СМИ

Ведущий специалист в боксе, эксперт «Рейтинга Букмекеров» Александр Беленький пообщался с Виталием Кличко о детстве, карьере чемпиона мира в тяжелом весе, о политике, допинге в спорте и младшем брате Владимире Кличко.

— Сегодня наш гость самый необычный боксер, сделавший совершенно фантаститческую карьере, мэр Кмева, чемпион по версии WBC. Бывших чемпионов не бывает, по-моему, поэтому я не буду употреблять это противное "бывший чемпион мира по версии WBC в тяжелом весе" Виталий Кличко.  Первый вопрос я тебе задаю один и тот же. Как дела твои мэрские?
— Ну, не знаю, интересно на этом канале или нет, но одно могу сказать: это действительно очень сложно – переходить из одной профессии в другую. В боксе я могу выступать как эксперт, потому что провел в спорте более 25 лет и до молекул разбираюсь в материале. А политика, особенно молодая политика Украины, больше похожа не на бокс, а на бои без правил.

В первое время было очень тяжело: сформировать команду, разобраться во всех процессах, которые происходят в городе. Но я точно знаю: нет ничего невозможного, если отдавать этому все свое время и силы.

Киев был в страшном состоянии три года назад, долг в 26 миллиардов гривен. Мы платили каждый день! Каждый день 2 миллиона гривен. Не было лекарств. Например гемодиализа. Это препарат, который нужен для промывки почек. Без него в течение нескольких дней люди могут умереть. Водители киевских муниципальных предприятий и водители автобусов, троллейбусов, трамваев проводили демонстрации — им три месяца не платили зарплату. Бюджет пустой. Не знаешь, за что хвататься. Было очень тяжело.

Но мы за это тяжелое время уменьшили внешний долг Киева с 26 до 13,5 миллиарда. Уже третий год   позитивная динамика с наполнением бюджета. Знаете, самое сложное – поменять систему, негибкую, коррумпированную. Она осталась с Советского Союза. И я думаю, не у многих такой опыт — запустить новые процессы, которые бы работали.

Привлекаем знающих людей, смотрим на опыт разных стран, используем новые технологии, например «смарт-сити», «прозрачный бюджет», «электронный бюджет». И это дает хороший эффект для города. Не случайно я за три года начал получать удовольствие. А кстати, немногие знают, а ведь я на протяжении трех лет был экскурсоводом. В бюро международного туризма и спорта.

— Даже я не знал.
— «Спутник» – была такая организация еще в советские времена. В 15 лет, с начала производственной практики, и потом, после школы, я водил экскурсии по нашему любимому Киеву для детей, школьников со всего Советского Союза. Очень хорошо знаю город, знаю его историю. И очень хорошо, что в Киев приезжает  много туристов. У нас в позапрошлом году миллион иностранных туристов приехало, в прошлом, думаю, около полутора миллионов. В Киеве самый туристический потенциал. Делаем все для того, чтобы сделать его туристической Меккой. У нас есть прекрасные парки, которые нужно привести в нормальное состояние. У нас есть зоны отдыха, у нас колоссальный, широкий Днепр, красивейшие острова. Действительно жемчужина!

А к политикам у нас абсолютное недоверие. В YouTube, например, можно найти  всякие истории про Кличко, о том, что он не умеет говорить или что-то такое. Да, может быть, я не Цицерон. Но для меня неважно, что я сказал. Для меня намного важнее, что я сделал. И на сегодня я получаю удовольствие от результатов своей работы. И об этом люди говорят. Не то, как и что кто-то сказал.

А недоверие к политикам знаете почему? Потому что на протяжении 25 лет независимости Украины они соревнуются в красноречии. Кто лучше расскажет, кто лучше пообещает, кто будет распевать, как соловей, «украiнську мову». Но люди уже устали от этих песен, обещаний, сказок. Необходим результат.

