СМИ

Разрешение территориального спора между СССР и Румынией в 1940 г. произошло стремительно. Мало кто ожидал, что этот территориальный конфликт, длившийся больше двадцати лет, будет решён в течение недели.

После того как в 1940 г. стало известно о переходе Бессарабии под советский контроль, массовые народные выступления парализовали администрацию региона. Румыния утратила контроль над бессарабской территорией и инфраструктурой ещё до подхода советских войск.

Это было тем более неожиданно, что в конце 1930-х годов Румыния всем своим видом демонстрировала готовность решительно отстаивать спорный регион. На правом берегу Днестра возводилась оборонительная линия «Кароль» (названная в честь правившего тогда короля Каролая II). Она рассматривалась как первый рубеж потенциального Восточного фронта. Его вторая линия проходила по Пруту, третья — по Сирету. Старые оборонительные сооружения также укреплялись.

В Восточной Бессарабии возникла особая военно-административная область — Днестровский цинут. На восточном фронте сосредотачивалась большая часть сухопутных сил румынской армии. Полным ходом шло обустройство военной инфраструктуры на востоке королевства: расширялись аэродромы, модернизировались железные и шоссейные дороги, обустраивались военно-морские и речные базы.

Румыния перевооружала армию, у Германии закупалось оружие, захваченное у бывших румынских союзников (Чехословакии и Польши). Модернизировались эсминцы румынского Черноморского флота, наращивалась огневая мощь Дунайской военной флотилии.

В дипломатическом плане Румыния пыталась лавировать между Германией и западными демократиями. Однако в условиях начавшейся Мировой войны это было делать весьма сложно, тем более, что военная и экономическая зависимость королевства от Германского рейха становилась всё более сильной.

Гитлера в Румынии интересовала в первую очередь нефть, которая в огромных количествах требовалась для военной экспансии. Согласно «Нефтяному пакту» 1940 г. румыны обязались ежегодно поставлять в рейх 6 — 7 млн. тонн «чёрного золота». Германия становилась её монопольным импортёром. Ошеломительный разгром Франции, позволил Берлину приступить к выработке условий военного союза с Румынией.

В случае его заключения Москве становилось значительно сложнее реализовать советско-германское разграничение сфер влияния от 1939 г. на Бессарабском направлении. Необходимо было действовать на опережение этой коалиции.

Ещё весной 1940 г. после окончания войны с Финляндией советские войска стали концентрироваться на Днестре. Вдоль демаркационной линии участились вооружённые инциденты. Однако признаки того, что Румыния без боя оставит Бессарабию не проявлялись.

9 июня 1940 г. было образовано управление Южного фронта во главе с генералом армии Георгием Жуковым, приступившее к разработке плана военной операции против Румынии. 23 июня германский посол в Москве был поставлен в известность, что Советский Союз намерен применить силу, если румынское правительство не вернёт Бессарабию и не уступит Буковину. После того, как Берлин в целом согласился с советскими территориальными претензиями, поздно вечером 26 июня соответствующая нота Москвы была предъявлена Бухаресту.

Примечательно, что в качестве важного аргумента присоединения этих территорий к СССР приводилось то, что в 1918 г. Румыния «нарушила вековое единство Бессарабии, населённой главным образом украинцами, с Украинской советской республикой».

Распространено мнение, что эта аргументация является следствием поспешности или некомпетентности советских дипломатов, т.к. в тот период самой многочисленным этносом (хотя и не имевшим абсолютного большинства) в регионе были молдаване. Советскую дипломатию 1940-х годов можно упрекать в чём угодно, но только не в недостатке профессионализма.

Если почитать материалы советской прессы июня — начала июля 1940 г., которая уж точно дипломатами не регулировалась, то очевидной становится подготовка общественного мнения к присоединению всей Бессарабии к Украинской ССР. Об этом свидетельствуют и первые шаги советских властей в сфере публичного управления в освобождённой Бессарабии, но это тема отдельного рассказа.

После того, как выяснилось что Германия и Италия не готовы стать на защиту Румынии по «Бессарабскому вопросу», а попытки затянуть переговоры с СССР провалились, королевский совет принял советский ультиматум. На 28 июня было намечено вступление советских войск в Бессарабию, и соответственно начало вывода из региона румынских армий (в течении 4-х дней).

Антирумынское подполье, основу которого составляли поддерживаемые из СССР коммунисты, встречало эти события в ослабленном состоянии.

