СМИ

Почти пять лет Себастьян Коу (Sebastian Coe) руководит Международной ассоциацией легкоатлетических федераций (IAAF) в качестве президента. Много волнующих событий произошло за это время в жизни британского спортивного функционера и бывшего бегуна на средние дистанции. Но самое серьезное испытание выпало на долю Коу сейчас из-за кризиса с коронавирусом.

«Вельт»: Мистер Коу, в данный момент почти все соревнования отменены в связи с коронавирусом. «Бриллиантовая лига» перенесена как минимум на август, Чемпионат Европы отменен вообще. Как отразился коронавирус на финансовом положении легкой атлетики?

Себастьян Коу (63 года): Все наши мероприятия отменены. Атлеты сейчас в трудном положении. Мы — не богатый спорт, не футбол. Но наша ассоциация и не бедна благодаря хорошему менеджменту в последние годы. Мы принимаем жесткие и ответственные финансовые решения. Речь идет не о том, чтобы сохранить средства Международной ассоциации. Ведь это не только наши деньги. Мы передаем их нашим членам, чтобы спорт мог развиваться.

— Какой может быть дорога назад?

— Нам повезло, потому что у нас индивидуальные виды спорта. Благодаря этому мы можем осуществить больше идей и обладаем большим пространством для инноваций, чем командные виды. Так стали возможными такие вещи, как «Садовые соревнования», когда прыгуны с шестом соревнуются друг с другом каждый у себя в саду, или «Невозможные игры» в Осло на стадионе без зрителей. Но с помощью современных технологий мы подключаем зрителей к процессу.

— Этого достаточно, чтобы оставаться в курсе дела?

— Долго это функционировать не может. Спорт работает, только когда зрители приходят на стадионы, а не когда пара атлетов соревнуются между собой в лабораторных условиях в отсутствие зрителей. Один из примеров — Чемпионат мира по полумарафону, который мы, в сожалению, вынуждены были отменить в начале года. Мы смогли перенести его на осень, но, скорее всего, он станет единственным чемпионатом, который будет проведен в легкой атлетике в этом году. Есть даже шанс, что это будет вообще единственный чемпионат мира среди всех видов спорта. Стучу по дереву, чтобы мы все туда попали.

— А как обстоят дела с отдельными соревнованиями?

— С долей иронии могу сказать по этому поводу, что однодневные соревнования в последнее время не собирали столько зрителей, сколько нам хотелось бы. Поэтому сейчас мы энергично этим занимаемся. Важно не утратить задора и вернуть зрителей на стадионы.

— В лице Усэйна Болта легкая атлетика утратила культовую фигуру. Вы уже нашли ему замену?

— Конечно, совершенно равнозначную замену ему найти не удастся никогда. Мухаммед Али тоже был незаменим. Но все равно и после него появились замечательные боксеры. Али и Боли навсегда останутся особенными. Арман Дюплантис (Armand Duplantis) — уникальный талант. Он обладает качествами рок-звезды. И это хорошо с точки зрения финансов и маркетинга, а также важно для баланса легкой атлетики, потому что нам не нужно быть слишком зависимыми от звезд.

— Какова ситуация в ваших видах спорта в данный момент?

— Что меня успокаивает больше всего, так это великолепные показатели на Чемпионате мира в 2019 года в Дохе и тот факт, что 24-25% спортсменов из первой десятки дисциплин были моложе 23-24 лет. Не припоминаю, чтобы когда-нибудь раньше в легкой атлетике было столько молодых талантов. Германия в этом отношении также хороший пример: у вас есть Никлас Кауль (Niklas Kaul), которого я помню еще юниором. Тогда он был в тренировочном лагере у американского тренера Гарри Марры (Harry Marra) в Орегоне. Год спустя Кауль начал завоевывать титулы. И не прошло и трех лет, как он стал чемпионом мира.

— В каком состоянии сейчас атлеты?

— Есть разница между общей физической формой и теми специфическими качествами, которые нужны, чтобы участвовать в соревнованиях. В течение как минимум пяти-шести недель им придется проводить специальные тренировки, чтобы вновь обрести необходимую для соревнований форму. Фитнесом можно заниматься и на малом пространстве, но там нельзя метать копье или отрабатывать длину шага при беге с препятствиями.

