СМИ

В прошлом июне президент Туркменистана Гурбангулы Бердымухамедов отметил свой 61-й день рождения, а в нынешнем феврале — 12-летие у власти. Череда празднований длится на фоне безнадежного финансового кризиса в стране, пишет в своей статье для ДС Максим Михайленко.
Ранее Всемирный банк и Международный валютный фонд рекомендовали Ашхабаду начать свободную конвертацию национальной валюты. Похоже, если этого не произойдет, не исключены бунты. Что же происходит в еще недавно процветавшей стране, на идеологию которой в последнее время все больше ориентируется Россия? Тем более в условиях начавшегося обострения в Центральной Азии в связи с успехами талибов и миграции в Афганистан кадровых подразделении «Исламского государства» (оно же ИГ, ранее — ИГИЛ).
Угроза внутри
Бердымухамедова в Туркменистане называют Аркадаг, что значит Покровитель, — он единолично правит страной после смерти Туркменбаши, то есть «вождя всех туркмен», Сапармурата Ниязова (который, поговаривают, доводился отцом нынешнему правителю). Он президент, глава правительства, лидер правящей Демократической (да-да!) партии, доктор медицинских и экономических наук, академик, писатель, поэт и певец. А еще туркменский лидер ратует за здоровый образ жизни, ведь ожирение — это бич современности. Поэтому прошлой весной он пересадил туркмен на велосипеды (тем более что бензин дорог) и ввел в моду велопробеги.
Любопытно, что, продолжая политику самоизоляции страны своего предшественника, Аркадаг не стремится к системному сотрудничеству даже с РФ. Контактирует разве что с руководством Татарстана — время от времени обмениваются визитами главы МИД. Ведь с 2005 г. Туркменистан не входит в СНГ, не является он и членом военного блока ОДКБ. В свою очередь, государственная пропаганда создает ауру превосходного состояния здоровья главы государства и атмосферы благополучия вокруг президента, но при этом известно, что президентский «Боинг» все чаще летает в Германию, и, вероятно, это связано с лечебными процедурами.
Между тем ситуация в стране выходит из-под контроля. В государственных магазинах в столице Туркменистана с каждым днем увеличиваются очереди за продуктами. Чтобы их скрыть, магазины торгуют с черного хода, как при советской власти. В областях хлеб продают по паспорту, а в очередь за мукой записываются на месяц вперед. Дефицит и значительный рост цен на продукты питания в Туркменистане наблюдаются на фоне резкого подорожания доллара на черном рынке. С курсом борются арестами валютчиков.
Финансовый кризис, который начался в 2016 г., сегодня усиливается. Курс доллара несколько стабилизировался и держится на уровне 18–19 манатов. При этом официальный курс установлен на уровне 3,5 маната. Казна опустела, и теперь власти любыми способами наращивают валютные запасы в стране.
Ряд иностранных компаний не могут получить свои деньги. Только турецким фирмам Ашхабад задолжал $5-6 млрд. Поэтому неудивительно, что Бердымухамедов после очередной победы Эрдогана на президентских выборах в прошлом году отметился лишь поздравительной телеграммой. Причина кризиса в отношениях с родственной Турцией — отказ «родственников» в финансовой помощи.
Углубляющийся кризис связан сразу с несколькими факторами, в основе которых так или иначе оказываются культ личности и нетерпимость к иному мнению. Как результат, целый ряд фатальных, неверных решений, приведших к обрушению экономики.
За давшим толчок нынешнему кризису падением цен на углеводороды последовал целый ряд неудачных внешнеполитических шагов, обусловленных среди прочего крайне персонифицированной мотивацией внешней политики.
Параллельно — проведение зачастую бессмысленных, но затратных мероприятий и «строек века». В этом Туркменистан немало напоминает Северную Корею, что неудивительно, учитывая закрытость и авторитарную модель правления.
Правда, еще три-четыре года назад суровость туркменского режима смягчалась благополучной экономикой. Зарплаты в стране были всегда относительно небольшие, но граждане бесплатно получали от государства бензин, электричество, газ, воду и даже соль. Однако около двух лет назад ситуация в стране резко ухудшилась.
