СМИ

Фото: stevepb / pixabay Тот, кто внимательно наблюдает за политической жизнью в России, не может не обратить внимание на то, что уровень противостояния различных властных (политических) группировок очень сильно вырос. Казалось бы, с чего вдруг, ведь нормальная реакция элиты в условиях кризиса должна состоять в прямо противоположном результате: она должна сплачиваться, с целью отбить атаку, вражескую или объективных процессов. А тут всё наоборот. Почему? Такая же ситуация, скажем, на Украине, но там вообще нет национальной элиты, там просто компрадорско-олигархический режим. Он по другим законам работает, точнее, внутреннее устройство у него такое же, но реакции на раздражители совершенно другие. Там по мере нарастания проблем у властных группировок только усиливается «таскательный» рефлекс и никто уже о будущем не думает. В нашей стране тоже есть такая проблема, поскольку либерально-компрадорскую часть элиты никто не отменял. Поскольку у нас, в отличие от Украины, есть национально ориентированные элиты, компрадоры бы и рады сидеть тихо и договариваться в условиях трудностей (особенно тогда, когда их партнеров на Западе обвиняют и небезосновательно в нападках на Россию). Но вместо этого они активизируют возмущение в обществе против власти (то есть, в реальности, и против себя тоже) и, более того, усиливаются атаки друг на другу у «патриотических» властных группировок. Они что, больные? Разумеется, точного ответа на этот вопрос дать нельзя, но порассуждать можно. Отличие от ситуации двух-трехлетней давности, когда как раз все объединялись для защиты от опасности, состоит в двух обстоятельствах. Первое заключается в том, что все разумные люди поняли, что модель власти в России больше не работает. Ну, то есть, совсем. И история с пенсионной реформой не открыла «ящик Пандоры», а просто поставила жирную точку. А это значит, что страну ждет серьезное переформирование и, как следствие, не менее серьезное переформирование ждет как систему взаимодействия властных группировок, так и их самих. Второе обстоятельство, в некотором смысле, является следствием первого. Поскольку общество окончательно осознало, что либеральная часть элиты является компрадорской и никогда не думала об интересах общества, и, разумеется, не будет никогда думать об этом в будущем, популярность этой политической группы сильно упала. Настолько сильно, что в реальном общественном поле она просто исчезла. Но в элите она ещё достаточно сильна. И для нее стало абсолютно очевидно, что поражение в период схватки, связанной с развитием кризиса, станет последним поражением. Поскольку она просто исчезнет, как элитная группа и станет просто набором жуликов и коррупционеров, каждый из которых защищает себя лично. Иными словами, нужно выигрывать. А для этого нужен внешний ресурс (почему все представители этой группы так активно включились в антипутинский заговор, о котором я уже много писал) и нужно максимально активизировать схватки между «патриотическими» властными группировками. Из-за чего так усилился «фейковый» процесс в СМИ и интернете. Вопрос: а «патриотические»-то группы почему «повелись» на эти провокации? Ответ очень простой. Они-то тоже понимают масштаб предстоящих изменений. Они понимают, что в ближайшее время появится мощный ресурс в виде активов либеральных групп, которые начнут уступать и откупаться. Они понимают, что будут ликвидироваться слабые «патриотические» группы, которые тоже начнут отдавать свои ресурсы. И, наконец, они понимают, что в процессе схватки придется сильно увеличить свою публичную активность, для чего уже сейчас нужно собирать новых людей. В том числе и для того, чтобы потом набранными активами управлять. В результате они начинают «толкаться» куда более сильно, чем раньше. Просто иначе не получается. И это означает, что этап «консолидации», который характерен для начала общего кризиса, уже пройден. Все уже поняли, что отбиться от проблем не удастся, что придется драться всерьез. В том числе с конкурентами в элите. И точка невозврата была пройдена прошедшей осенью. Всё, шутки в сторону, началась схватка. Это достаточно типовой момент в развитии любой властной системы. Причем он даже не всегда связан с ухудшением ситуации, аналогичный кризис может быть и на быстром росте. Это хорошо знают основатели коммерческих структур, у которых случился быстрый успех. В какой-то момент все проблемы одновременно обостряются, иногда это приводит к гибели всей