— Я когда начинал работать, очень давно, первые бои комментировал на телевидении, и это никогда не был прямой эфир. Все шло на запись, а у меня лежал листок. Там: «Здравствуйте, дамы и господа! Сегодня мы увидим то-то и то-то». И только минут через пять я расходился, забывал об этом листке и начинал говорить как живой человек. И это при том, что у меня уже был опыт переводчика-синхрониста. А ты, когда начинал говорить на публику, испытывал… не то чтобы страх, но дискомфорт от наставленных микрофонов, от глаз, смотрящих на тебя? Ведь в таком состоянии можно сказать что угодно.
— Каждый из нас делает оговорки. Я к этой теме отношусь с долей юмора. И говорю тем, кто допускает оговорки, что я обязательно в ближайшее время выпущу книжку.

— Так ты же, вроде, уже выпустил?!
— Книжку я еще не выпустил, но выпущу обязательно – «Выражения от Виталия Кличко». Я никогда не работал оратором. Вот вы, Александр, профессионал, которому надо излагать, комментировать, правильно выражать свои мысли. А я профессионально занимался совершенно другим. Как говорится, бокс – это разговор двух джентльменов без слов, при помощи жестов. И вот я общался только при помощи жестов.

— В прошлый раз мы затронули эту тему. Расскажи эту историю. Она потрясающая. Как вы приехали?
— Тем, кто не знает: братья Кличко – из семьи военнослужащего. Отец – военный авиатор. Родился я в Киргизии, но киргизом не являюсь. А брат не является казахом, хотя родился в Казахстане. Но Киргизия – наша малая родина. Жили мы и в Киргизии, и в Казахстане, и в России, и в Прибалтике, и в Чехии. Потом отец вернулся на Украину.

Кстати, когда мы уже занимались профессиональным боксом в Германии, я съездил в гарнизон в Чехию. Володи не было, я приехал один. Там, знаете, колоссальные деньги были закопаны в советское время. Летное поле, подземные ангары для истребителей — все пустое. А в лесу стоит заброшенный уже не один десяток лет военный городок. Зашел в ту квартирку, где мы жили. Увидел обои, которые мы еще клеили. Написано: «советский солдат».

Зашел в ванную комнату — увидел вытяжку. И вспомнил: когда-то я показывал брату, как с помощью этой вытяжки нужно избавляться от плохих оценок. Отец у нас строгий был, постоянно контролировал. Даже не за двойку, а за тройку можно было получить.

Как-то пришел Володя расстроенный домой. Мы: «Что такое?». Он: «Да вот, родителей в школу вызывают. Плохая оценка!». Он показал мне, как старшему брату. Я вырвал лист и засунул туда, в эту вытяжку.

Думаю: интересно. Приподнялся, засовываю руку и вдруг нащупываю там кучу бумаги. Вытягиваю и вижу, что это целая стопка тетрадей с  не очень хорошими оценками. Они долгое время были в сухом темном месте, а когда я их достал, белая бумага начала желтеть прямо на глазах. Я звоню брату, говорю: «Так, твоих родителей в школу вызывают». Он не понимает. Я ему рассказываю, что нашел его тетради. Он был очень удивлен. Я говорю: «Да, брат, ты урок старшего хорошо усвоил».

Привез тетради родителям, показал, говорю: папа, мама вас в школу вызывают. Приехал Володя. Смеялись. Интересная такая история.

— Слушай, я помню, что ваш отец был ликвидатором Чернобыля. А что там была за жуткая история? Я помню, вы там в какой-то воде купались или ходили через какую-то воду, которая могла быть заражена?
— Не знаю, что ты придумал… Мы с Володей шутим по этому поводу, когда вдвоем. Ребята, почему вы такие  здоровые, высокие? А потому что чернобыльцы. Черный юмор, конечно.

— А еще у вас были какие-то интересные отношения. Я помню, ты рассказывал, что Володя все время к вашей компании присоединялся и как-то вас невольно закладывал несколько раз.
— Да, таких историй очень много. Если я сейчас буду рассказывать…

— Ну, хотя бы одну расскажи.
— Детство, военный гарнизон. Табличка: «Вход строго воспрещен. Запретная зона». Это означало, что обязательно нужно пойти туда, там что-то интересное. Мы искали приключения постоянно. Я взял младшего брата, говорю: «Только папе не говори!». Пошли, разожгли костер, насыпали туда патронов и спрятались. Смотрим. А они были трассерные. И в разные стороны взрываются, разлетаются, свистят. И Володя прибегает домой и на эмоциях кричит: «Мама, папа, так интересно! Мы сейчас патроны взрывали!». Они: «Какие патроны?!». Младший брат рассказывал всем про наши приключения, ну а мы… отвечали. Да, задница синяя у меня тогда была!

