© РИА Новости, Алексей Никольский | Перейти в фотобанкВладимир Путин переживает сейчас трудные времена, считает Юлиус фон Фрайтаг-Лорингхофен из Фонда Фридриха Наумана. В интервью он говорит о закручивании гаек, о подозрительности Путина и сценариях развития событий после 2024 года. Сейчас гражданское общество в России, особенно в Москве, выражает недовольство, но люди митингуют не против Путина лично, отмечает эксперт.
Владимир Путин переживает сейчас трудные времена, считает Юлиус фон Фрайтаг-Лорингхофен (Julius von Freytag-Loringhoven) из московского отделения «Фонда Фридриха Наумана». В интервью он говорит о закручивании гаек, о подозрительности Путина и сценариях развития событий после 2024 года.
FAZ: Господин Фрайтаг-Лорингхофен, все больше людей, прежде всего в Москве, выходят на улицы и устраивают демонстрации, и это длится уже почти месяц. Почему?
Юлиус фон Фрайтаг-Лорингхофен: Демонстрации прошли несколько фаз. Три недели назад поводом послужило то, что кандидатов от оппозиции не допустили к выборам. Эти протесты носили еще ограниченный характер, в них участвовали преимущественно люди, уже поставившие свои подписи за кандидатов. У них было ощущение, что у них отняли голоса. Вслед за этим в социальных сетях появились видеозаписи жестоких действий властей по отношению к демонстрантам. Это вызвало волну солидарности и дальнейшие, более массовые протесты. Сейчас, в это относительно холодное лето в России, происходит «московская весна»: гражданское общество выражает свое недовольство политической ситуацией и тем, как государство обращается с гражданами.
— На демонстрациях можно услышать возгласы типа «Россия без Путина» или «Путин — вор». Гнев направлен прежде всего против него?
— Об этом шли споры среди демонстрантов. Формально речь всегда шла о допуске независимых кандидатов к выборам и о полицейском насилии — в этой позиции все были едины. У жесткой оппозиции подобные возгласы присутствуют на каждой демонстрации, причем они преобладают. Но, хотя на демонстрациях поклонников Путина не бывает, некоторым русским политизация на таком уровне неприятна. Они говорили: мы пришли сюда, чтобы выступить за свободные выборы, а не против Путина. Тем не менее недовольство режимом чувствуется во всем.
— Жесткие действия полиции и юстиции свидетельствуют о нервозности власти. В чем она коренится?
— Об это спрашивают многие. Постоянно подчеркивается, что Путин все еще пользуется большой поддержкой населения, но, судя по всему, Путин и аппарат госбезопасности совершенно не доверяют этим опросам. Рейтинг одобрения за последний год драматически сократился более чем на 20%. Режиму также известно, что 60%, которые формально высказали свое одобрение, не являются убежденными сторонниками власти. Особенно много критики высказывают жители больших городов, в первую очередь в Москве. Режим нервничает. Последние пять лет характеризовались экономическим спадом, реальные доходы людей упали. Реформы не стоят у режима на повестке дня, и поэтому у него нет никакого ответа на социальные и экономические проблемы. В этой ситуации у него не остается другого выхода, кроме как закручивать гайки.
— Чего опасается Путин?
— Его критики попытались продвигаться вперед небольшими шагами. Вместо того чтобы травить Путина, они хотели войти в городские и региональные парламенты и демократическим путем осуществлять контроль. Их целью, таким образом, было добиться изменений внутри системы. То, что именно этому было решено помешать, пугает. Оппозиция ни в коем случае не получила бы большинства в Москве. Но мысль, что вновь появится хоть один оппозиционный голос в уже практически унифицированном городском парламенте, судя по всему, ужасно испугала Путина и его окружение. Поэтому они попробовали немедленно задушить протестные голоса в зародыше.
