СМИ

© AP Photo, Bernd von Jutrczenka/dpa via APПосле того как Эммануэль Макрон получил от немцев отрицательный ответ на предложения, изложенные в «Письме к европейцам», Кристоф Буйо анализирует в «Фигаро» причины ситуации и объясняет, какие риски возникают перед франко-немецким дуэтом и Евросоюзом в свете такого дипломатического поворота. Столкновение двух позиций будет продолжаться до тех пор, пока обстоятельства не подтолкнут к развалу союза. «Фигаро»: Германия в лице лидера ХДС Аннегрет Крамп-Карренбауэр (AКК) недавно ответила на письмо Эммануэля Макрона к европейцам от 4 марта, отвергнув большую часть его предложений… Что вы думаете об этой неудаче французского лидера? Кристоф Буйо*: По факту, ответила не совсем вся Германия, а только лидер ХДС, то есть большой консервативной партии, которая утверждает, что представляет интересы и чаяния «молчаливого большинства» Германии, которая богатела с 1945 года с помощью труда и накоплений. АКК не стоит у власти (пока), но от слов лидера ХДС нельзя просто так отмахнуться, учитывая, что Ангела Меркель скоро уйдет. Ответ АКК тем значимее, что он соответствует тому, что хочет услышать богатая, традиционалистская и довольная часть Германии. Главным пунктом ее выступления, безусловно, стал категорический отказ от любых форм социального уравнивания (вроде «европейской минимальной зарплаты») и объединения государственных бюджетов европейских стран. Она явно хочет удержать консервативных избирателей, у которых может возникнуть соблазн проголосовать на европейских выборах за «Альтернативу для Германии» или за Свободную демократическую партию. В целом, тон ответа АКК на письмо Эммануэля Макрона к европейцам ожидаемо соответствует либеральной и консервативной линии ХДС. В этом нет ничего удивительного. Ей не нужна социальная Европа, «брюссельская» централизация или некий «союз переводов». В то же время партия не против стимулирования инноваций, чуть более европейской внешней политики и обороны, а также более активного совместного контроля на границах. Эммануэль Макрон, наверное, не ожидал, что получит такую пощечину, хотя у него должны были быть подозрения по поводу реакции консервативного немецкого руководства, учитывая опыт взаимодействия с ним с 2012 года. Дело в том, что позиция немцев отличается последовательностью: они не хотят объединения бюджетных ресурсов и утверждения социального равенства сверху. Уступают они лишь под давлением обстоятельств. Самый положительный момент для Эммануэля Макрона в том, что руководство ХДС, наконец, приняло «банковский союз», который обсуждается с 2012 года, хотя сейчас на дворе уже 2019. Далее, стоит отметить, что сейчас идет кампания перед майскими европейскими выборами. Каждый лагерь возвращается к своим основам: Эммануэль Макрон, одновременно наследник и могильщик социал-либерализма Соцпартии Олланда, стремится к общей бюджетной политике и началу «социальной Европы», тогда как ХДС категорически против этого. Ничего нового. — То есть, отказ немцев не стал чем-то новым в историческом плане. Проблема кроется в финансах? — В значительной мере, да. Во Франции до сих пор недооценивают упорное нежелание немецких налогоплательщиков платить за «других». С одной стороны, вся финансовая система Германии опирается на тонкое и даже запутанное сочетание эгоизма и солидарности между различными землями, богатыми или бедными. С другой стороны, во время объединения страны у налогоплательщиков ФРГ сложилось ощущение, что им пришлось несправедливо платить за бывших граждан ГДР. Не стоит забывать, что большей части избирателей из бывшей Западной Германии было совсем не по душе платить за объединение. В 1989 году на востоке жили те, кому не хватило присутствия духа, чтобы отправиться на запад до 1961 года (тогда была возведена стена), и их потомки. Налогоплательщики из западной части страны проявили жадность по отношению к новым согражданам с востока и еще меньше хотят платить за иностранцев, тем более что, как им кажется, у тех в странах итак хорошая жизнь (Франция, Италия, Греция…). С начала появления единой валюты, в период объединения Германии, обговаривавшее этот процесс консервативное немецкое руководство настаивало на том, чтобы в соглашениях не было никакого бюджетного раздела между государствами-членами. Произошедшее с 2010 года (то есть, после едва не случившегося банкротства Греции) было воспринято немцами как «солидарность», на которую их заставили пойти партнеры. Линия Меркель всегда заключалась в том, что она говорила электорату, что уступает внешнему вымогательству за неимением лучшего решения, ради спасения Евросоюза. Политика Марио Драги на посту Европейского Центробанка с 2012 года воспринималась как грабеж немецких налогоплательщиков в пользу других европейцев, которые живут не по средствам (в первую очередь, это французы, а также итальянцы, испанцы и т.