Расходы перенесли на население, которое привыкло к дотациям на товары первой необходимости и услуги. Сейчас этот «социализм» почти ликвидирован.
Бесплатная коммуналка ушла в прошлое. В частных магазинах товары продают без ограничений, однако цены зашкаливают. Резко подорожало мясо. Куриные ножки продают не более 2 кг на человека. При этом пустые прилавки магазинов заполняют муляжами кур — набитыми ватой упаковками. «Колбасные» поездки в столицу стали обычным делом. Проблемы, впрочем, не столько с продуктами, сколько с лекарствами — отсутствуют целые категории.
Опасаясь скорого подорожания топлива, жители Ашхабада массово скупают бензин. На заправки наведываются ночью, так как днем у АЗС выстраиваются очереди, ждать приходится по два-три часа.
Попытки импортозамещения и диверсификации поставок вызывают другую череду проблем — система получения лицензий, естественно, коррумпирована.
Дорожают государственные услуги — в среднем на 60% повысились тарифы почты. Пенсионеры не могут получить пенсию, которую в Туркменистане переводят на банковскую карточку. В последнее время деньги зачисляют с опозданием, наличных в банкоматах не хватает. В регионах ситуация гораздо хуже, чем в столице.
Страсть руководства страны к масштабным проектам стала тяжким бременем для бюджета Туркменистана. В 2016 г. в Ашхабаде открылся аэропорт в форме сокола стоимостью $2,3 млрд. Проведение Азиатских игр в 2017 г. обошлось республике в $5 млрд. В мае 2018 г. в городе Туркменбаши (бывший Красноводск) открылся морской порт стоимостью $1,5 млрд.
Несколько миллиардов долларов власти потратили на строительство курорта Аваза на берегу Каспийского моря, но отдыхать там некому. Абсолютному большинству туркмен номер в отелях не по карману. Ожидать наплыва иностранцев не приходится как минимум ввиду жесткого визового режима.
Туркменистан не публикует данных о безработице, но, по неофициальным данным, этот показатель достигает 60%. При этом теперь туркменские чиновники препятствуют миграции: население страны составляет всего 5,5 млн человек. Ашхабад запретил выезжать за пределы республики всем гражданам, не достигшим 40 лет, многих останавливают прямо в аэропортах.
Установлены ограничения на обналичивание денег за рубежом с туркменских пластиковых карт. Кроме того, прорабатывается возможность ограничения срока действия загранпаспорта одним годом.
Довершая экономическое самоубийство, Ашхабад поссорился с ключевыми покупателями углеводородов — Россией, Ираном и Китаем. На сегодняшний день рабочие отношения сохранились только с последним. Россия закрыла свой рынок в 2016 г., после конфликта из-за аварии на туркменском участке магистрального газопровода Средняя Азия–Центр-4. В 2017 г. после обвинений в невыплате долга прекратились поставки в северные провинции Ирана. По итогам прошлого года 94% общего объема туркменского газового экспорта пришлось на Китай. Однако и в отношениях с Пекином не все просто. Деньги поступают в Туркменистан не в полном объеме, поскольку часть поставок осуществляется в зачет китайских же кредитов.
В результате добыча газа неуклонно снижалась на протяжении последних трех лет, что, естественно, отразилось и на торговом балансе. По неофициальным данным, дефицит внешней торговли Туркменистана достиг $10 млрд. Впрочем, эта сумма меркнет перед теми деньгами, которые предположительно были выведены из страны. Журнал The Economist со ссылкой на швейцарский Банк международных расчетов сообщил, что на различных счетах в Германии накоплено порядка $23 млрд из Туркменистана, хотя персональная принадлежность этих средств неизвестна.
Нельзя сказать, что Ашхабад не пытается вырваться из ловушки. На прошлогоднем саммите каспийской пятерки Бердымухамедов предложил создать на Каспии транспортно-логистический центр. Видимо, Туркменистан все-таки планирует не только строительство газопроводов, но и смягчение своей самоизоляции, правда, здесь последнее является условием первого.