— Многие атлеты оказались в трудном положении. Сейчас они не зарабатывают призовых денег. Не может ли международная ассоциация оказать им поддержку?

— Мы создали фонд помощи в размере 500 тысяч долларов. Сейчас нам предстоит определить, какие спортсмены действительно нуждаются в помощи.

— Как, по-вашему, спортсменам лучше всего использовать вынужденный перерыв?

— Я бы хотел, чтобы они изучали свои спортивные дисциплины. Они должны понять, на каком уровне находятся они и где были их предшественники. Конечно, время сейчас непростое, но это не первый раз, когда атлетам приходится преодолевать серьезные трудности. Говорю это по собственному опыту: еще до 20 лет я прочитал биографии практически всех бегунов на милю и на 1500 метров.

— И что вам это дало?

— Без этого я не узнал бы историю Джима Райана (Jim Ryun), который упал на Олимпиаде 1972 года во время забега на 1500 метров. Он тогда был явным фаворитом — и вдруг выбыл. В этой истории я нашел утешение, когда в 1980 году в Москве проиграл забег на 800 метров. А утешение заключалось в следующем: если бы я был Джимом Райаном, то моей карьере пришел бы конец. Но у меня была возможность через пару дней вновь выйти на беговую дорожку и стать чемпионом в беге на 1500 метров.

Нынешнее поколение атлетов попало в сложное положение — как минимум временно. Но и другим поколениям пришлось испытать немало. И они сумели все пережить и вернуться в спорт. Вот почему атлетам нужно читать книги по истории. Это им в чем-то поможет.

— Что было самым серьезным вызовом в вашей карьере?

— Время, когда обсуждался бойкот Олимпийских игр 1980 года. Но, думаю, это был не такой серьезный вызов, как нынешний. Несколько месяцев я по два-три раза в день бегал и занимался силовой подготовкой в тренажерном зале. И все это время надо мной висела угроза, что все мои мечты рассыплются в прах. Мне повезло, что наш Олимпийский комитет оказался достаточно сильным и сумел противостоять политикам. В конечном итоге НОК проголосовал за то, чтобы мы поехали на Игры в Москву. Мне действительно повезло, и я очень жалел многочисленных спортсменов, которым не разрешили приехать.

— Как вы относитесь к бойкотам?

— Они, с моей точки зрения, мало что дают, а вот спортсмены от них страдают. В исторической перспективе они бессмысленны. Четырьмя годами позже мы были на летних Играх в Лос-Анжелесе. Советы все еще были в Афганистане, а ведь именно это стало причиной бойкота в 1980 году.

Но есть большая разница между атлетами 1980 и 2020 года. Когда я бегал по улицам Шеффилда и беспокоился, разрешат ли мне поехать на Олимпиаду, я не беспокоился о том, что того и гляди заражусь. Или могу заразить людей вокруг. По сравнению со мной сегодняшним спортсменам значительно труднее. Они лишились Олимпийских игр и многих других соревнований. Нам нужно сейчас создать для них структуру мероприятий.

— Высказывается предположение, что Олимпийские игры и в 2021 году из-за коронавируса не состоятся. Насколько это будет катастрофичным в отношении доходов, получаемых от летних Игр?

— Последствия были бы, конечно, тяжелыми. Многим спортивным ассоциациям нужны Олимпийские игры. На них основана их экономическая экосистема. Там они привлекают в себе внимание. Не всем видам спорта повезло так, как легкой атлетике, чей Чемпионат мира имеет особый статус. Во многих видах спорта чемпионаты мира хотя и важны, но мирового внимания не привлекают. Их финансовое будущее на годы зависит от Олимпиад. Сегодня мы принципиально исходим из того, что летние Игры 2021 года состоятся.

— Насколько отрицательно кризис из-за коронавируса скажется на равенстве шансов, ведь не все атлеты могут тренироваться в одинаковых условиях?

