СМИ

© AP Photo, Christophe EnaПосле турне по 22 европейским городам, где философ Бернар-Анри Леви представлял свой «манифест борьбы» против подъема популизма, он анализирует результаты выборов в Европейский парламент. В частности он отмечает в интервью газете «Эко», что никакого объединения националистов сейчас не будет. И называет два главных источника угрозы для Европы: Путин и Трамп. «Эко»: Несмотря на внушающие оптимизм показатели явки, стоит ли еще опасаться усиления альянса еврофобов в Страсбурге? Бернар-Анри Леви: Меньше, чем перед выборами. Так, например, в Италии неоднократные предостережения Ватикана по поводу бесчеловечности и антииммиграционной политики Сальвини сыграли свою роль в том, что его партия набрала меньше голосов, чем ожидалось. Иначе говоря, никакого объединения националистов, популистского интернационала, который продвигал Стив Бэннон, сейчас не будет. Динамика остановлена. — На фоне относительного усиления позиций «Национального объединения» и успехов «Зеленых» в Германии, что вы можете сказать о разочаровывающих результатах партии «Ренессанс» во Франции? — Я не считаю их разочарованием. Они точно соответствуют прогнозам большинства серьезных обозревателей и поэтому по определению не могут разочаровать. Хотел бы также добавить, что госпожа Луазо провела достойную кампанию в непростых условиях, поскольку ее противник проявил небывалую грубость и вульгарность. — То есть, вы не расцениваете этот результат как неудачу Макрона? — Разумеется, нет. При ближайшем рассмотрении, становится ясно, что в Европейском парламенте существует четыре больших политических лагеря, если, разумеется, не считать популистов: социал-демократы, либералы, консерваторы и «зеленые». Разве так сложно представить себе, что такой человек как Макрон может находиться на равном удалении от четырех этих течений и, следовательно, привести Францию к точке равновесия? Его проект французской Европы вновь начинает обретать реальные очертания. — Что вы думаете о роли Виктора Орбана в потенциальном альянсе националистов? — Я в это тоже не верю. Мне довелось обстоятельно побеседовать с ним, и меня поразили две вещи. Прежде всего, его недоверие к госпоже Ле Пен, а также к новому претенденту на пост халифа Жордану Барделла (Jordan Bardella). Вчера вечером взглядам всех французов предстала ужасная картина. Во время первого выступления на канале TF1 господин Барделла находился в компании лепениста из Ниццы Филиппа Вардона (Philippe Vardon). Этот популист и бывший друг скинхедов еще совсем недавно не видел ничего страшного в нацистском приветствии. Представьте, что все это увидит Виктор Орбан — подобное вовсе не будет способствовать сближению. Кроме того, он просто в ужасе (иначе не скажешь) от того, какую роль ему хотят навязать. Она слишком велика для него. Такое лидерство ему не по душе, и он совершенно не стремится к нему. — Что, по-вашему, ждет Маттео Сальвини? — Его позиции несколько ослабнут из-за отступления союзников из Движения пяти звезд. Кроме того, ему в лицо начинает дуть встречный ветер с финансовых рынков, который в будущем затормозит его. Его предупреждали. Неплохо, что финансовые рынки хотя бы иногда берут на себя роль противопожарной системы. — Как вам кажется, мобилизация европейских интеллектуалов соответствовала масштабам стоявших на выборах задач? — Не знаю. В любом случае, я сам сделал свое дело. 10 января я собрал 29 писателей, которые договорились выпустить совместный манифест. Он был опубликован в прессе по всему миру и, как мне кажется, неплохо указал то, что стояло на кону. Когда Эммануэль Макрон принял нас 21 мая в Елисейском дворце, мы ощутили настоящую общую тревогу и близость взглядов. Я не шовинист, но мне было приятно видеть, что эти писатели, вне зависимости от своих политических взглядов у себя на родине, ощущали, что Эммануэль Макрон представляет их в европейской борьбе. — Какое конкретное предложение родилось из всего этого? — Не знаю, можно ли в данном случае говорить о «предложениях». Прежде всего, здесь была идея нового начала, переосмысления самих себя после выборов. В любом случае, мы сошлись на двух темах. Прежде всего, это необходимость задуматься над тем, что представляет собой европейский гражданин в XXI веке, как можно голосовать на основании своих убеждений, а не национальности и т.д. Вторым моментом стало то, что правило о единогласном решении представляет собой демократический абсурд. В этом заключается одно из направлений борьбы, которую необходимо вести в европейских институтах в ближайшие годы. Вокруг этой темы за столом наметилась широкая договоренность. — В чем сегодня заключается главный источник угрозы для Европы? — Если не считать популистов, у Европы есть два врага: Путин и Трамп с одной стороны и внутреннее разочарование с другой. Риск уныния. Главной ошибкой наших поколений стал грех избыточного прогрессивизма. Мы считали, что европейское строительство отвечает течению истории и не может развалиться. Мы не принимали всерьез гипотезу катастрофы и регресса. Ошибка была в том, что мы не могли себе даже представить, что достигнутое может развалиться прямо на наших глазах. Разве Европа уже не распадалась несколько раз? Европа Карла Великого, Карла V, Наполеона, Габсбургов… Не считая Путина и Сальвини, настоящая опасность в том, что земля, которую европейцы считали такой надежной, может уйти у них из-под ног. — Кто, по-вашему, представляет собой слабое звено Европы? — Италия кажется мне самой хрупкой страной. Тому есть три причины. Прежде всего, это уже произошло в Италии век назад: именно там изобрели европейский фашизм. В марте я начал турне с Милана в день годовщины основания фашистской партии в Италии — это было осознанным шагом. Они могут стать лабораторией популизма. Кроме того, народ на самом деле поддерживает этот популистский проект. Наконец, все это происходит в Италии не просто так: там уже 20 лет подготавливал почву Сильвио Берлускони. Это не просто политическая лихорадка: все началось очень давно. — Кто в нынешней ситуации идеально подходит на роль главы Европейской комиссии? — Сегодня, как мне кажется, лучшим вариантом является Мишель Барнье. В любом случае, здесь требуется политик, а не технократ. Возглавлять Европейскую комиссию должен тот, у кого есть стиль и размах.