Кроме того, Аркадаг предложил разработать соглашение о проведении научных исследований в Каспийском море, напомнив, что важно уделять внимание предупреждению и ликвидации чрезвычайных ситуаций на Каспии. «Особую актуальность приобретает разработка пятистороннего соглашения в сфере поиска и спасения в Каспийском море», — отметил он.
Подписание этой конвенции устранит наиболее критическое препятствие для Туркмении и Казахстана в их проектах по переброске своего газа на европейское направление. Существование этого барьера ранее во многом определялось позицией российской корпорации «Газпром», которая по отношению к этим странам еще со времен первой газовой войны между Россией и Украиной заключалась в том, что они могут продавать газ кому и куда угодно, но только не в Европу.
Все это, впрочем, только планы. А дестабилизация стучит в окно уже сегодня.
Угроза снаружи
В Туркменистане сейчас нет этнических или конфессиональных конфликтов. Пришлых оперативно выдавили еще в начале 90-х годов, но их было мало — руководство изначально проводило линию на строительство моноэтнического государства. Известная история: еще при раннем Путине Туркменбаши лишил паспортов местных русских, а Москва промолчала в обмен на выгодный газовый контракт.
Но теперь риски возрастают, причем до такой степени, что власти заставляют бриться бородачей, усматривая в бороде признак симпатии к экстремизму.
Туркменское общество очень долго считалось политически индифферентным. Светская оппозиция в республике давно уничтожена, поэтому оседлать недовольство могут только религиозные экстремисты. Ведь неоднократно сообщалось, что на афгано-таджикской границе (сама эта фраза всегда громко резонирует на постсоветском пространстве) летом прошлого года объявился многократно «уничтоженный» Гулмурод Халимов по прозвищу «аль-Таджики», военный командующий ИГ.
Халимов — личность в высшей степени харизматичная, бывший начальник полицейского спецназа Таджикистана, охранявшего первых лиц, выученик как советской, так и американской школы. Именно Халимов в свое время сменил у военного штурвала ИГ Умара аш-Шишани (Тархана Батирашвили), выходца из грузинских чеченцев-кистинцев, и прославился авантюрными операциями, а также многомесячной обороной Мосула.
Но Таджикистан не единственное слабое звено в регионе (правда, не с точки зрения, скажем, российского военного присутствия).
Халимов считает режим Эмомали Рахмона и его самого личными врагами, коррумпированными отступниками от веры, о чем неоднократно заявлял в пропагандистских видео организации. При этом известно, что на стороне ИГИЛ в Сирии воевали 300–400 туркмен. В стране периодически обнаруживают ячейки радикальных группировок (насколько это реальные инциденты — другой вопрос). В конце концов, Туркменистан имеет протяженную границу с Афганистаном. При нарастании социально-экономических трудностей исламисты вполне могут попробовать режим Бердымухамедова на прочность.
Ситуация на афгано-туркменской границе стала обостряться еще четыре года назад, когда на приграничных территориях Афганистана резко усилилось влияние талибов. Они вышли на границу с республиками бывшей советской Центральной Азии по всему фронту — так, целая пограничная провинция Фарьяб, как признал еще весной 2015 г. один из афганских депутатов, почти полностью перешла под контроль талибов.
Шашни Москвы с Талибаном на протяжении последних двух лет только повысили риски дестабилизации региона. Впрочем, считалось, что талибы попытаются проникнуть в Среднюю Азию через Таджикистан и Узбекистан. Но оказалось, что они пытаются создать коридор для проникновения в Среднюю Азию именно через Туркмению, с которой и у официального Афганистана имеются территориальные споры.