— Ну нет, он бесхитростно так закладывал. Просто вот так душа рвалась наружу.
— Я хотел не хотел, но был ответственный за брата. Мама с папой на работе были, а я должен был везде с собой его брать. Так вот случалось, что он иногда рассказывал больше, чем необходимо было, родителям про наши приключения.

— Раз о Володе речь зашла, давай поговорим о другом этапе его жизни. Нынешнем. Его 11-летнее правление на ринге создавало впечатление, что будет продолжаться очень долго. Как он сам принял поражение?
— Я тут недавно нашел в интернете… Для тех, для кого Владимир Кличко не великий, есть такая табличка — «Наибольшее число побед в мировых титулах». Джо Луис – 26. Владимир Кличко – 25. На втором месте. Мохаммед Али на третьем месте – 22 титульных боя. Потом Ларри Холмс, Леннокс Льюис, Виталий Кличко. То есть ему чуть-чуть не хватило, чтобы показать лучший результат в истории мирового бокса.

Много критиков есть. Кому-то Кличко нравится, кому-то нет. Но одно могу сказать: очень важно пройти эти испытания жерновами и в жерновах не сломаться, выйти со светлой головой и продолжать карьеру, потому что жизнь продолжается и после бокса. Володя сделал уникальную карьеру. Те, кто критикует — а вы попробуйте! Попробуйте так же долго держаться на вершине бокса. Знаете, как один альпинист говорил: «Каждый очень легко рассуждает про вершину, находясь внизу. Но очень немногие могут что-то сказать, забравшись на вершину». Точно так же, забравшись на спортивную вершину, очень тяжело удержаться там. Тем более на протяжении 11 лет, как Владимир.

Но я благодарен всем этим критикам, которых достаточно много. Критики – это мотивация доказать им обратное, что они не правы. И пусть кто-то из спортсменов покажет такой же результат, как Владимир. Рассказывают, что он боксировал, когда боксеров хороших не было. Ну, я бы не сказал. Каждый из них был по-своему серьезен, по-своему неудобен. Каждый не просто так достигал высшего результата. А он объединил все пояса. Можете себе представить: каждый спортсмен, каждый мальчишка мечтает хотя бы об одном чемпионском поясе. А Володя не то что один – он все пояса собрал. Один-единственный ему не достался. И то только потому, что мы маме пообещали не боксировать друг против друга.

— Мне кажется, что Володя очень тяжело воспринимал поражения. Очень мужественно, но они ему тяжело дались. Вот эти, что были после Фьюри, после Джошуа.
— Я думаю, что поражения вообще легко даваться не могут. Ты отдаешься полностью, чтобы была победа. Но проигрываешь. Естественно переживаешь. Естественно, это отбрасывает тебя от тех целей, планов, которые ты поставил.

— У Володи еще одна особенность была. Самые потрясающие интервью он давал после проигранных боев. Это такая глубина мысли была, такой взгляд на жизнь. Мудрый. Я, когда эти интервью брал, обретал уверенность, что у человека, который так на это смотрит, все будет в порядке. Он это переживет, выйдет на какой-то новый для себя уровень, займется другим делом. Ну, как сейчас. Он же, наверное, стоял перед выбором, чем заниматься?
— Ему есть чем заниматься. Вот недавно был в Санкт-Галлене, читал лекции. Он вообще нарасхват. Читает лекции по челлендж-менеджменту в ведущих мировых компаниях. Сейчас он был с компанией «Хейнекен». Владимир будет заниматься бизнесом. Он сказал, что в политику не пойдет. Хватит нам одного политика. Я ему, в принципе, и не рекомендую туда идти. Неблагодарное дело. А сейчас он себя реализует не хуже, чем в боксе, у него есть фундамент, у него колоссальный потенциал, который он, как человек, сможет развить. Продолжает обучаться, учится постоянно. Прекрасный спикер. И на русском, и на английском, и на немецком.

