ-власти порой вспоминаешь старое, мудрое: «Язык мой — враг мой». Как, например, горе-оправдания представителя президента Украины в кабинете министров Андрея Геруса по поводу некоторых заявлений своего шефа: «Зеленский шутил о тарифах, что они высокие. Зеленский шутил о «Роттердам », что это коррупционная формула. Но прямых обещаний он не давал. Конечно, люди где-то в полунамеках хотят видеть то, что они хотят видеть». Ничего себе «шуточки», когда некоторые тарифы за последние годы выросли более чем на порядок! Но то был «ляп языком». А ныне они имеют шанс «вляпаться в язык». В проблему, которая при минимальных политических усилиях может иметь максимально бедовые последствия для социально-исторического будущего Украины. Во всяком случае, так показывает исторический опыт. Андрей Ганжа, Regnum