Путин переживает подобные времена не в первый раз: уже были массовые протесты, когда в начале своего президентства он хотел провести реформу здравоохранения. Его рейтинг популярности упал и после аварии на подводной лодке «Курск», а также после жесткой реакции властей на демонстрации против коррупции и фальсификаций на выборах в 2012 году. С тех пор в России вновь появились сотни политических заключенных, был принят целый ряд репрессивных законов, контроль усилился как в интернете, так и за его пределами. Свобода демонстрации и печати ограничена, принят закон об «иностранных агентах».
— Что это значит?
— Каждая российская НКО, получающая деньги из-за границы и занимающаяся политической деятельностью — что это значит, произвольно определяет министерство юстиции — по-особому облагается налогами, ведет отчетность и должна везде указывать, что она — «иностранный агент». Демонстранты 2011 и 2012 годов сожалеют, что практически подтолкнули к действию репрессивный аппарат, многие молодые и высококвалифицированные люди покидают страну. С 2012 года репрессивный тренд резко усилился, постоянно возникали лишь мелкие протесты. Но сейчас мы имеем дело с крупнейшими протестами с 2012 года, и Путин переживает, вероятно, самые тяжелые времена.
— Путин еще твердо сидит в седле?
— Мы этого не знаем. Еще Черчилль говорил, что в России всегда происходит борьба бульдогов под ковром. Известно, что идет борьба, и нужно смотреть, кто выйдет победителем. Что происходит за кулисами, непонятно. Ясно только одно: Путин держит все нити в своих руках. Формально Россия — демократическая страна с парламентом, сильным президентом, конституционными и основными правами граждан. Но за кулисами формальной демократии скрывается своего рода феодальное государство, которое подрывается отношениями, основанными на личной лояльности к президенту. Решающее значение имеет не институциональная роль, которую играет тот или иной человек, а его связь с Владимиром Путиным. И в соответствии с этой связью этот человек может осуществлять власть, иметь доступ к государственным и частным ресурсам и получать государственные подряды. Демократическая конституция — всего лишь ширма, и система в ужасе от того, что демонстранты на нее покушаются.
— Как Путин на это реагирует?
— Кажется, что пока происходящее не производит на него никакого впечатления, потому что у него есть личные связи в государственных и экономических кругах. Но в последние годы он начал ловко распределять властные полномочия внутри аппарата госбезопасности. Раньше за разгон демонстраций отвечали службы внутренней безопасности и Министерство внутренних дел. Но затем Путин основал новую национальную гвардию и подчинил ее напрямую президенту. Он попытался создать конкуренцию различных служб.
— В 2024 году Путин должен, согласно конституции, уйти с поста президента. Значит ли это, что он устал от своей должности?
— Даже если Путин и устал, он настолько не доверяет всему своему окружению, что сможет передать власть только тому, кто будет в силах гарантировать ему безопасность. Он сам сделал это для «семьи» Ельцина, защитив ее от любых преследований. Но тот, кто сможет гарантировать ему это, в то же время способен и посадить его в тюрьму. Похоже, Путин из-за своей недоверчивости не в состоянии выпустить власть из рук. Уйдет ли он действительно в 2024 году, совершенно не ясно.
— А какова альтернатива?
— Он может изменить конституцию, чтобы сохранить свою должность. Но более вероятно, что он перераспределит роли в государстве и сделает себя всемогущим шефом некого совета безопасности. Он может снять с правительства полномочия в области внутренней и внешней безопасности, сосредоточить их в таком совете и наделить его правом вето. Таким образом Путин превратится в нечто вроде аятоллы в Иране. Он не может отдать власть, ни о каких стратегиях его ухода мне не известно. Но спрашивается: насколько стабильна страна, зависящая от одного-единственного человека? Летом 2015 года он вдруг пропал, и целую неделю о нем не было никаких вестей. Тут же возникла масса предположений: он, мол, болен или даже умер. Журналисты запаниковали, начали писать о крахе страны, о переходе власти в руки сторонников жесткой линии из госбезопасности и о вероятности гражданской войны. Россия — более нестабильная страна, чем может казаться.
