СМИ

Не было поддержки «польскому братству» среди литовцев и белорусов!


Политические идеи могут приобретать порой религиозный характер, становясь политическими догматами. Так, идея будущего государственного воскрешения разложившегося политического организма Речи Посполитой стала сущностью «польского мессианизма».
Её пропагандировали после разделов 1772-1795 гг. многие польские литераторы, и особое место среди них занимает поэт Адам Мицкевич (1798-1855), родившийся в городе Новогрудке Гродненской области, на территории Беларуси.
В Варшаве есть его музей, в Познани – университет, в разных городах установлены памятники, именем поэта названы улицы. В Беларуси имя Мицкевича тоже носят названия улиц многих городов. В Минске в черте старого города есть сквер, где стоит ему памятник как «поэту и деятелю национально-освободительного движения, белорусскому уроженцу» (открыт в 2003 г.).


Минск, памятник Адаму Мицкевичу
В современном учебнике по истории Беларуси для 8 класса Мицкевич характеризуется как «яркий представитель романтизма», обращавшийся к «белорусским народным преданиям» и истории Великого Княжества Литовского, а также отразивший в своём творчестве идеи Общества филоматов (студенческого кружка в Виленском университете).
При этом говорится, что Мицкевич «считается классиком польской литературы», а А.С. Пушкин назвал его гением. И слова «Литва! Моя Отчизна!», оброненные в поэме «Пан Тадеуш», не превращают его в белорусского патриота. В этом произведении, которое по праву считается стихотворной энциклопедией шляхетской жизни, любовь главного героя изображена на фоне шляхетского быта начала XIX в. – застолья, охота, споры о резвости борзых собак, судебные тяжбы, фамильная спесь.
Патриотизм, конечно, присутствует, только это патриотизм польский. Так, в ожидании наступления наполеоновских войск, по слову одного из героев, «Литва должна, как прежде, с Польшею соединиться», то будет «Война за Польшу! Брате! Мы будем на свободе!» Мотив не случаен. «Мать Польша! У твоей могилы рассказывать о тебе не хватит силы!» – восклицает Мицкевич в эпилоге поэмы.

Речь идёт скорее о болезненно-искажённых формах польского патриотизма. Среди трудов Мицкевича есть наставление, которое стали называть его катехизисом. Это «Книги народа польского и польского странствования» (Ksiegi narodu polskiego i pielgrzymstwa polskiego), изданные в Париже в 1832 г.

Больше всего достаётся от Мицкевича России: «Не было ни у кого такого рабства, кроме России в наши дни, ибо и у турок султан должен почитать закон Магомета и не имеет права его излагать, но есть для этого турецкое духовенство, а в России император – глава религии, во что говорит верить, тому должно верить» (ложь Мицкевича – вполне сознательная, поскольку российский император именовался «главой Церкви», по объяснению Основных законов, только в качестве защитника и хранителя догматов и блюстителя правоверия).
Впрочем, Европа тоже забыла, по мнению Мицкевича, свою христианскую обязанность распространять веру.
На фоне общего падения французов, немцев и англичан только одни поляки не приняли нового идолопоклонства. Их «короли и рыцари защищали христианство от язычников и варваров, несущих неволю».
Более того, поляки «не захватывали соседних земель силой, но принимали народы в братство, привязывая их к себе добродетелями Веры и Вольности. И Бог наградил их, ибо великий народ, Литва, соединился с Польшей как муж с женой, две души в одно тело. И не было нигде до этого такого соединения народов. […] Ибо то соединение и брак Литвы с Польшей есть образ бывшего соединения всех народов христианских во имя Веры и Вольности».
Далее Мицкевич развивает идиллию: богатые и бедные стали называть себя братьями, в это братство вступали целыми полками, целыми поколениями; братство размножилось, по численности стало целым народом, наконец, король и со своими мужами вознамерился всех поляков сделать братьями, принять в братство и мещан, и крестьян – «и захотели, чтобы каждый христианин в Польше стал шляхтичем и им назывался в знак того, что должен иметь душу шляхтича и быть готовым умереть за Вольность. […] И сказала, наконец, Польша: кто придет ко мне, будет вольный и равный, потому что я – Вольность».
Только соседи-короли не дали Польше воспрянуть, она была разделена и казалась умершей. Однако как Христос воскрес из мертвых, так восстанет и Польша, чтобы освободить все народы из неволи, и тогда прекратятся войны.

Дальше, при ответе на вопрос, как должно произойти восстановление Польши, у Мицкевича начинается поэтический туман: «Не испытывайте, каким будет устройство Польши, достаточно вам знать, что будет лучше всех, какие знаете, и не спрашивайте о границах, потому что будут больше, чем были когда-либо».
Главное – внутренне мобилизоваться: «Если сукно стоит десять талеров, то, купивши его, отложи другие десять на одежду Отчизне, точно также поступайте и с едой, и с жильем, которые нужны солдату, а что дороже солдатского снаряжения, на то отдайте добровольный взнос».
Если же кто не верит в возрождение Польши, то его нужно бегать как заразы. Споры внутренние нужно прекратить: «Литвин и мазур – братья; разве спорят братья из-за того, что одного зовут Владислав, а другого Витовт? Их имя одно, имя поляков».

Рассуждения автора заканчиваются молитвой: «Боже Ягеллонов! Боже Собесских! Боже Костюшков! Смилуйся над нашей Отчизной и над нами. Позволь нам молиться тебе, по обычаю наших предков, на поле битвы с оружием в руке, перед алтарем, собранным из бубнов и орудий, под балдахином из орлов и хоругвей; а родным нашим позволь молиться в костелах в местечках и селах наших, а детям на гробах наших. Но пусть совершится не наша воля, а Твоя».

«Катехизис» Адама Мицкевича весь пропитан неподдельным религиозным воодушевлением. Слова «Бог», «вера» идут в сочетании с «Отчизна», «Вольность», «мученичество». Всё это наряду с идеализацией польской истории и её «вольных» порядков будило болезненные фантазии, рисовало политические химеры. И это не было безобидным увлечением. Эмоциональный порыв должен был толкать читателей на борьбу с «дьявольской троицей» (Пруссией, Россией и Австрией).
Это сочинение, изданное уже на последнем издыхании польского мятежа 1830-1831 годов, прозвучало как эхо последнего напутствия. Религия и политика, Христос и Отчизна, смерть и воскресение, стигматизация Польши и мессианизм слились здесь в одно целое. Подобные брошюры, всегда ходившие среди поляков во множестве, поднимали молодёжь на бунт и в 1831-м, и в 1863 году.
Всякий раз отрезвление приходило с болью поражения. Не находило «польское братство» поддержки среди литовцев и белорусов, чужими для них оставались идеи «отбудования Ойчизны». Неплохо было бы вспоминать об этом, глядя на памятник польскому поэту в минском сквере.

Священник Алексий Хотеев