СМИ

Кажется, Айзек Азимов когда-то сказал, что человек не способен придумать два словесных жанра – анекдот и загадку. Это, по его мнению, контент пришельцев, которым они тестируют землян на чувство юмора и сообразительность.

А я вот когда-то придумал и анекдот, и загадку! Про анекдот, который обогнул земной шарик, как-нибудь потом. А давняя моя загадка была такая: что общего между кексом, сексом и президентом Януковичем? Подумали? Ответ: везде замешаны яйца!

Родилась она в моем творческом сознании аккурат после покушения на Федоровича сырым яйцом. Напомню тем, кто подзабыл. Во время предвыборного турне в президента Януковича какой-то ботан метнул яйцо. Тот машинально лапнул себя за яичную слизь, которая вдруг засопливилась там, где у нормальных политиков кокетливо выглядывает платочек из нагрудного кармана, и сомлел. Перебздел. В смысле вырубился.

Потом мне психологи расшифровали этот казус девичьего обморока здоровенного мужика. Он мгновенно решил, что ядреный его организм дал течь после проникновения в него чего-то дальнобойно-крупнокалиберного и на всякий случай ушел в небытие, опасаясь волны боли. Вот тогда-то я задумался о факторе страха в современной политике.

В энциклопедиях пишут, что человек природно боится двух вещей – боли и смерти. Но это, на мой взгляд, касается только первичного биологического уровня. А есть еще уровни и социальный, и экономический. Я рассказывал уже про давнего моего героического знакомого – участника многих войн. Писал о нем большую статью еще в советские времена. Он побывал в самых немыслимых ситуациях, когда шансов на выживание не было совсем. (Например, перебежать открытую палубу крейсера, который атакуют два десятка «юнкерсов».) И когда я спросил его о самом страшном моменте в его жизни, герой сказал, что это был его одиночный бунт против решения всего партийного собрания. Впрочем, современному челу этого не понять. Но зафиксируем, что социальный страх зачастую страшнее биологического.

А сколько здоровых мужчин покончило с собой во времена Великой депрессии? Экономический страх разориться оказался сильнее биологического страха смерти.

Поэтому, когда мне надо оценить потенциал политического лидера, я всегда мысленно (по доступной мне информации) оцениваю его по всем трем базовым уровням страхов: а) биологического; б) социального; в) экономического. Сразу скажу, бесстрашных по всей шкале политиков я не встречал. Да, политик – это человек (или почти что человек). А все люди имеют инстинкт самосохранения.

Многих страх любого вида ввергает в трепет – безвольное мельтешение чувств, мыслей и конечностей. А избранных – только мобилизует, собирает, акцентирует. При условии, конечно, если понимаешь, до какого скотства может довести тебя неконтролируемый ужас.

Когда-то гениальный Остап Ибрагимович Бендер самокритично заметил, что был в его жизни период, когда он дошел до такого маразма, что боялся обыкновенного финского ножа. То есть важно воспринимать любой свой страх с иронией как вид маразма. Еще я заметил, что преодоление биологического страха поддается тренировке. Мне довелось бывать в «горячих точках» и знаю, что к прилетам из «крупного» и стрельбе из «мелкого» люди привыкают. А тем, кто не привыкает, надо бы избегать и войны, и политики. Помните: «война – это продолжение политики иными средствами?»

Если у тебя страх в сыром яйце, то спасти страну вряд ли получится, даже потрясая вымышленными крутыми яйцами. Хотя природная или наработанная смелость первого, так сказать, уровня не панацея. Тираны, как правило, смелы – не боятся по крайней мере смерти и боли. Конечно, впечатляет мужество Чаушеску перед ночным расстрелом. А дерзость Хусейна перед средневековой виселицей? А стоицизм Каддафи перед бесноватой толпой?..

Почему-то кажется, что любой патентованный либерал на их месте обхезался бы по самые уши. (Уже только поэтому их не стоит подпускать к власти на расстрельный выстрел.) Но преодоление биологического страха не спасает тирана от смерти, а его страну – от потрясений, если он смертельно боится коллективных социальных поступков и личных экономических потерь.

А есть ли универсальный рецепт от всех уровней страха? Не знаю. Хотя святые отцы говорят, что есть. Наверное, глубже всех «пробил тему» блистательный Серен Кьеркегор. Именно он заметил, что в религиозных текстах самое частое словосочетание – «страх и трепет». Поэтому и назвал именно так свой главный трактат. И там же пришел к парадоксальному выводу – индивидуальное выше общественного. Значит, и преодолевать проблемы души и сознания легче в одиночку, чем в сообществе. То есть закошмарить многих легче, чем одного. Отсюда феномен массовой паники. Наверное, поэтому многие политики так не любят одиночества и так обожают толпу. Там они высевают страхи, свои и чужие, которые, собственно, и называются сегодня «политика». То ли власть страха, то ли страх власти – «кратофобия» – на фоне массовки. Поэтому избегайте толпы везде, где только можно...

А еще в религии есть другой чудесный рецепт. Это любовь! Она, как «царская водка», растворяет в себе все виды опасений и фобий. Священное писание гласит, что только «совершенная любовь изгоняет страх». Логично. Чего страшиться тому, кто любит и любим? Но вот засада – таких в политике тоже критично мало. Больше, больше тех, кто ненавидит, а значит, панически боится. И соответственно, хочет, чтобы боялись его. Это как синдром «дурной болезни» – больной пытается заразить максимальное количество других, чтобы самому было не так стыдно.

Знаете, почему на всех «майданах» жгут шины? Все политики-«майданщики» читали инструкции Шарпа о том, что клубы жирного черного дыма ввергают обычную особь в инстинктивный панический ужас. Поэтому и орут майданные менеджеры, корчась от собственных страхов: «Больше шин, больше ада!» И убивают они потом других из своего страха. Запомните: там, где сначала жгут на площади шины, там потом убивают. Лобные шины «революций».

Сколько сегодня режимов, выросших на цветных страхах, – в Африке, Южной Америке! Я думал, что хоть славянскую сторонку минет сия чаша. Не сложилось: Украина – образцово-показательный полигон ужаса и биологического, и социального, и экономического. Глобальный урок страха. Правда, появилась робкая надежда с избранием нового президента. Но почему-то в международной классификации страхов есть позиция «коулрофобия» – смертельная боязнь клоунов. Поживем, посмотрим...

Европа? На самом берегу Дуная есть маленький скромный памятник философу Иштвану Бибо. Я считаю его самым великим европейским мыслителем прошлого века. Есть за что! Хотя бы за гениально короткое и емкое определение подлинной демократии: «Демократия – это когда ты не боишься». А они там все и всего боятся. До трепета. Ну, а мы? Считаю главной нашей присказкой слова: «Не верь, не бойся, не проси». Хоть и родилась она в местах отдаленных, но суть национального характера передает точно. Как, собственно, все русские пословицы.

Р. Дервиш