© РИА Новости, Алексей Никольский | Перейти в фотобанкВладимир Путин переживает сейчас трудные времена, считает Юлиус фон Фрайтаг-Лорингхофен из Фонда Фридриха Наумана. В интервью он говорит о закручивании гаек, о подозрительности Путина и сценариях развития событий после 2024 года. Сейчас гражданское общество в России, особенно в Москве, выражает недовольство, но люди митингуют не против Путина лично, отмечает эксперт.Владимир Путин переживает сейчас трудные времена, считает Юлиус фон Фрайтаг-Лорингхофен (Julius von Freytag-Loringhoven) из московского отделения «Фонда Фридриха Наумана». В интервью он говорит о закручивании гаек, о подозрительности Путина и сценариях развития событий после 2024 года. FAZ: Господин Фрайтаг-Лорингхофен, все больше людей, прежде всего в Москве, выходят на улицы и устраивают демонстрации, и это длится уже почти месяц. Почему? Юлиус фон Фрайтаг-Лорингхофен: Демонстрации прошли несколько фаз. Три недели назад поводом послужило то, что кандидатов от оппозиции не допустили к выборам. Эти протесты носили еще ограниченный характер, в них участвовали преимущественно люди, уже поставившие свои подписи за кандидатов. У них было ощущение, что у них отняли голоса. Вслед за этим в социальных сетях появились видеозаписи жестоких действий властей по отношению к демонстрантам. Это вызвало волну солидарности и дальнейшие, более массовые протесты. Сейчас, в это относительно холодное лето в России, происходит «московская весна»: гражданское общество выражает свое недовольство политической ситуацией и тем, как государство обращается с гражданами. — На демонстрациях можно услышать возгласы типа «Россия без Путина» или «Путин — вор». Гнев направлен прежде всего против него? — Об этом шли споры среди демонстрантов. Формально речь всегда шла о допуске независимых кандидатов к выборам и о полицейском насилии — в этой позиции все были едины. У жесткой оппозиции подобные возгласы присутствуют на каждой демонстрации, причем они преобладают. Но, хотя на демонстрациях поклонников Путина не бывает, некоторым русским политизация на таком уровне неприятна. Они говорили: мы пришли сюда, чтобы выступить за свободные выборы, а не против Путина. Тем не менее недовольство режимом чувствуется во всем. — Жесткие действия полиции и юстиции свидетельствуют о нервозности власти. В чем она коренится? — Об это спрашивают многие. Постоянно подчеркивается, что Путин все еще пользуется большой поддержкой населения, но, судя по всему, Путин и аппарат госбезопасности совершенно не доверяют этим опросам. Рейтинг одобрения за последний год драматически сократился более чем на 20%. Режиму также известно, что 60%, которые формально высказали свое одобрение, не являются убежденными сторонниками власти. Особенно много критики высказывают жители больших городов, в первую очередь в Москве. Режим нервничает. Последние пять лет характеризовались экономическим спадом, реальные доходы людей упали. Реформы не стоят у режима на повестке дня, и поэтому у него нет никакого ответа на социальные и экономические проблемы. В этой ситуации у него не остается другого выхода, кроме как закручивать гайки. — Чего опасается Путин? — Его критики попытались продвигаться вперед небольшими шагами. Вместо того чтобы травить Путина, они хотели войти в городские и региональные парламенты и демократическим путем осуществлять контроль. Их целью, таким образом, было добиться изменений внутри системы. То, что именно этому было решено помешать, пугает. Оппозиция ни в коем случае не получила бы большинства в Москве. Но мысль, что вновь появится хоть один оппозиционный голос в уже практически унифицированном городском парламенте, судя по всему, ужасно испугала Путина и его окружение. Поэтому они попробовали немедленно задушить протестные голоса в зародыше. Путин переживает подобные времена не в первый раз: уже были массовые протесты, когда в начале своего президентства он хотел провести реформу здравоохранения. Его рейтинг популярности упал и после аварии на подводной лодке «Курск», а также после жесткой реакции властей