д.). Ко всему этому добавляется решение Федерального суда Карлсруэ по Лиссабонскому договору в 2009 году. В нем отмечается, что для настоящего движения в сторону финансовых переводов в рамках дальнейшей интеграции потребуется своеобразный референдум по упразднению Германии, поскольку в таком случае характер Европейского союза изменится: он перестанет быть простым объединением государств и превратится в федерацию. Другими словами, пока все разнообразные силы в лагере немецких правых, который поддерживают большинство избирателей, не хотят ничего слышать об объединении финансовых ресурсов, было бы глупо считать, что страна согласится пойти в этом направлении. Кроме того, стоит отметить, что с 2010 года вся «солидарность» Германии и других стран-кредиторов по отношению к оказавшимся в трудном положении государствам ограничивалась займами (их еще предстоит возвращать) или монетизацией со стороны ЕЦБ. Переводов в прямом смысле этого слова так и не наблюдалось, если не считать участия Германии в формировании бюджета ЕС, который, кстати, застыл на одном уровне с середины 1990-х годов. — Параллельно с этим серийным отказом Германия предлагает Франции отдать Евросоюзу свое место в Совете безопасности ООН. Что вы об этом думаете? Не демонстрирует ли Германия тем самым недостаток стратегического такта? — Стоит сказать, что многие представители нынешнего французского руководства не понимают (или делают вид), что отказ от объединения финансовых ресурсов является частью идентичности немецких правых. В то же время лидер ХДС не понимает (или делает вид), что остатками нашего «величия» нельзя просто так манипулировать из-за границы, особенно из Германии. Эта политическая ошибка говорит о том, что АКК плохо понимает настроения французов. Никто ей не говорил о том, что среди «желтых жилетов» уже ходили подобные слухи после подписания нового франко-немецкого соглашения. Теперь уже слухи точно никуда не денутся и будут использованы во время предвыборной кампании. К тому же, это предложение противоречиво: нельзя напирать на отказ от «централизации» (на французский манер) на европейском уровне и на субсидиарности, подчеркивать ключевую роль государств в европейском строительстве и одновременно с этим призывать к объединению голосов европейских наций на мировом уровне в Совете безопасности ООН. Доходит до смешного: ХДС хочет общий голос во внешней политике (где окончательно решаются все вопросы жизни и смерти), но в то же время не собирается формировать общий бюджет с людьми, вместе с которыми он, с его слов, готов «жить свободным или умереть» перед лицом мировых угроз. — Чем же должен быть «франко-немецкий дуэт»? Становится ли это угрозой для развития Евросоюза? — Если позволить себе немного иронии, можно сказать, что «франко-немецкий дуэт» в свои преклонные годы приобретает налет водевиля. Внешне он разыгрывает прежнее полное согласие, однако у обеих сторон совершенно разные взгляды на смысл их «брачного договора». В целом, суть разногласий всегда одна и та же: речь идет о евро. Французское руководство вдохновляется консенсусом экономистов и историческим опытом: если единая валюта хочет быть устойчивой и по-настоящему эффективной, ей необходима поддержка общего бюджета принявших ее стран. Иначе говоря, не существует другого варианта кроме перехода на классическую федеративную модель вроде той, что существует в США, Индии или Российской Федерации. Стоит также добавить, что с точки зрения экономической географии Франция не находится в центре еврозоны и серьезно страдает от ее нынешней системы работы, точно так же как Италия и Испания. Немецкое руководство в свою очередь занимается лишь ожиданиями страны, которая находится в самом центре еврозоны и находится благодаря этому в прекрасной экономической форме. Поэтому оно считает, что единая валюта может и дальше опираться (как было в самом начале) на простую совокупность правил и поиск конкурентного параллелизма в экономическом положении каждой страны. Таким образом, у Франции и Германии существуют совершенно разные идеи и интересы касательно будущего евро. Ничего так по-настоящему и не изменилось с начала 1990-х годов. Стоит отметить, что сменяющее друг друга французское руководство не хочет (или не может) похоронить свои федеральные идеи, хотя все указывает на совершенную неготовность к ним немецких партнеров. Как говорится, оно не знает, когда стоит отступить. Дело в том, что такой шаг предполагал бы, что правительству придется сообщить французским избирателям о как минимум 20% снижении зарплат, пенсий и пособий, которое было бы необходимо для существенного повышения конкурентоспособности по отношению к Германии. Нечто подобное совершенно немыслимо в стране, где, как показало движение «желтых жилетов», покупательная способность стала крайне чувствительным вопросом. Это не говоря уже обо всем, что касается работы государственных служб, которая так или иначе связана с бюджетными сложностями французского государства в рамках дисфункции еврозоны. Эта апория двух взглядов на будущее и двух позиций в европейской экономической географии будет продолжаться до тех пор, пока обстоятельства не подтолкнут к федерализму или развалу союза. Иначе говоря, Евросоюз сталкивается с