структуры. И вот аналогичная ситуация у нас в стране. Те модели, которые были выстроены в 90-е и адаптированы в 2000-е, окончательно сломались и работать перестали. Как понятно, это требует сильных изменений в элите. Часть элит должна уйти, чего она, как понятно, делать не хочет. Нужно найти новых людей, но как их искать и как тащить наверх, при том что вся система будет активно противостоять этому процессу? Этот процесс совершенно не институционализирован и как его организовывать не очень понятно. Вот все властные группировки и начинают рекрутировать людей, но каких и зачем они сами далеко не всегда понимают. Что приводит и к росту предательств и к большому количеству ошибок, которые совершают новые люди от излишнего энтузиазма, отягощенного полным отсутствием стратегического понимания момента. Теоретически, нужно бы создать институты, которые бы этой стратегией занимались. Разные активные люди предлагают лидерам властных группировок разные проекты, с названием типа «институт русской мечты». Но вот тут-то начинаются главные проблемы, которые носят не субъективный, а объективный, институциональный характер. Ну, представим себе, что некий энтузиаст встречается с лидером властной группировки на предмет создания такого института. Зачем это представителю властной группировки понятно — это, в условиях политической нестабильности, очень эффективный инструмент. А что имеет в виду получить по итогам этой встречи энтузиаст? А ясно что, бюджет. Но дело в том, что бюджет у властных группировок в общаке, руководство которым институционализировано. И по итогам встречи (позитивной), энтузиаст отправляется к главе этого института. Он ждёт денег, а получает в ответ требование сметы. Причем не просто сметы, а по форме. Проходит какое-то время, смета в муках рождается (поскольку энтузиаст же еще должен в нее заложить те пункты, за счёт которых он будет вынимать деньги для личного использования), но вместо бюджета энтузиаста знакомят с новым директором его института. Поскольку бюджетами в рамках общака могут заниматься только специально обученные люди, к которым он не относится. В лучшем случае ему предлагается должность заместителя директора по науке и право назначить 2-3 начальников отделов. В худшем — просто ставка главного научного сотрудника. И то, и другое, разумеется, без бюджета, а на окладе. После чего энтузиаст начинает рваться на новую встречу с руководителем властной группировки. Ну, если у него совсем нет денег, он соглашается получать зарплату, но поскольку он за неё ничего не делает (и делать не будет, поскольку, с его точки зрения, такая ситуация является оскорблением и издевательством), то довольно быстро его увольняют. И состоится вторая встреча с лидером или нет уже никакой роли не играет. Институт или остается как вывеска, или исчезает — содержательная часть при этом отсутствует полностью. То, что я описал — это типовая модель. Не только у нас и не только сейчас. Потому что любая устойчивая модель склонна институционализироваться (см. законы Паркинсона), а устойчивые институты крайне болезненно относятся к попыткам внешнего реформирования. И по этой причине их часто легче просто ликвидировать и создать что-то новое, чем реформировать. Но ликвидация властной группировки (а, тем более, нескольких), это уже почти революция… И вот как в такой ситуации быть? Иван Грозный не зря создал опричное войско (собственно, это хорошо известная в истории типовая схема серьезных реформ), но опричники для того и нужны, чтобы сломать сложившуюся институциональную структуру управления. А если её не сломать, то никаких реформ не будет. А если сломать, что дальше-то делать? А если не делать, то будет продолжение кризиса… Вот властные группировки и зашевелились. Они уже понимают масштаб предстоящих проблем, но их внутренняя институциональная структура противодействует любой попытки к ним подготовиться. И лидеры властных группировок целенаправленно стимулируют их к усилению конкуренции, в надежде все-таки заставить своих сотрудников работать. При том что последние и рады бы работать, но для этого нужно изменить собственные внутренние институты, а это задача невероятно сложная, если вообще возможная. В общем, продолжающийся экономический кризис (у нас) вызвал кризис институциональный. Это типовой этап любого кризиса власти, в любой стране, и то, как мы его преодолеем (или не преодолеем) и покажет, сможет ли Россия смотреть в будущее с оптимизмом. Михаил Хахин