на демонстрации против коррупции и фальсификаций на выборах в 2012 году. С тех пор в России вновь появились сотни политических заключенных, был принят целый ряд репрессивных законов, контроль усилился как в интернете, так и за его пределами. Свобода демонстрации и печати ограничена, принят закон об «иностранных агентах». — Что это значит? — Каждая российская НКО, получающая деньги из-за границы и занимающаяся политической деятельностью — что это значит, произвольно определяет министерство юстиции — по-особому облагается налогами, ведет отчетность и должна везде указывать, что она — «иностранный агент». Демонстранты 2011 и 2012 годов сожалеют, что практически подтолкнули к действию репрессивный аппарат, многие молодые и высококвалифицированные люди покидают страну. С 2012 года репрессивный тренд резко усилился, постоянно возникали лишь мелкие протесты. Но сейчас мы имеем дело с крупнейшими протестами с 2012 года, и Путин переживает, вероятно, самые тяжелые времена. — Путин еще твердо сидит в седле? — Мы этого не знаем. Еще Черчилль говорил, что в России всегда происходит борьба бульдогов под ковром. Известно, что идет борьба, и нужно смотреть, кто выйдет победителем. Что происходит за кулисами, непонятно. Ясно только одно: Путин держит все нити в своих руках. Формально Россия — демократическая страна с парламентом, сильным президентом, конституционными и основными правами граждан. Но за кулисами формальной демократии скрывается своего рода феодальное государство, которое подрывается отношениями, основанными на личной лояльности к президенту. Решающее значение имеет не институциональная роль, которую играет тот или иной человек, а его связь с Владимиром Путиным. И в соответствии с этой связью этот человек может осуществлять власть, иметь доступ к государственным и частным ресурсам и получать государственные подряды. Демократическая конституция — всего лишь ширма, и система в ужасе от того, что демонстранты на нее покушаются. — Как Путин на это реагирует? — Кажется, что пока происходящее не производит на него никакого впечатления, потому что у него есть личные связи в государственных и экономических кругах. Но в последние годы он начал ловко распределять властные полномочия внутри аппарата госбезопасности. Раньше за разгон демонстраций отвечали службы внутренней безопасности и Министерство внутренних дел. Но затем Путин основал новую национальную гвардию и подчинил ее напрямую президенту. Он попытался создать конкуренцию различных служб. — В 2024 году Путин должен, согласно конституции, уйти с поста президента. Значит ли это, что он устал от своей должности? — Даже если Путин и устал, он настолько не доверяет всему своему окружению, что сможет передать власть только тому, кто будет в силах гарантировать ему безопасность. Он сам сделал это для «семьи» Ельцина, защитив ее от любых преследований. Но тот, кто сможет гарантировать ему это, в то же время способен и посадить его в тюрьму. Похоже, Путин из-за своей недоверчивости не в состоянии выпустить власть из рук. Уйдет ли он действительно в 2024 году, совершенно не ясно. — А какова альтернатива? — Он может изменить конституцию, чтобы сохранить свою должность. Но более вероятно, что он перераспределит роли в государстве и сделает себя всемогущим шефом некого совета безопасности. Он может снять с правительства полномочия в области внутренней и внешней безопасности, сосредоточить их в таком совете и наделить его правом вето. Таким образом Путин превратится в нечто вроде аятоллы в Иране. Он не может отдать власть, ни о каких стратегиях его ухода мне не известно. Но спрашивается: насколько стабильна страна, зависящая от одного-единственного человека? Летом 2015 года он вдруг пропал, и целую неделю о нем не было никаких вестей. Тут же возникла масса предположений: он, мол, болен или даже умер. Журналисты запаниковали, начали писать о крахе страны, о переходе власти в руки сторонников жесткой линии из госбезопасности и о вероятности гражданской войны. Россия — более нестабильная страна, чем может казаться.
Комментарии (0)