— Володе сейчас 41. Из 41 года он… В каком возрасте он начал заниматься?
— В 14.

— В 14. Значит, 27 лет.
— Отправил я его в школу олимпийского резерва в 14 лет. Я думаю, спорт – это каторга. Спорт наивысших достижений – это каторга высших достижений. Ты – молодой человек. Твои друзья иду в кафе, в ресторан, на дискотеку, встречаться с девчонками, а ты на сборах. У тебя тренировка, до изнеможения. После тренировки нужно (можно) покушать, отдохнуть. Потом вторая тренировка. Потом сборы, соревнования, после сразу же следующие сборы, следующие соревнования. Так проходит месяц, год, пять лет, десятки лет.

— Жизнь.
— И очень важно не зациклиться в этой жизни. Не остаться на уровне только лишь «покушал-отдохнул-потренировался».
Потом человек выходит в жизнь и думает: «Где я нахожусь?». И смотрит на очень многие вещи как наивный подросток. Слава Богу, что Владимир готовился к этому. Нет, не готовился, неправильно сказал — самосовершенствовался. Постоянно! Это очень важно! И есть база, очень большая база. База знаний. Он обучался постоянно. И в Украине, и за рубежом.
И я уверен, что он себя реализует с большим успехом как интертеймер, как человек, который может прекрасно общаться с аудиторией, с публикой и как человек бизнеса. Однозначно это будет что-то интересное!

— Я помню, как-то сказал тебе, что многие прониклись к нему совершенно особенным уважением после того, как он вставал после тяжелых поражений и возвращался на вершину. И очень многие не верили, что он сможет восстановиться. После Фьюри, потом после Сандерса, тем более после Брюстера.
— Вы знаете, проиграть может каждый. Но не каждый может вернуться на вершину. Владимир после проигрыша становился еще сильнее, он доказывал, что может вернуть себе не только победу, вернуть себе мировой титул. И те проигрыши только закаляли его. Каждый из нас несовершенен. У каждого есть сильные стороны, есть  слабые стороны. Да, у Владимира, может, не настолько сильный подбородок, чтобы держать удар, но он делал все для того, чтобы минимизировать риски за счет техники, за счет скоростной работы рук, за счет прекрасной работы ног, передвижения. Делал все, чтобы противник не смог к нему подобраться. Делал достаточно эффективно. Те результаты, которые он показывал, говорят сами за себя.

— Бой с Брюстером. Я абсолютно убежден, что там было что-то нечисто. Я пересматривал этот бой миллион раз. У меня ощущение, что его траванули там.
— У меня не просто ощущение, я твердо в этом убежден. Я присутствовал на сборе, мы занимались в одном зале. Человек проходит подготовку все 12 раундов, в спарринге по 12 раундов. И тут он выходит и за 3 раунда сварился.

— Причем без ударов.
— Без ударов, он просто сварился. После этого его увозит скорая, у него берут анализы. Уровень сахара в крови – на уровне сахарной комы. Откуда? Сразу же начинаем прокручивать. Лишь смешивание каких-то лекарств может привести к этому. Это ни в коем случае не допинг. Потому что он абсолютно ничего не принимал никогда. То есть однозначно было внешнее воздействие.

Когда происходит что-то не поддающееся логике, однозначно что-то не так. Плюс было расследование ФБР. Пробы, которые он сдавал после боя, вдруг каким-то чудесным образом исчезли из лаборатории. Хорошенькое дело. Можете себе представить – с чемпионатов мира пробы хранятся десятками лет, с Олимпийских игр пробы остаются, а эти пробы каким-то образом ушли. А ведь в них были ответы на все вопросы.

— Чтобы не заканчивать на поражениях, какая победа, по-твоему, была самой важной для самого Владимира? В его карьере.
— Сэм Питер.