В начале 1940 г. Сигуранца (румынская политическая полиция) арестовала главу областного комитета компартии Сергея Бурлаченко, несколько лет руководившим подпольем на русскоязычном юге: в Измаиле, Вилково и Килие. Практически в полном составе были арестованы Кишинёвский городской и уездный комитеты компартии.

Тем не менее, уже вечером 26 июня, когда проходила передача советских требований Румынии, бессарабский партактив обсуждал свои действия в условиях перехода Бессарабии под власть СССР. В ночь на 27 июня сообщение о советской ноте румынскому правительству было передано в эфире московского радио, днём эта сенсационная новость распространилась по всему региону, а вечером кишинёвские коммунисты сформировали Временный Революционный Комитет (Бессарабский ВРК).

Его председателем был избран находящийся в заключении Бурлаченко, а членами — Коротков, Добындэ, Брашован, Петров (Гузун), Рубинштейн, Островский и др. К утру 28 июня были образованы уездные и городские, а в ряде случаев волостные и сельские ВРК.

Вот как описывали задачи ВРК румынские источники: «образованы комитеты, призванные на случай сопротивления румын запугать власти, дабы помешать им эвакуировать инвентарь учреждений, оборудование крупных предприятий жизненного значения для населения».

По указанию Бессарабского ВРК утром 28 июня началось формирование вооруженных народных дружин, отрядов народной милиции, рабочих комитетов на промышленных предприятиях, транспорте, в учреждениях связи. Воспользовавшись растерянностью прежней администрации, они стали переподчинять стратегически важные объекты структурам ВРК.

Возможность реагирования румынской администрации ограничивалась начавшимся параличом официальных силовых структур и, прежде всего, армии.

Подразделения королевской армии в Бессарабии стремительно накрыла волна массовых дезертирств. В первую очередь это касалось солдат — бессарабцев и буковинцев, которые покидали расположения воинских частей и зачастую с оружием присоединялись к структурам ВРК. По данным советского командования после 3 июля на освобожденной территории остались 7446 румынских военнослужащих (106 офицеров, 243 унтер-офицера и 7097 солдат).

Не менее массово дезертировали и военнослужащие, призванные из других регионов Великой Румынии. 12-я, 15-я, 21-я, 26-я и 27-я дивизии в конце июня — начале июля потеряли более половины личного состава.

Вследствие этих процессов румынские войска не смогли вывезти из Бессарабии значительную часть штатного вооружения (не говоря уже о боеприпасах). В знак доброй воли советское командование вернуло в ноябре 1940 г. Румынии 51 644 винтовок, 4 648 пистолета, 1210 станковых и ручных пулеметов, 25 минометов, 168 пушек.

По сообщениям Сигуранцы просоветски настроенные жители Кишинева «вывесили красные флаги, устраивая демонстрации на улицах и перекрывая пути к вокзалу, дабы не допустить бегства румынских служащих. Они заняли также помещения учреждений».

В учреждениях дружинники не допустили вывоза банковских фондов, денежных средств и публичного имущества, препятствовали уничтожению служебных документов. Разоружались полицейские и жандармы, в ряде случаев на них совершались нападения.

Утром 28 июня колонна демонстрантов в сопровождении вооружённых дружинников подошла к воротам Центральной кишинёвской тюрьмы. Две роты охраны сопротивления оказывать не стали. Надзиратели сами открыли ворота и выпустили из камер 600 заключенных.


Среди них был и Бурлаченко, которого демонстранты на руках вынесли из тюрьмы, поскольку из-за пыток он сам ходить не мог. Освобождение заключённые переросло в новую манифестацию, закончившуюся массовым митингом на привокзальной площади.

Аналогичные события происходили в других городах региона. При этом давал о себе знать и бессарабский колорит. Духовые оркестры исполняли на площадях тогдашний гимн СССР — «Интернационал» и известную советскую музыку, молодежь распевала популярнейшую Катюшу.

По пути на вокзал между вторым этажом гостиницы «Палас» и деревом на другой стороне улицы молодые люди вывесили красное полотнище размером с простынь. Получилось так, что колонны румынских войск, направлявшиеся к вокзалу, проходили под ним. Кишинёвцы, стоящие вдоль улицы, выхватывали из рядов солдат-бессарабцев, уговаривая их остаться дома.