Усугубляет дело то, что теперь в Афганистане, наряду с талибами, действуют и сторонники «Исламского государства» — их численность сегодня составляет от 5 до 10 тыс. Одной из вероятных целей обоих движений в Туркменистане называют Марыйский велаят, граничащий с Афганистаном. Это один из ведущих регионов Туркмении по промышленному производству, сельскому хозяйству и производству электроэнергии. На его территории находятся железнодорожная линия и аэропорт. В Марыйском велаяте расположено крупнейшее газовое месторождение страны, по его территории проходят магистральные газопроводы Туркменистан–Китай и Средняя Азия–Центр. Другие цели — оросительные каналы, ведь тот, кто контролирует такую инфраструктуру, контролирует область и, при известном везении, страну. В особенности в условиях краха экономики. Именно подобная стратегия принесла успех ИГ в Ираке.
Надо сказать, что Талибан времен муллы Омара всегда был ориентирован на внутренние вопросы страны, на построение халифата в отдельно взятом Афганистане. Но его гибель и сетевая структура движения начали вносить серьезные коррективы — франшиза Талибана распространяется на различные этнические группировки региона, которые либо присягнули на верность движению, либо находятся с талибами в тесном альянсе, либо пользуются его тренировочными базами на территории Афганистана. В данном регионе ключевым партнером Талибана может выступать Исламское движение Узбекистана (ИДУ), созданное раньше его, в первой половине 90-х.
ОДКБ, «оборонный сетевой оператор» под эгидой РФ, настойчиво предлагает Туркменистану свои услуги. Тем не менее Ашхабад опасается обращаться к Москве за военной помощью — по опыту последних лет очевидно, что такие просьбы заканчиваются частичной оккупацией или попытками свергнуть местную власть. Впрочем, роль ОДКБ после армянской революции и ареста генсека блока Юрия Хачатурова несколько расшаталась.
Что касается ИГ, то если на юге Афганистана (Гильменд и Кандагар) оно воюет с талибами за контроль над маковыми плантациями и производством наркотиков, то на севере происходит нечто прямо противоположное — кооперация как минимум в кадровой политике. Интересы ИГ и Талибана совпадают на основе использования основных тренировочных баз в северных провинциях Сари-Пуль, Фарьяб, Кундуз, Бадахшан, три из которых непосредственно граничат с территориями государств Центральной Азии. Причем местные афганские власти начали выдавать паспорта пришлым боевикам. Арабов среди них немного, это как раз жители стран Центральной Азии, возможно, Кавказа.
Захват талибами провинции Кундуз, граничащей с Таджикистаном, не только вынудил Россию укреплять свою базу в этой стране (также идут переговоры с Кыргызстаном в отношении новой базы в провинции Ош), но и стимулирует Туркменистан к усилению афганской границы. По сообщениям туркменских СМИ, находящихся за пределами этой информационно закрытой страны, вдоль туркмено-афганской границы уже в 2015 г. было сконцентрировано до 70% боеспособной техники и вооружения сухопутных войск, а батальонно-тактические группы Госпогранслужбы, дислоцированные на юге Марыйского и Лебапского велаятов, граничащих с афганскими провинциями Фарьяб, Джаузджан, Бадгис и Герат, были усилены. В Марыйский велаят переброшена по меньшей мере одна танковая рота. Но способен ли сегодня туркменский режим содержать армию на должном уровне? Предшественник Аркадага Туркменбаши когда-то и вовсе распускал ее в отместку за голодные бунты как ненадежную организацию.
В то же время «отсоединившийся» от ОДКБ Узбекистан способен выступить в качестве надежного союзника, не несущего подобной угрозы. В 2011–2015 гг. расходы Ташкента на оборону росли в среднем на 11,65% в год, увеличившись с $1,4 млрд в 2010 г. до $2,2 млрд в 2014-м. В 2015 г. они достигли $2,4 млрд. При этом Узбекистан, теперь обзаведшийся условно либеральным руководством, лидирует среди стран Центральной Азии не только по военным ассигнованиям, но и по боеспособности. А вот достоверные данные о военных расходах Туркменистана сегодня в дефиците. И вряд ли кто-нибудь — Россия, США, Турция, Иран или Китай — станет помогать режиму Аркадага из альтруистических побуждений.