— Мы перенесли квалификационный период для Олимпийских игр, потому что хотим, чтобы условия для атлетов были максимально благоприятными. При этом речь идет и о мерах противодействия допингу, и том, чтобы атлеты прибывали не прямо из карантина. Потому что в этом случае они имели бы различную подготовку. Атлеты это понимают.

— В какой области перерыв из-за коронавируса мог бы вызвать какие-то принципиальные изменения?

— Мы вместе работаем над глобальным календарем соревнований. Все знают, что сейчас он слишком сложен. Сезонное распределение мероприятий плохо продумано. Некоторые соревнования проходят параллельно, и болельщикам трудно за всем уследить. В этом году мы потеряли несколько чемпионатов мира и других мероприятий. Почему бы не сделать все по-другому? Что, если устроить, например, фестиваль бега и спортивной ходьбы в какие-нибудь выходные? Сейчас у нас есть возможность все тщательно проанализировать, а не просто как можно скорее вернуться к обычному ходу вещей.

— Вам как президенту Международной ассоциации досталось трудное наследство. Вашего предшественника Ламина Диака (Lamine Diack) во Франции обвиняют в коррупции, обмане и отмывании денег. Насколько сложным было устранение проблем?

— Тогда мы оказались в сложной ситуации. Когда я стал президентом, мне пришлось заниматься многими вещами, о которых я никогда не думал, что они будут иметь ко мне какое-то отношение. Мне пришлось расходовать деньги на вещи, на которые я бы предпочел не тратиться. Субсидии в антидопинговый отдел я увеличил более чем в два раза. У нас было несколько судебных разбирательств, и на адвокатов ушло много денег. Это были настоящие битвы, и мы все их выиграли.

— Тема допинга лежит тяжким грузом на вашем виде спорта. Ваша Международная ассоциация наложила серьезные санкции на русских из-за нарушения антидопинговых правил. Помимо прочего, лишь десяти русским атлетам разрешено выступить под нейтральным флагом на Олимпийских играх. Из-за переноса Игр на 2021 год что-нибудь изменится?

— Нет! Ничего не изменится. Критерии для возобновления допуска останутся прежними. Санкции останутся в силе. Неважно, соревнуются атлеты в данный момент или нет. Временные рамки не изменятся. Наш Совет выразился ясно. Все, что связано с указанием местонахождения атлета для проведения допинг-контроля и с санкциями, остается в силе. Дедлайны не меняются.

— Как коронавирус отразился на борьбе с допингом?

— Конечно, вирус повлиял на количество тестов на допинг. До кризиса наш отдел по борьбе с допингом действовал в более чем 100 странах. Это огромное число, ведь отдел существует лишь с апреля 2017 года. К этому добавляются действительно хорошие антидопинговые агентства в многочисленных странах. Логично, что из-за карантинов и ограничений передвижений число тестов было ограничено.

Я призываю атлетов и впредь заполнять формуляры об их месте нахождения. В данный момент это, вероятно, делать будет проще.

— Вы можете назвать точные цифры? Насколько уменьшилось количество тестов?

— Этого я делать не буду — и объясню, почему: мы модернизировали тесты, чтобы сделать борьбу с допингом более эффективной и малозатратной. Каждая федерация может сказать: мы делаем столько-то и столько-то тестов. Но это ни о чем не говорит. Сейчас мы проводим тесты умнее. Каждый, кто когда-то имел дело со спецслужбами, знает, что я не люблю раскрывать тайн. Атлетам я могу сообщить нечто более весомое и важное: большинство из них пытаются сейчас поддерживать тело и дух в норме и думают, как бы привести их в целости и сохранности в должную форму к Олимпиаде 2021 года.

А вот тем, кто рассматривает нынешнюю ситуацию как возможность для употребления допинга — к сожалению, такие еще есть среди нас — я говорю: «Лучше не надо!» Потому что наш отдел по борьбе с допингом в отличной форме. Так же как и национальные антидопинговые агентства. С моей точки зрения, плохо, если какой-то спортсмен сейчас сидит и думает, что за ним никто не следит. Для нас зон, свободных от тестов, нет. Мы относимся к этому крайне серьезно. Мы хотим вернуть атлетов на соревнования — но только зная, что наши системы проверок работают на полную мощность.