СМИ

21 декабря 2016 года в Сибири, в Кемеровской области, пропал 55-летний отец четырех дочерей Евгений Лазаревич. Неделю спустя его автомобиль «Форд эксплорер» (Ford Explorer) нашелся в Новокузнецке, в 30 милях (50 км) от угольной шахты, на которой он работал управляющим, контролируя процесс ее ликвидации. По словам его сестры Анны, с автомобиля были сняты номерные знаки, а салон щедро посыпан перцем, «чтобы полицейские ищейки не взяли след».

С тех пор о нем не было никаких вестей, кроме одного зловещего послесловия. В марте следующего года на мобильный телефон матери Лазаревича, Тамары, два раза позвонили. «Мама, мама», — сказал ее сын, прежде чем связь оборвалась.

Теперь, отчаянно пытаясь что-то узнать, семья ведет усиленные поиски. Любопытно, однако, что основная работа ведется не в Сибири, и даже не в России, а в Лондоне, где негласно работает небольшая армия пиарщиков, частных детективов и адвокатов, продвигая историю Лазаревича политикам и журналистам.

Но его влияние стало ослабевать, и в ноябре 2016 года, за месяц до исчезновения Лазаревича, Щукину было предъявлено обвинение в вымогательстве акций угольной шахты — свою вину он отрицает.

Нет никаких документов, подтверждающих заявления Анны Лазаревич о готовности ее брата дать показания против магната, который в настоящее время находится под домашним арестом, только письма, которые она писала властям, утверждая, что дело обстояло именно так. «Мой брат хотел справедливости, — рассказала она газете „Обсервер" (The Observer). — Он был порядочным и принципиальным человеком. Он был готов дать показания против Щукина и его банды».

Подобные заявления она делала на специально организованном ранее в этом году приеме в Вестминстере, во время которого необычный документ объемом в 31 страницу под названием «Кровавые угольные деньги» (Blood Coal Money), в котором был выдвинут ряд неподтвержденных подозрений против магната, был передан группе влиятельных лиц, в том числе одному депутату парламента, одному пэру, нескольким выдающимся юристам и по крайней мере одному бывшему шпиону.

Как утверждается, этот документ был подготовлен по инициативе коллектива шахтеров, которые хотели добиться правосудия и считали Щукина виновным в исчезновении Лазаревича. В нем высказаны предположения, что Лазаревич собирал улики против олигарха, и в ночь своего исчезновения собирался встретиться с адвокатом Щукина, по-видимому, вооружившись прослушкой.

В своем заявлении представители Щукина утверждают: «Щукин не является обвиняемым или подозреваемым по делу об этом исчезновении, которое произошло, когда Щукин уже находился под арестом. У него никогда не было сделок или деловых отношений с Лазаревичем или шахтой, на которой Лазаревич занимал должность конкурсного управляющего».

Почему Анна Лазаревич решила, что британским парламентариям будет небезразлично исчезновение управляющего сибирской угольной шахты, на первый взгляд неясно. «У меня нет ни финансовых, ни политических интересов, — сказала она „Обсервер". — Меня интересует судьба моего брата и возможность найти хотя бы его тело. Я исчерпала ресурсы, которые могли заставить следствие работать».

Но объяснение этому есть в «Кровавых угольных деньгах». В дополнение к сенсационным обвинениям, которые выдвигаются в этом документе против Щукина, в нем также прослеживается финансовый поток в Лондон из главного актива семьи Щукиных, Полосухинской шахты в Сибири, на которой производится высококачественный коксующийся уголь для электростанций и которая управляется трастовым фондом, размещенным на Кипре. Главными бенефициарами этого трастового фонда являются дочь Щукина, Елена Щукина, и ее муж Ильдар Узбеков, которые живут в особняке стоимостью 15 миллионов фунтов в Хайгейте, на севере Лондона.

В этом документе то и дело сопоставляются суровые условия жизни рабочих в Сибири и показная роскошь, в которой купается Щукина, хозяйка художественной галереи в районе Мэйфейр. «Мы тяжелым трудом добываем себе черный хлеб в Сибири, — гласит текст над фотографией изможденных шахтеров. — Тем временем в Мэйфейре пирует дочь [Щукина], — в тексте вдобавок говорится, что один бокал вина в любимом ресторане Щукиной может стоить 850 фунтов стерлингов, — почти в ПЯТЬ раз больше месячной пенсии шахтера».

