СМИ

© REUTERS, Carlos BarriaС тех пор как Дональд Трамп вступил в должность в начале 2017 года, американцы стали свидетелями установления авторитарного лидерства, убеждена автор статьи. Она доказывает, что Трамп уже изменил американскую политическую культуру, и призывает бороться с дальнейшей эрозией демократии. Нью-Йорк — В определенные моменты истории — зачастую после того, как значительный социальный прогресс сбивает с толку определенные слои общества — на политической сцене появляется человек, утверждающий, что он выдвигает свою кандидатуру для чего-то нового и грандиозного. Обладающий опытом в искусстве самопрезентации и эмоционального манипулирования, он (это всегда мужчина) покоряет сердца и умы миллионов своим мачо-бахвальством. Со временем вокруг него формируется культ личности. И несмотря на то, что он угрожал насилием или прибегал к нему в своем восхождении к власти, он пользуется поддержкой верующих, видящих в нем спасителя, который наведет порядок в беспорядочном мире. Это описание архетипического сильного человека подходит многим нынешним лидерам. В их числе те, кто управляет некоторыми из числа самых геополитически важных стран мира — от Бразилии Жаира Болсонару и Турции Реджепа Тайипа Эрдогана до России Владимира Путина и Соединенных Штатов под Дональдом Трампом. С тех пор как Трамп вступил в должность в начале 2017 года, США пережили эрозию демократии и стали свидетелями установления авторитарного лидерства. Грядущие президентские выборы являются референдумом нового нелиберального направления, на который Америка взяла курс под руководством президента, поддерживавшего ультраправый экстремизм и проводившего внешнюю политику, основанную на деловых союзах с кровожадными деспотами со всего мира. Как показало неожиданное поражение Хиллари Клинтон в 2016 году, любые выборы могут преподнести сюрпризы. Однако выборы 2020 года окружает экзистенциальный страх, который выдвинул на первый план невообразимые до этого возможности. Трамп неоднократно давал понять, что может не признать поражение, и многие опасаются, что, если исход выборов пойдет не по его плану, он спровоцирует политическое насилие. Сама возможность подобных сценариев является симптомом деградации демократического политического климата и явным свидетельством того, как далеко уже продвинулся Трамп в своем авторитарном изменении американской политической культуры. Некоторые эксперты, такие как консервативный обозреватель New York Times Росс Даутат, насмехаются, когда Трампа описывают как сильного человека. Даже если он будет переизбран, они считают бывшую звезду реалити-шоу слишком слабой и шутовской фигурой для того, чтобы он мог нанести серьезный ущерб американскому обществу. Используя в качестве сравнения глубоко укоренившиеся нелиберальные режимы, такие как путинская Россия, эти скептики сосредотачиваются на том, чего Трамп не делал. Он не закрыл оппозиционные СМИ и не установил тотальный контроль над судебной системой и другими институтами. Так о чем тут беспокоиться? Но это ошибочное сравнение. Каждый современный авторитарный лидер начинал в обществе с большими свободами и постепенно осуществлял процесс захвата государства. И особенно в двадцать первом веке именно эволюция, а не революция (или военный переворот) стала способом, которым деспотизм заменил свободу. Более того, без трезвой оценки того, чего добился Трамп, мы не сможем понять, что привело нас к этой опасной точке или чего нам следует ожидать в ближайшие недели, месяцы или годы в случае, если Трамп будет переизбран. История президентства США является плохим руководством для анализа действий Трампа, прежде всего его отношений с республиканскими политическими элитами, которые остались с ним, пройдя через сексуальные и коррупционные скандалы, импичмент и ужасающе неэффективное управление пандемией covid-19. Мы должны посмотреть на модели авторитарного «персоналистского правления», когда власть сконцентрирована в руках одного человека, чьи личные политические и финансовые интересы обычно преобладают над национальными интересами. При этих режимах основными требованиями для государственной службы являются лояльность к лидеру и его союзникам и участие в его коррупционных действиях, а не квалификация или профессиональный опыт. Успех Трампа в приручении политического класса особо примечателен, если учесть, что большинство других деспотов основали свои собственные партии или заняли видное положение в них. Например, у Эрдогана, премьер-министра Венгрии Виктора Орбана и Бенито Муссолини уже была прочная политическая опора задолго до того, как они начали свой автократический захват власти. У Трампа не было подобного готового политического инструмента для реализации своих амбиций. Но всего за несколько лет ему удалось превратить Республиканскую партию в очередную личную франшизу. Республиканцы, со своей стороны, похоже, рассматривают Трампа как средство для реализации своих давнишних неосуществленных целей (защита христианской гегемонии белой расы, дерегулирование крупных секторов экономики и сокращение налогов для богатых). Но каковы бы ни были причины, они сплотились за ним в таком количестве и с таким рвением, что преобразовали Великую старую партию. В этой избирательной кампании партия не предложила никакой политической платформы, вместо этого она выступила с жутким заявлением о безоговорочной «поддержке президента Дональда Трампа и его администрации», демонстрируя атмосферу страха и запугивания, которая сейчас царит внутри партии. Республиканцы были вынуждены сражаться в битвах сильного человека, очернять его врагов и защищать его от любых форм ответственности, включая импичмент в начале этого года. Эти авторитарные отношения лидер-последователь отражают фундаментальный сдвиг в политической культуре Республиканской партии, с которым американцам придется считаться — независимо от результатов выборов. Ряд недавних сравнительных исследований показывают, что Республиканская партия больше не является основной демократической организацией ни в своей риторике, ни в своих действиях. Сейчас она ближе к партиям Орбана и Эрдогана, чем к британским консерваторам или христианским демократам Германии. Фактически, задолго до того, как появился Трамп, Республиканская партия, поддерживаемая сильной вселенной правых СМИ, отказалась от своих прежних обязательств в отношении демократических понятий взаимной толерантности и двухпартийного управления. Но Трамп узаконил экстремистские элементы, которые когда-то были ограничены в рамках партии. Как написала в Твиттере старший советник Белого дома Келлиэнн Конвей сразу после инаугурации Трампа в ответ на протесты по поводу его приказа о запрете путешественников из стран с мусульманским большинством: «Привыкайте к этому. @POTUS — человек действия и воздействия. Обещания сделаны, обещания выполнены. Шок для системы. И он только начинает». Преднамеренно введенный без предупреждения запрет на поездки поверг страну в состояние хаоса, предоставив как государству, так и федеральным служащим инстинктивное знакомство с администрацией, которая при полной поддержке Республиканской партии объявила войну своему собственному народу. В течение следующих четырех лет Трамп и его сторонники отделят детей-иммигрантов от их семей, направят федеральные силы против мирных демонстрантов, развернут массированную кампанию по дезинформации и ликвидируют или подорвут работу многочисленных правительственных учреждений. Лишь признав реальность авторитарного поворота в американской политике, можно бороться с дальнейшей эрозией демократии. Каким бы ни был исход выборов, эта задача остается. Рут Бен-Гиат — профессор истории и итальянских исследований в Нью-Йоркском университете, является экспертом по авторитарным режимам и их лидерам и автором книги «Сильные мира сего: от Муссолини до наших дней».