СМИ

49-летняя Сара Вагенкнехт рассказала в интервью нашему изданию о своем решении покинуть большую политику, о будущем партии и о своих отношениях с Оскаром Лафонтеном (Oskar Lafontaine).

«Шпигель»: Госпожа Вагенкнехт, вы объявили, что не будете претендовать на пост председателя фракции Левой партии. Еще раньше вы отказались от поста лидера движения «Вставайте!» (Aufstehen). Что произошло?

Сара Вагенкнехт: Я уже довольно давно поняла, что больше так не могу. Я уже много лет живу в постоянном стрессе. Поэтому у меня постоянно возникали проблемы со здоровьем. Теперь я вышла из строя на довольно продолжительное время и осознала, что это предупреждение, к которому я просто обязана отнестись серьезно. Нужен некий новый баланс.

— Вы проболели два месяца. Сейчас вы в порядке?

— Я в значительной степени восстановилась. Решение об уходе далось мне очень нелегко. Я знаю, что разочарую многих сторонников, тогда как противники возрадуются. Но, как бы то ни было, я человек политики. И если я приду в состояние полного износа, это тоже ничего не даст. Так что я чиста перед самой собой. Приняв это решение, я почувствовала, что у меня буквально гора свалилась с плеч. Я даже думаю, что в какой-нибудь другой роли смогу добиться еще больше.

— Когда вы приняли решение?

— В те два месяца, пока сидела дома. Я вдруг впервые за долгое время успокоилась, и у меня появилось время задуматься, подвести определенные итоги… В последние годы я буквально носилась с одной встречи на другую, боролась то с одним вызовом, то с другим, ввязывалась то в один конфликт, то в другой. И вдруг поняла, что больше так не могу.

— У вас возник своего рода синдром выгорания?

— Да, причем это было довольно сильное выгорание. У каждого человека есть определенный запас силы, и когда он истощается, человек продолжает действовать, что-то делать, но при этом у него заканчиваются новые идеи, уходит страсть, его поглощает рутина. В последнее время у меня практически не было времени, чтобы почитать книжку или какую-нибудь интересную статью, — настолько я утопала в этой рутине. Человек повторяет вещи, которые говорил уже сто раз. Теперь же, пока болела, я очень много читала и заметила, насколько я, оказывается, соскучилась по чтению. Ощущая этот вечный стресс, просто перестаешь замечать, чего тебе недостает.

— Некоторые из ваших коллег по фракции говорят о травле. Не связан ли ваш уход, в частности, с этими нападками, с бесконечной борьбой между вами и руководством партии?

— Неприятно подвергаться нападкам из собственных рядов, это правда, конечно. Внутренние конфликты отбирают силы и время, которые можно было бы потратить на политическую деятельность. Такое есть, конечно, во всех партиях, и с этим сталкивается любой политический лидер. Но это непродуктивно и очень изматывающе. Теперь же так получилось, что я уже чисто физически не смогла продолжать заниматься этим.

— Это может быть взаимосвязано.

— Да, бывает же хороший и плохой стресс. Например, предвыборная борьба, в рамках которой проводится множество встреч, и это бывает напряженно, но при этом я встречаюсь с людьми, которые могут влиять на те или иные вещи, и всегда получаю массу положительных отзывов — и тогда работа доставляет удовольствие. С таким стрессом у меня никогда не было проблем. Не мешало мне и то, что я, представляя в бундестаге оппозицию, подвергалась жестким нападкам со стороны политических противников. С этим надо уметь справляться, в противном случае просто не стоит идти в политику. Даже с нападками и угрозами по интернету у меня не было проблем. Но это был как раз тот самый плохой стресс — бесконечные подтасовки, ложь, злопыхательство… При этом я, как уже говорила, всегда ощущала и большую поддержку.

— Вам часто доводилось играть роль этакого аутсайдера. Вы «поляризовали» общество и часто противостояли мейнстриму. При этом вы всегда производили впечатление человека спокойного и невосприимчивого к негативу. Насколько тяжело вам это давалось на самом деле?

— Мне долго удавалось сохранять спокойствие, сталкиваясь с нападками. Но в последние месяцы я стала замечать, что нервничаю по таким поводам. Я перестала сохранять спокойствие.