Щукиной и ее мужу не привыкать к подобным нападкам. В начале этого года они обнаружили, что стали героями необычного фильма, снятого в дополнение к документу «Кровавые угольные деньги», в котором делаются абсурдные заявления о связи между секретной разведывательной службой СИС/MИ-6 (MI6) и Узбековым. Лондонскую премьеру, — реклама которой была размещена на лондонском автобусе, — отменили, когда Узбеков возбудил дело о клевете, один из множества исков, которые он подавал за последние годы, когда оказался вовлечен в то, что олигархи называют «юридической войной»: судебные иски против целого ряда врагов в нескольких юрисдикциях. И вот странный поворот, когда искусство отражает жизнь, как зеркало, — предполагаемый список гостей для премьеры фильма, который оказался в руках журналиста «Обсервер», говорит о том что создатели фильма намеревались пригласить актера сериала «Макмафия», Джеймса Нортона (James Norton), и журналиста, чья книга легла в основу сценария, Мишу Гленни (Misha Glenny).

Вскоре после выступления перед парламентариями, в котором Анна Лазаревич призвала британские и российские власти скоординировать усилия по расследованию исчезновения ее брата, пиар-агентство «Сан фронтьер» (Sans Fronti?res), основанное покойным гуру спекуляций, лордом Беллом (Lord Bell), представило Анну редакции «Обсервер» и пообещало связать газету с несколькими ее влиятельными союзниками.

В какой-то момент газете пообещали интервью, — впрочем, позднее предложение было отозвано, — со Станиславом Антипиным, первым секретарем российского посольства в Лондоне.

Антипин — не единственный представитель Кремля, который выражал беспокойство по поводу исчезновения Лазаревича. В этой кампании также участвовал Александр Коробко, российский журналист, автор доброжелательной биографии президента Путина и документального фильма, нацеленного на восстановление репутации Андрея Лугового, главного подозреваемого в отравлении Александра Литвиненко.

Участвовал в ней и Андрей Ляхов, бывший российский военный с хорошими связями, который был ранен в результате химической атаки в Афганистане, а во время интервью с «Обсервер» достал свой мобильный телефон, чтобы продемонстрировать, что там, судя по всему, есть номер президента Путина. «Звонить по этому номеру можно только тогда, когда есть что сказать», — пояснил Ляхов.

Ляхов рассказал «Обсервер», что присоединился к кампании, потому что верил: она поможет добиться справедливости для Лазаревича, а не потому, что ему заплатили. Коробко тоже утверждает, что получил чисто символические деньги. Будучи сыном шахтера, он, очевидно, действительно хотел помочь семье Лазаревичей.

Их усилия привлекли внимание либерал-демократа лорда Раззалла (Lord Razzall), который согласился устроить у себя вестминстерский прием, на котором выступала Анна Лазаревич, и члена парламента, сэра Генри Беллингэма (Sir Henry Bellingham). Беллингэм пообещал заняться этим делом. «Нам необходима перезагрузка отношений между Великобританией и Россией», — сказал он в мае «Обсервер».

История Анны об исчезновении ее брата имела решающее значение для того, чтобы к кампании подключились политики. «Я вышел со встречи с Анной Лазаревич под большим впечатлением и очень захотел увидеть, как восторжествует справедливость», — сказал Беллингэм. Он призвал Великобританию «с помощью Национального агентства по борьбе с преступностью (НАБП, National Crime Agency) отследить или разыскать любые незаконные денежные средства, связанные с этим уголовным делом». Раззалл также хотел, чтобы НАБП занялось эти делом.

Но к июню тайное начало становиться явным. В руки журналистов попал бесценный клад в виде предположительно взломанных электронных писем, пробудивших тревожные вопросы об истинных намерениях тех, кто стоял за этой кампанией, у которой, как выяснилось, было кодовое название — «Проект „Щука"» (Project «Pike») — английское «pike» переводится на русский как «щука».

Из одной из переписок следовало, что те, кто продвигал кампанию, настаивали, что «Сан фронтьер» нужно заплатить только в том случае, если этому пиар-агентству удастся распространить в СМИ рекламные материалы к выходу документального фильма против Щукина.

В «Сан фронтьер» утверждают, что отказались пойти на эти условия. Но электронные письма свидетельствуют о том, что фирма действительно составила ориентировочный прайс-лист, назначив цену в 40 тысяч фунтов за «размещение сюжета в публикации первого уровня или общенациональной новостной публикации в Великобритании» и 50 тысяч фунтов за любое видео, показанное на «канале первого уровня». Клипы, загруженные на «Ютуб», оценивались в 5 тысяч фунтов. Агентство настаивает, что никакой оплаты произведено не было, а проект по продвижению документального фильма так и не был запущен.

Затем эта темная история, которая из борьбы за справедливость превратилась в историю о клеветнической кампании, стала еще темнее. Оказалось, что некоторые из взломанных писем оказались фальшивкой. В других содержалась ложная информация.

Одно из таких писем создавало впечатление, что помощник Криса Брайанта (Chris Bryant), члена парламента от лейбористской партии, который ранее возглавлял общепартийную парламентскую группу по России, организовал мероприятие, чтобы обсудить возможные действия, которые Великобритания может предпринять против Щукина и Узбекова. Но такого письма никто не писал. Скотленд-Ярд сейчас занимается расследованием этого случая.