— Я так и думал. Первый бой с Сэмом Питером?
— Первый бой с Сэмом Питером, когда Владимир был три раза на помосте. Этот бой был, конечно, кто кого. Питер – молодой, упорный, как танк, прет вперед, выкидывает удары. Я после этого подошел к Стюарту, поблагодарил его, потому что это была, конечно, его работа. Собрать Владимира, подготовить его. Он не столько готовил Владимира физически — он с ним с утра до вечера говорил. Кто-то думает, что сила в бицепсах, в мышцах. Но самая главная сила любого спортсмена в голове. Если ты будешь готов ментально – никто не сможет тебя победить. И в этом ключе Стюарт нашел как раз нужные слова, нужную стратегию для того, чтобы подготовить Владимира. Для того чтобы он собрался с силами, вышел и показал прекрасный бой. Причем это был переломный бой, после которого практически все эксперты сказали: «О, он завоевал титул чемпиона мира по достоинству!».

— Вы внешне похожи, но как боксеры очень разные. Вот и Володя несколько лет назад сказал: «Мы с Виталиком разные. Я боец сделанный, меня научили быть бойцом. А Виталик – это скала!». А на тебя ведь и смотрели, как на скалу. Один раз ты меня очень сильно удивил. Это было с Чисорой. Я думал, ты ему башку оторвешь.
— Это было рассчитано, чтобы вывести из равновесия.

— Это было на пресс-конференции или на взвешивании — уже не помню когда.
— Мы с ним стояли и смотрели в глаза. И вдруг ни с того ни с сего прилетает оплеуха с его стороны. Единственное огромное желание было, конечно, отвинтить ему голову.

— Я видел, ты дернулся.
— Потом он вытворил, конечно. После боя набрал воды в рот и выплеснул всю эту воду Владимиру в лицо. На меня рассчитывал — 300%. Но Владимир стоял между нами. Он бы до меня не добежал. Честно говоря, скандальный боксер. Но таких боксеров на самом деле много. Если они не могут привлечь к себе внимание боксерскими способностями, то ищут способ, не вписывающийся ни в этикет, ни в нормальные человеческие отношения. Или плюнуть в лицо сопернику, или сделать какой-то скандал. Даже после боя со мной он подрался с…

— Это в двух шагах от меня было. Никогда не забуду!
— Он подрался с Дэвидом Хэем. Они друг в друга бутылками кидали. Но зато какой всплеск интереса к этим персонам. Причем потом даже никто не может вспомнить о результатах, которые они показали.

— Я зато хорошо помню, как к вам подошел. Вы с Володей стояли как две колонны. Смотрите, там еще, на помосте, сверху вниз на это. И, по-моему, ты сказал: «Володь, пойдем – мы тут чужие!». Там такое веселье было. У Чисоры на самом деле висело на руках человек семь. А Хэй мне очень понравился в тот момент, кстати. Он не испугался, хотя явно не ожидал. Он не знал, как себя вести, но когда Чисора подбежал, с бутылкой в руках, он ею заехал.
— Да, использовались любые предметы, находящиеся в руках. Весело было.

— Слушай, у тебя друг такой один был, скандальный соперник.
— Соперников было огромное количество. Одним из самых неприятных был Рэй Мерсер. Боксировал Владимир в Тадж-Махале. Я, придя в раздевалку, наслушался такого. У меня кровь кипела. Я сдерживал себя, чтобы не сорвать этот поединок после всех гадостей, которые услышал про себя, про своего брата.

— На то и был расчет.
— Специально было рассчитано, чтобы бой сорвался. Потому что было понятно, что если старший брат начнет какие-то боевые действия перед поединком, то бой может сорваться. Ну, одним словом, он поплатился, был нокаутирован в среднем раунде. Я расцеловал брата.

— А скажи, все-таки кому-нибудь удавалось залезть тебе, что называется, под кожу? Из твоих соперников или из твоих политических противников. Вот когда люди действительно достигали цели, выводили из равновесия?
— Было. Очень неприятно, когда тебе лгут глаза. В боксе не так много, как в политической жизни. Достаточно большое количество людей. У меня такое ощущение, что в политике собираются в большинстве своем люди, для которых забота о людях, стране, высокие цели, интересы общества — это лишь хорошая картинка, внешняя. И очень часто знаешь, что человек врет тебе в глаза… Такого огромного желания дать по морде у меня никогда не возникало. Даже в боксе. Но нужно сдерживать эмоции. Я бы с огромным удовольствием многих людей пригласил в ринг, дал бы им перчатки, но они на самом деле…

— В ринг не выйдут?
— Очень задиристые, очень наглые, уверенные в себе, но только в присутствии большого количества людей. А оставаясь один на один, отказываются от предложений зайти в ринг. А были такие, которые залезали под кожу, и я еле-еле себя сдерживал, чтобы не начистить им задницу.

