СМИ

Дональд Трамп прибыл с государственным визитом в Великобританию. Предыдущий, в июле 2018-го, был «рабочим», то есть не требовал официального приглашения Ее Величества. Согласно расхожей поговорке, британские монархи в наше время «царствуют, но не правят», но ведь именно королеве вскоре предстоит утвердить кандидатуру нового премьера вместо Терезы Мэй, уходящей в отставку. Утвердить или посоветовать парламенту самораспуститься. Весь первый день своего визита хозяин Белого дома проведет на мероприятиях, организованных королевским домом. Лишь во вторник он встретится с Мэй. Возможно, состоятся встречи американского президента с кандидатом на пост главы правительства Борисом Джонсоном и главным публичным лицом Brexit’а Найджелом Фараджем. Чтобы понять, насколько всё изменилось за три года, стоит вспомнить, что запланированный на весну-лето 2017-го визит Трампа был отменен из-за жесткой позиции палаты общин, не говоря уже о протестах общественности, которые были готовы вылиться в уличные беспорядки. За несколько месяцев до британского референдума о членстве в ЕС островное государство посетил предшественник Трампа, Барак Обама. Он не скрывал своих политических предпочтений и призывал британцев «сделать правильный выбор» и остаться в составе единой Европы. То есть, как теперь принято говорить, «вмешался в демократические процессы» другой страны. Впрочем, тогдашний премьер Дэвид Кэмерон был этому только рад. Но все пошло не по плану. Несмотря на заверения социологов и политтехнологов, Великобритания проголосовала за Brexit. Дональд Трамп, тогда еще только кандидат в президенты, находился в Британии, когда стал известен выбор британского народа. Формальным основанием для визита стало открытие гольф-клуба, построенного компанией Трампа, но все понимали, насколько большое значение для предвыборной кампании Дональда имел референдум в Соединенном Королевстве. Не зря на пресс-конференции американского гостя весь персонал клуба носил бейсболки с лозунгом «Make America Great Again!». Когда результаты плебисцита стали известны, воодушевленный кандидат-миллиардер заявил: «Народ Британии вернул себе свою страну. Скоро и мы вернем себе свою!» Сказано – сделано. В ноябре 2016 года, к удивлению многих экспертов, Дональд Джон Трамп победил на президентских выборах в США. А правительство Соединенного Королевства возглавила Тереза Мэй, которая до референдума была принципиальной противницей Brexit’а. Ее однопартийцы-консерваторы, выступавшие за выход страны из ЕС, потерпели поражение в борьбе за премьерство. Борису Джонсону, самому активному агитатору за расставание с европейским начальством, позже достался утешительный приз в виде поста министра иностранных дел. Найджел Фарадж, казалось, и вовсе отошел от дел, сложив с себя полномочия лидера Партии независимости Соединенного Королевства (UKIP). В январе 2017 года, через неделю после инаугурации Трампа, Мэй прибыла в Вашингтон. Многие критиковали ее за это – мол, слишком много чести для выскочки, для случайного и, как тогда казалось, недолгого хозяина Белого дома. В британской прессе писали, что визит премьера в США гораздо более выгоден Трампу, чем Мэй. Вторили ей и либеральные американские СМИ. Новоиспеченный президент Соединенных Штатов был всего лишь дерзким дилетантом. А глава правительства Великобритании представляла профессиональную политическую элиту Запада. Тереза Мэй очень хотела выглядеть второй Маргарет Тэтчер. На совместной пресс-конференции с Трампом она даже давала ему советы по международной политике. Известно, что Рональд Рейган очень уважал Тэтчер, называл ее в личных беседах «Мэгги» и даже, как поговаривают биографы обоих политиков, побаивался ее. Терезе казалась, что она станет еще круче – во всяком случае, в сравнении с Дональдом. Она взяла на себя смелось перефразировать любимую поговорку Рейгана (доверяй, но проверяй), предложив Трампу «взаимодействовать (с Владимиром Путиным – Д.Д.), но быть настороже». Это была откровенная наглость, но Мэй была уверена в себе. Она высоко держала голову, гордясь тем, что первой «приручила» заокеанского «хулигана». В начале 2017-го в Вашингтоне было сказано немало слов об «особых отношениях» между двумя англоговорящими странами, о стратегическом партнерстве и светлом будущем, которое ожидает Великобританию и США, стоит лишь дождаться, когда кабинет тори «разрулит все вопросы» с Евросоюзом. «Разрулить» не вышло. Оглядываясь назад, можно с определенностью сказать, что уходящий премьер Соединенного Королевства то ли была неспособна воплотить волеизъявление ее сограждан в жизнь, то ли с самого начала саботировала Brexit. Соглашение о выходе из ЕС, согласованное ею с Брюсселем, было, пожалуй, наихудшим из возможных. Лондон должен был лишиться всякого влияния на политику единой Европы, но при этом продолжать подчиняться большинству его таможенных и иммиграционных правил. Палата общин не могла принять эти условия. Справедливости ради стоит