В другом электронном письме, якобы отправленном Ляховым, говорилось, что он, Беллингэм и Бен Уоллес (Ben Wallace), тогдашний министр безопасности, участвовали в «часовом совещании по видеосвязи», после которого кабинет [по вопросам безопасности] пришел к выводу, что кампания против Узбекова и его жены — это «пилотный проект по использованию ордеров на арест имущества неясного происхождения для очистки Соединенного Королевства от нежелательных резидентов». Но этой видеосвязи не было. И никакого кабинета за этим планом не стояло.

«Хотя мотивация выдвижения этих ложных утверждений неясна, мы прекрасно осознаем, каковы возможности влиятельных людей, некоторых стран и других источников применять дезинформацию, чтобы подорвать доверие к правительству Великобритании и его политике», — заявила пресс-секретарь Министерства внутренних дел, когда информация из этих электронных писем просочилась в газеты и породила опасения, что британские парламентарии стали мишенью для россиян, имеющих тесные связи с Кремлем.

Внезапно тем, кто стоял за кампанией «Кровавые угольные деньги», пришлось обороняться, отвечать на вопросы об их истинных мотивах и реальном источнике финансирования. Утверждения о том, что деньги на эту «народную кампанию» собирали сибирские шахтеры, жаждущие справедливости для семьи Лазаревичей, выглядели все более надуманными, особенно когда выяснилось, что ее веб-сайт был зарегистрирован лондонским посредником, у которого были деловые связи с Россией. В какой-то момент, насколько известно газете «Обсервер», тот же посредник планировал заказать флешмоб, чтобы устроить протест возле художественной галереи Елены. Речь шла также и о том, чтобы разбрызгать там кровь животных.

Когда журналист «Обсервер» встретился с Узбековым в районе Мэйфейр, в эксклюзивном клубе «У Аннабель» (Annabel's), его любимом месте в Лондоне, где чизбургер из говядины вагю (без картошки) стоит 28 фунтов, он казался спокойным по поводу кампании, ведущейся против него и его свекра. Узбеков предположил, что ее ведет олигарх, близкий к Путину, и несколько других влиятельных российских бизнесменов, в том числе бывший высокопоставленный офицер КГБ. «Выпишите мне ордер на богатство неясного происхождения, — пожал плечами Узбеков. — Это будет самое короткое расследование в истории».

Он предположил, что истинная цель клеветнической кампании против него, его жены и его тестя заключается в том, чтобы перехватить контроль над семейным трастом на Кипре и Полосухинской угольной шахтой, дойной коровой, которая приносит доход в 100 миллионов долларов в год, причем десятки миллионов долларов уходят в виде налогов российским властям. Все это, настаивал он, тщательно задокументировано.

Создание треста было способом подстраховаться, ему дали кодовое имя «Французская рыба» (French Fish), обыгрывая название «Проект Щука», сказал Узбеков, который передвигается по Лондону на пуленепробиваемом «Рэндж ровере» и уже подавал заявления в полицию Кипра, в Монако и Лондона о попытках покушения на его жизнь. «Фонд был рассчитан на два случая: арест Щукина или убийство Щукина, — сказал он. — В трастовом фонде нет акционеров. Так кого тогда сажать в тюрьму? Кого тогда убивать? Можете хоть пистолет приставить к моей голове, я все равно ничего не могу сделать». Это, по его предположениям, заставило врагов Щукина искать другие способы заполучить активы фонда: с помощью истории с исчезновением Лазаревича они просто открыли еще один фронт в кампании, сделали очередной ход, переместив фигуру по шахматной доске.

«Щукина допрашивали, — сказал Узбеков. — Нет никаких фактов или доказательств его причастности. Следователи считают ключевым элементом расследования то, что Лазаревич был против [нелегальной] добычи черного золота [преступными группировками]».

Он загадочно добавил: «Полиция знает, кто это сделал. Подозреваемый находится под круглосуточным наблюдением. Мне это известно по той причине, что однажды местная полиция посчитала, что мое убийство обсуждают те же люди».

Он рассуждал об этом как ни в чем не бывало, а потом признал, что не видит конца пропагандистской войне за контроль над шахтой. «Конечно, она будет обостряться, —добавил он. — Мы будем обострять ее. Потому что куда ни глядь, повсюду грязь».

Позади него было окно с видом на оживленную, залитую полуденным солнцем площадь Беркли-Сквер. В изысканных ресторанах, агентствах недвижимости и автосалонах — всюду, куда попадали огромные суммы российских денег, рекой льющихся в столицу с 90-х годов, — казалось, шла бойкая торговля.

Между тем, в 3500 милях от нас, в Сибири, угольный магнат по-прежнему сидит под арестом за вымогательство, дело против него продвигается черепашьими темпами в то время, как четыре дочери лишены отца. На что бы ни был рассчитан «Проект „Щука"», он зашел в тупик.