— Я помню, когда ты только начал заниматься политикой, я у тебя спросил: «Тебе теперь Дон Кинг святым не кажется по сравнению с теми людьми, с которыми ты сейчас общаешься?». Ты сказал: «Кажется!».
— Дон Кинг – святой человек!

—  Есть еще одна тема – допинг. Вас в профессиональной карьере никогда не ловили, но тем не менее часто склоняли на эту тему.
— Ну, за это время уже сколько спекуляций было. По разным направлениям, в том числе и про допинг. Одно могу сказать: каждый спортсмен подписывает контракт, что он дает согласие сдать анализ на допинг в любой момент, находясь на сборах. Нас очень много раз тестировали. Приходили домой и на сборах. В любой момент. В этом ключе какие-то сомнения излишни.

— Я тебе могу сказать, какие сомнения были. Вот в России перед боем с Поветкиным была точка зрения, которая очень широко тиражировалась: Кличко хотят, чтобы допинг-контролем занималось немецкое агентство, потому что это их карманная организация. То есть люди не понимали, что немецкое антидопинговое агентство слишком серьезная организация, она ни у кого в кармане не поместится.
— Ну, после ВАДА и скандалов, которые возникли позже, я понимаю, что у людей возникали вопросы, но это был скандал с допингом в России, а не в Германии. Германия настолько законопослушная страна, что там купить или сделать карманной антидопинговую организацию – это из области возбужденного, воспаленного воображения.

— Воображение у многих сейчас воспалено.
— Конечно. Здоровые парни выигрывают. Володя 11 лет на пике. Ну конечно, скептики… А где же причина? Почему? Как так? Никому не удавалось, а он смог! Значит, какие-то потусторонние силы или какое-то лекарство, никому не известное, которое он употребляет. Но это спекуляции, не более того. Их огромное количество. В первое время они как-то задевали, хотелось что-то рассказывать, объяснять… Но не имеет смысла оправдываться в том, что на самом деле не происходило.

— А были такие случаи, что ты не на сто процентов был уверен, но подозревал, что твой противник на допинге? Или противник Владимира на допинге?
— У меня были сомнения. Он допинг-контроль так и не прошел — это Шэннон Бриггс. После колоссальных ударов, которые он пропустил в поединке со мной, где он 12 раундов отстоял, но по очкам проиграл. А после боя у меня были руки синие, кулаки синие. Полностью опухли. Я задавал себе вопрос: как он выстоял? Наверняка какие-то препараты употреблял.
Я напомню, что после этого поединка, сразу же спустившись с ринга, он потерял сознание. Его привезли в госпиталь. Когда мне сказали, что он потерял сознание, я прилетел туда. Это самое страшное, что может быть – твой соперник получил травмы, которые могут иметь серьезные последствия. Все журналисты были возле интенсивной терапии, в палате находилась только его жена. Я зашел, Шэннон Бриггс лежит полуобнаженный, с капельницей, и так далее. Приоткрывает глаза и говорит: «Кличко, я тебя в следующем бою убью!». Как камень с меня упал. Ну, слава Богу! Я успокоился, что с ним все нормально. Тогда он не сдал допинг-контроль, но у меня большие подозрения, что такое количество ударов он мог сдержать, только приняв какие-либо стимуляторы.

— Я тут от себя добавлю. Ты помнишь, ты мне позвонил еще до того, как вошел к Бриггсу, и единственный раз в жизни я услышал у тебя испуганный голос. Ты говорил, что испугался, что он отдаст концы. И что рефери должен был остановить бой.
— Да, мы, может быть, в какой-то момент готовы друг друга разорвать в ринге, но после ринга я не знаю ни одного спортсмена, с кем у нас оставались плохие отношения. И очень часто после боя можно было наблюдать картину, когда сидят в обнимку парни, которые буквально пару часов назад зверски избивали друг друга.  Они обмениваются, жалуются друг другу о последствиях поединка.