— Были ли вещи, которые по-настоящему ранили вас?

— Такие вещи есть всегда: например, постоянные обвинения в том, что я придерживаюсь националистических, возможно, даже расистских взглядов. Что я якобы близка в «Альтернативе для Германии». Но когда кто-то выступает с такими обвинениями, дальше дискутировать просто бесполезно.

— Вы потерпели неудачу?

— В политическом плане мне пока не удалось достичь того, к чему я стремилась. В Германии больше нет социальной политики, повестку дня определяет неолиберализм, и она никак не меняется, неравенство разных слоев общества растет. Но если и говорить о неудаче, то это точно не только моя личная неудача. Я старалась на различных уровнях вывести ситуацию из политического «тупика», в котором сейчас находится левый лагерь в Германии. Последней такой попыткой стало создание движения «Вставайте!» В дальнейшем у меня будет больше времени на то, чтобы работать над идеями на будущее. Я испытываю не ожесточение, а облегчение от того, что мне больше не придется заниматься некоторыми вещами. Но политика мне все еще интересна. Конечно, я бы предпочла действовать еще активнее, чтобы дополнительно укрепить позиции Левой партии в обществе и чтобы правительство действительно стремилось улучшить уровень жизни людей.

— Ваш уход связан и с тем, что вы с вашими требованиями больше не получаете былой поддержки со стороны коллег по фракции?

— В рядах фракции больше нет большинства, которое было бы направлено против меня. Хотя осенью СМИ и распространяли слухи, что якобы планируется «путч» против меня или что кто-то собирается поднять вопрос о снятии меня с должности. Но ни того, ни другого не случилось.

— Можно ли сказать, что победили так называемые прогрессивные левые, которых вы называете неолибералами?

— Неолиберальные левые не победят, потому что люди, которые раньше голосовали за социал-демократов, разочаровались в них. Поэтому возникла парадоксальная ситуация, когда в Германии большинство людей выступают за повышение минимального размера оплаты труда, за повышение пенсий и укрепление социальной безопасности, но при этом партии, представляющие в широком смысле левый лагерь, весьма далеки от большинства. А причина в том, что они не могут убедительно бороться за социальные изменения.

— Вам не удалось продавить свои стратегические идеи в рядах собственной партии. Левая партия движется по ложному пути?

— Левой партии следует задаться вопросом, почему она сумела привлечь на свою сторону так мало избирателей, отвернувшихся от СДПГ: представителей среднего класса, рискующих провалиться на уровень ниже, представителей низшего класса, людей, для уровня жизни которых неолиберальная политика представляет опасность, которые ощущают себя брошенными в беде. В настоящий момент Левая партия привлекает в первую очередь молодых студентов и городских жителей, имеющих высшее образование. Хорошо, что мы пользуемся поддержкой этих слоев населения, но, на мой взгляд, довольно опрометчиво ориентироваться только на них. Тому, что хочет остановить развитие «вправо», необходимо заполучить классических социал-демократических избирателей. Рабочих со средним уровнем доходов, членов профсоюзов, а также миллионов людей, у которых не очень стабильная ситуация с работой и которые вынуждены много работать, при этом мало зарабатывая. Левые силы, активно действующие в социальной сфере, смогут вновь привлечь их на свою сторону. А этакие «культурные» левые, имеющие проблемы с собственной идентичностью, на такое не способны.

— Чего вы ожидаете от выборов в восточных землях, которые состоятся в этом году?

— Они будут непростыми для Левой партии. Я сама буду участвовать в организации мероприятий, но наши лозунги уже давно не затрагивают избирателей, не входящих в академические круги. Нельзя привлечь на свою сторону избирателей, если просто поучать их. Их можно привлечь, только если всерьез воспринимать их пожелания и потребности.

— Есть ли работающая стратегия, способная предотвратить отток избирателей «вправо»?

— Думаю, этих людей можно вернуть на свою сторону, если предлагать им убедительную повестку дня. Но для этого нужно правильно воспользоваться их совершенно справедливым недовольством политикой последних лет. Так, например, с учетом низкой социальной мобильности и ограниченных в силу происхождения возможностей для получения образования, будет просто насмешкой говорить об «открытом обществе». А глобализация, которую продвигают крупные концерны, конечно же, является не завоеванием свободы, а социальной катастрофой.