отметить, что оппозиция не предложила вменяемой альтернативы плану Мэй, но план этот был настолько ужасен, что так и не смог получить одобрение законодателей, несмотря на отчаянные попытки премьера продавить его через парламент. Для кабинета дело закончилось двойной катастрофой. Четыре кряду голосования парламента против проекта соглашения с Брюсселем привели к тому, что партийные лидеры потребовали ухода Мэй. И практически одновременно состоялось голосование в Европарламент, на котором правящая партия получила менее 9%, лейбористы – менее 14%, а созданная Найджелом Фараджем незадолго до выборов Партия Brexit’а – более 30%. Это большое достижение для Фараджа, который, как казалось в 2016-м, растерял весь свой политический капитал, накопленный в ходе кампании за выход Британии из ЕС, и серьезный удар для всех сил, представленных в палате общин. Но главный негативный результат метаний элит Соединенного Королевства испытал на себе народ страны. Он не получил ни полного освобождения от власти брюссельского начальства, ни цивилизованного полуразвода с континентом, ни возможности обратить процесс Brexit’а вспять. Три года прошли впустую. Хуже того, пока Мэй изображала из себя реинкарнацию Тэтчер, а лейбористы сражались с «призраком популизма», евробюрократия показательно наказывала британцев. Либеральные СМИ Запада не скрывали своего злорадства. По их мнению, хаос Brexit’а должен был надолго отучить избирателей Старого Света от мыслей о демонтаже ЕС и голосовании за популистов. Если в этом была задача Мэй, то и с ней она не справилась, что показали выборы в Европарламент. Между тем у Британии было пространство для маневра и варианты развития после референдума 2016 года. Во-первых, можно (и, видимо, нужно) было активно разрабатывать торговое соглашение с США, которое вступило бы в силу после окончательного «развода» с ЕС. Администрация Трампа, вступившая в долгое и принципиальное тарифно-экономическое и индустриально-технологическое противостояние с Евросоюзом и Китаем, была бы рада такому проекту. Сейчас Лондон был бы совсем в другом положении. Во-вторых, можно было бы начать осуществлять план развития Британского содружества наций. В 2015–2016 годах многие маститые экономисты предлагали Лондону создать трансконтинентальную зону фунта, включающую в себя собственно Великобританию, а также Канаду, Австралию, Новую Зеландию и некоторые островные государства. В 2017–2018 годах на фоне кризиса американо-европейских отношений и пробуксовки переговоров по Brexit’у эта идея выглядела еще более привлекательно. Но о ней вдруг замолчали все мейнстримные издания. По всей видимости, экспертам попросту приказали замолчать. А ведь сегодня, на фоне политической нестабильности в Канаде и Австралии и постоянных требований США ко всем странам Содружества существенно сократить сотрудничество с КНР, альтернативный интеграционный проект мог бы «выстрелить». При должной его подготовке, конечно. В-третьих, властям Соединенного Королевства, несомненно, нужно было с самого начала думать о возможности так называемого жесткого Brexit’а. Даже если бы Британии не удалось вступить в альянс ни с США, ни со своими бывшими колониями, страна вполне могла бы предпринять серьезные усилия по укреплению собственной экономики и подготовке ее к жизни в условиях частичного закрытия европейских рынков. Сложно сказать, насколько такие усилия оказались бы успешными, но правительство Мэй даже не сделало попытки приготовиться к худшему. Вряд ли Трамп удержится от того, чтобы сказать: «Я же говорил!». Да, у него самого дела идут не столь триумфально, как ему бы хотелось. Конгресс не дает денег на стену. Демократы снова заговорили об импичменте. Борьба с нелегальной иммиграцией идет с переменным успехом. Но экономика США растет с темпами более 3%, в то время как британская – менее 1%. Ей всерьез грозит рецессия. Трамп с оптимизмом смотрит на перевыборы 2020 года, а Мэй осталось руководить страной несколько дней. Это своего рода день «Д» для Трампа. Он высадился в Европе, находясь в куда лучшей политической форме, чем все его противники-глобалисты. И дело тут не в «гениальности» Дональда. Просто у элиты Старого Света (не только у британской), как выяснилось, не было никакой стратегии на период турбулентности, никакого плана Б. Истеблишмент надеялся, что всё как-нибудь само рассосется. И потерял три года, саботируя Brexit и изобретая политические симулякры вроде президентства Макрона. Улицы Лондона снова встретят 45-го президента США протестами. Либеральная пресса будет ругать Дональда почем зря. Но какое это теперь имеет значение! В 2016-м он «привез с собой» Brexit. В 2019-м он приехал «назначить» премьер-министра. Во всяком случае, почти наверняка именно так и будут потом вспоминать события 3-5 июня подданные Ее Величества. Не потому, что очень верят в символы и заговоры (хотя не без этого). А потому, что не верят более в свою элиту. И не без оснований. Дмитрий Дробницкий