У меня прекрасные, дружеские, человеческие отношения с теми ребятами, с которыми я выходил в ринг. Не секрет, что, когда выходишь в ринг, самая главная цель – как можно быстрее уложить соперника. Желательно в горизонтальное положение. Но в конечном счете, в нормальной жизни мы остаемся друзьями. И это самое главное. Знаете, жизнь намного длиннее, чем 12 раундов.

— Но в политике так не получается. С твоими политическими соперниками потом не жалеете друг друга?
— Честно, я в политику никогда не собирался, но так уже получилось. Хочешь сделать хорошо – сделай сам. И я взялся за это дело. Я знаю, что смогу сделать так, как не сделает никто другой на моей позиции. И делаю это искренне. Не так все просто, проблем очень много. Иногда вечером приходишь без сил и думаешь: «Ты уверен, что тебе это нужно?!». Но на следующее утро встаешь и говоришь: «Нет! Я просто так не сдамся, я выдержу!».

У меня нет необходимости заниматься политикой, я достаточно обеспеченный человек, могу себе позволить все, что угодно, могу жить в любой из стран. Но я хочу жить у себя, в Украине. У себя, в Киеве. По нормальным, европейским стандартам. И я вижу, например, как изменяется Польша, какого уровня она стала. А ведь была намного ниже Украины. Я вижу, как другие страны задаются вопросом, почему мы так тормозим. И это одна из причин, почему я в политике.

Я знаю, что я смогу сделать. Я знаю, что я смогу изменить город. Не просто знаю – я изменяю его и от этого получаю удовольствие. Конечно, всем мил не будешь — кому-то нравится, кому-то не нравится. Но я делаю это от души. Всю свою жизнь политикой заниматься не буду, но уверен, что все, что я делаю, необходимо для изменений в той стране, с которой я связываю свое будущее. Я люблю Украину, люблю город Киев, хочу жить в нем, но хочу жить так, как в европейской стране, и я сделаю из Киева европейский город, а из Украины – европейскую страну.

— Виталий, еще один неизбежный вопрос. В последнее время все больше растет популярность нового вида единоборств – ММА. Каковы перспективы бокса в соревновании с ММА и может ли быть взаимодействие между этими видами спорта?
— Это два разных вида спорта. Спекуляций очень много, какой из них интереснее. У каждого своя аудитория, своя публика. Я тоже пришел не в чистый бокс, долгое время занимался карате, кикбоксингом. Но одно могу сказать: боксерские руки, техника рук боксеров – ни один из видов единоборств не может соперничать с этим. Кроме того, у бокса сотни лет традиций. И такие звезды, как Холифилд, Тайсон, Леннокс Льюис, Чавес, делали прекрасное шоу в ринге, захватывали миллионы телезрителей на всех континентах.

А вообще бокс нельзя сравнивать с ММА. Это новый вид спорта, очень интересный, такой микст борьбы, карате и бокса, но это своя ниша. Вот недавно был бой. Самый кассовый бой! Мейвезер с Макгрегором. Бой в общем никакой, но денег они рубанули. Несмотря на то что Макгрегор был и крупнее, и тяжелее, и так далее, Мейвезер, конечно, показал класс и раскатал его так, по-боксерски, шаг за шагом, поймав ниточку.

— Но там совершенно разные чувства дистанции были. Я тогда написал после этого боя, что Мейвезер чувствует сантиметры, а Макгрегор – метры. Он не привык работать на такой дистанции.
— Но тем не менее здорово, что есть такие поединки. Здорово, что есть такие виды спорта, которыми увлекается большое количество людей. Главное — дух единоборства. Я являюсь поклонником классического вида бокса. Но иногда, бывает, посматриваю и поединки с ММА. Хотя, честно говоря, на телевизор у меня, с моей работой, времени нет.

— Спасибо большое! Было здорово!