— Движение «Вставайте!» должно было стать таким предложением для людей. Однако ваше левое движение с самого начала столкнулось с насмешками и отторжением, причем как со стороны Левой партии, так и со стороны «зеленых» и социал-демократов. Вас это не разочаровало?

— Конечно, разочаровало. На мой взгляд, это было просто глупо. Конечно, «зеленые» сейчас движутся в сторону ХДС, причем довольно успешно. Но у СДПГ дела обстоят совсем иначе. Тем не менее эта партия сразу же выступила против этого проекта. Она игнорирует тот факт, что левый лагерь зашел в тупик, а движение «Вставайте!», вызвавшее большой резонанс в обществе, могло бы найти выход из этой ситуации, чтобы можно было вновь заниматься настоящей политикой, а не чахнуть при «канцлерин» от ХДС.

— Может быть, вы и Оскар Лафонтен — просто не те, кто должен был основать это движение? И люди испугались, что вы продолжите раскалывать Левую партию?

— К движению «Вставайте!» всего за несколько недель присоединились 170 тысяч человек, преимущественно беспартийных, которые представляют именно те слои общества, до которых сейчас не могут достучаться ни СДПГ, ни Левая партия. На мой взгляд, движение «Вставайте!» могло бы стать настоящим шансом на развитие новой общей стратегии и создание нового большинства. Это было нашей целью. Если бы мы хотели еще больше углубить раскол в левом лагере, то мы создали бы новую партию, которая могла бы пойти на выборы. И это был бы более легкий путь.

— Вы говорите о движении «Вставайте!» в прошедшем времени. Оно уже мертво?

— Определенно, нет. «Вставайте!» живо и насчитывает несколько тысяч активистов, составляющих его основу. Я ушла из руководства, но, конечно, буду и дальше его поддерживать.

— Вы просто переоценили свои возможности, создавая это движение?

— Я не делала ставку на то, что партии откроются, потому что находят меня такой симпатичной. Просто «Вставайте!» — проект, который вызвал большой резонанс. Он внушил мне большой оптимизм.

— Но о большом успехе говорить не приходится.

— Потому что партии отгородились от него. Моя ошибка состояла в том, что я думала, что будет проще заставить недовольных выйти на улицу. Очевидно, это сделать труднее, чем вывести на улицу жителей крупных городов, которые прежде участвовали в больших демонстрациях. Мы имеем дело с людьми, которые всю свою жизнь в чем-то разочаровывались. Это не значит, что они не выйдут на демонстрации, но нужен конкретный повод. Во Франции он возник — и появились «желтые жилеты». В Германии же ситуация иная, у нас есть федеральное правительство, которое, может, не так уж долго и просуществует, но сейчас олицетворяет собой застой. При этом заметно всеобщее недовольство.

— Кое-кто надеется, что без вас появится больше шансов на создание «красно-красно-зеленой» коалиции.

— Пока что «красно-красно-зеленая» коалиция терпит крах, в первую очередь из-за отсутствия большинства. Изменится ли ситуация после моего ухода? Посмотрим. Конечно, я за время болезни тоже размышляла, чего я в эти времена могу добиться. Если бы существовали конкретные шансы на возникновение другого большинства, на создание левого правительства, то, конечно, была бы другая мотивация.

— Когда человек долго болеет, у него могут измениться жизненные приоритеты. Может быть, например, на первый план выйдет личная жизнь?

— Конечно, прошлое невозможно вернуть. Мной это двигало уже давно. Мы не знаем, как долго пробудем вместе с кем-то. Это касается всех пар, но когда между партнерами велика разница в возрасте, такие вопросы становятся еще острее.

— Ваши отношения помогли вам выздороветь побыстрее?

— Личные отношения в последние годы были для меня большой поддержкой и придавали дополнительные силы. И в этот раз было так же. Личное счастье невозможно купить ни за какие деньги мира. С другой стороны, я бы никогда не решилась на уход из большой политики, если бы была полностью здорова. Если бы я сказала, что мне это попросту надоело и я хочу наслаждаться жизнью, то мне стало бы противно смотреться в зеркало.