Отправление военных эшелонов в Румынию было затруднено саботажем железнодорожников. В Бельцах и на станции Дрокия путейцы распространили ложную информацию об уничтожении моста через Прут в Унгенах. Слесарь железнодорожного депо Аккермана Илья Шевцов способствовал блокированию паровозов на станции Траянов Вал. По сообщению министерства транспорта Румынии в Бессарабии королевство утратило около 200 локомотивов и 2000 вагонов.

Румынский государственный аппарат был дезориентирован тем, что Бессарабский ВРК смог блокировать работу центральных румынских учреждений в регионе. 28 июня представители Бессарабского ревкома явились в Кишинёвскую городскую управу в сопровождении генерального секретаря примарии (председателя горсовета) Алексея Другана и группы муниципальных служащих.

Здесь, в здании управы находились кабинеты королевского резидента в Днестровском крае Григоре Казаклиу и примара (главы) города Владимира Кристи. В 1917-1918 годах оба они состояли в Сфатул цэрий и организовывали передачу Бессарабии под румынский контроль. В управе также располагались представительства румынских министерств.

Делегация потребовала от Казаклиу выполнения советского требования о исключительно добровольной эвакуации военных и гражданских лиц, без предметов, составляющих публичную собственность. После того, как чиновник согласился с этим требованием и передал его по инстанциям, деятельность королевского представительства прекратилась. Здание управы было задрапировано красной тканью, увешано просоветскими транспарантами.

По требованию Другана был вскрыт сейф с кассой наместничества, деньги пересчитаны, а Казаклиу получил расписку, об изъятии ВРК этих средств. Во второй половине дня румынским чиновникам было позволено возвратиться домой, взять личные вещи и выехать на запад.

Но даже если бы центральные учреждения румынской администрации оказывали сопротивление и продолжали работать, во многих случаях их распоряжения уже не могли быть исполнены, т.к. местное чиновничество было подвергнуто сильному брожению.

Так в городе Сороки примар Георге Лупашку, председатель уездного отделения правящей в Румынии партии «Фронт национального возрождения» Александру Аноп и школьный инспектор Петре Хрицку приняли участие в митинге — встрече частей Красной армии. Глава города Бельцы Урсу не только сам не выехал в Румынию, но и призвал чиновников уезда продолжать работу и подчиняться советским властям.


Тем не менее, существовали случаи, когда румынские силовики пытались оказывать сопротивление восставшим.

Так было в Измаиле, когда в ходе боевых столкновений в городе погибли 6 восставших. Тем долгожданнее было вступление в административный центр Подунавья советских войск. Город тогда облетели стихи рабочего Алексея Сливенко:

«Вже переможний новий час настав —
І щира подяка до зірок Москви
З червоного мчить Ізмаїла…»

Реакция Бухареста на сводки из Бессарабии 28 июня свидетельствуют о том, что столь стремительный обвал всех государственных институтов королевства в регионе шокировал румынское руководство.

За исключением населённых пунктов на Днестре, которые первые встретили Красную Армию, Румыния утратила контроль над бессарабской территорией и инфраструктурой ещё до подхода советских войск. Кишинёв фактически контролировался ВРК с утра 28 июня, а части Красной Армии достигли его лишь поздно вечером. В Придунайский край советские войска проникли лишь 29-30 июня, когда там, в целом, уже победило восстание.

Июньские события в Бессарабии 1940 г. имеют много общего с «бархатными» революциями в восточноевропейских странах, произошедшими спустя 50 лет.

Здесь определяющее влияние внешнеполитического фактора, массовые и в основном мирные антиправительственные манифестации, преимущественно ненасильственный перехват рычагов государственного управления, участие в революционных событиях сторонников разных идеологий (в бессарабских событиях коммунисты были ведущей, но не единственной антирумынской силой), раскол в политических элитах (к восстанию присоединились многие местные чиновники, общественные деятели, предприниматели).

Однако, все эти инструменты вряд ли имели столь большой эффект если бы не острое недовольство населения социально-экономической ситуацией, гуманитарной политикой властей, состоянием гражданских и политических свобод.

События рубежа XX — XXI веков выработали у большинства жителей бывших советских республик негативное отношение к «бархатным» революциям и их последствиям. Однако бессарабские события показывают, что в своё время Советский Союз и сам с успехом применял подобные технологии, добиваясь выгодных для себя геополитических изменений. Источник