СМИ

© РИА Новости, Екатерина Чеснокова | Перейти в фотобанкРоссийского кинорежиссера Илью Хржановского обвиняют в злоупотреблении властью. Кроме того, есть подозрения, что в ходе съемок он перешел границы насилия, которое нельзя оправдать принципами художественной достоверности. Участница проекта рассказывает TAZ о «сектантской» атмосфере и домогательствах на съемках.В среду на Берлинском кинофестивале состоялась премьера фильма «Дау. Наташа». Режиссера картины Илью Хржановского женщины обвиняют в злоупотреблении властью и манипулировании. Кроме того, неясно, не перешел ли он в ходе съемок границы насилия. В фильме «Дау. Наташа» есть сцена, в которой женщину допрашивает сотрудник КГБ: ее избивают и заставляют засунуть себе в вагину бутылку. Сотрудник КГБ настоящий, бывший профессионал пыток. Женщина тоже настоящая, ее отобрали во время кастинга на рынке в Харькове, где разворачивается действие фильма. В этом заключалась идея Хржановского: все должно быть настоящим — любовь, секс и боль. В 2018 году Хржановский вместе со своим «проектом Дау» хотел приехать в Берлин, воссоздать здесь часть стены и выстроить параллельный тоталитарный мир — как до этого на Украине. Многие политики воодушевились, известные представители киноискусства от Тома Тыквера до Ларса Айдингера непременно хотели, чтобы «Дау» приехал в Германию. Но в конце концов от идеи отказались из соображений безопасности. 22 февраля Die Tageszeitung сообщила об обвинениях от женщин, участвовавших в создании фильма. Затем высказались и многие другие, в том числе и мужчины. Они описывали отношения в ходе проекта как сектантские и манипулятивные, многие говорили о посягательствах и сексуальном унижении исполнителей. Мы предоставляем слово одной женщине. Ее имя известно редакции, но из-за документа о неразглашении по проекту опубликовать его мы не можем. «Я работала в Берлине в ходе подготовки «проекта Дау». Я думала, что он может помочь моей карьере, была впечатлена рядом известных имен — Марина Абрамович, Юрген Юргес — оператор Фассбиндера, Ромео Кастелуччи и т.д. Атмосфера была напряженной. Нам приходилось очень много работать, чаще всего до глубокой ночи или до самого утра, так что я потеряла контакт с внешним миром. Все говорили об Илье, режиссере, будто о боге. Когда он входил в помещение, все сразу бы менялись, немели и любой ценой пытались привлечь к себе его внимание. Все хотели ему нравиться. Они испытывали страх и благоговение. Меня это сбивало с толку. Когда мне предстояло познакомиться с Ильей, некоторые предостерегали меня, говорили: будь осторожна. Встреча проходила в баре, все было нормально. Мне он показался обаятельным и симпатичным. Много говорили обо мне, о том, чего я хочу, чего я ожидаю от проекта, какой я могу внести вклад. Чувство, что должна пройти через это Потом все стало иначе. Больше личных встреч. Время никогда не было известно заранее. Внезапно сообщалось: сегодня ты встречаешься с режиссером. Всегда по требованию, это был постоянный стресс. Перед встречами обычно подавали алкоголь. Для меня речь шла о работе, но об этом Илья разговаривать не хотел. Он хотел говорить о личном, например, о сексуальных предпочтениях. Есть ли у меня друг, какой я ориентации, со сколькими мужчинами или женщинами спала. Если не хочешь это обсуждать — значит не открываешься проекту. Это удручало, это чувство сложно описать. В нормальных трудовых отношениях есть четкие границы. В «Дау» их нет. Когда, например, Илья перед другими членами команды взял меня за руку, погладил ее и поцеловал, все засмеялись. Я была в замешательстве, не знала, что делать. Я ничего не сказала, почувствовала себя виноватой, беспомощной и подумала: разве это нормально? Когда другие женщины в помещении не спешат помочь, не знаешь, что делать дальше. После этого эпизода у меня было ощущение, что просто так здесь принято, я должна пройти через это. Илья заставлял каждого чувствовать себя особенным. Это чувство в основном возникает, когда другие фанатично болеют за тебя. Но в какой-то момент ты больше не решаешься возражать. Я была в ярости, но также и задета — я хотела доказать, что я могу все это преодолеть. Думаю, что молодых тщеславных людей таким образом можно заполучить очень быстро. Еще с детства я испытываю очень сильное психологическое давление, чувствую, что должна добиваться высоких результатов. Я открыто об этом рассказывала, и это использовали. Приемлемо ли это для меня? Нет Мне очень нравилась команда. Все были безумно талантливы. Поэтому, наверное, я оставалась там. Я также чувствовала ответственность: мы были вместе. Как в секте. Был лидер, которому было позволено все. И никто ничего не говорил, включая меня. Я пыталась не думать об этом и работала дальше. Я была словно расколота: с одной стороны, я знала, что все это неправильно, и я тоже веду себя неправильно. С другой стороны, я думала, что здесь собрались действительно великие люди, не может же быть, чтобы они участвовали в чем-то неправильном! Истории о том, как Илья обращается с женщинами… Многие об этом говорят. Все об этом знали. Мы обсуждали это между собой, но все это приняли. И я продолжала делать свою работу. В какой-то момент мне надо было посмотреть материал фильма об Украине. Каждый должен был это сделать. Я видела такое, что заставляло меня задаваться вопросом, приемлемо ли такое для меня. Я знала, что нет. Но честолюбие не унималось. Я была в пылу работы и ничего не замечала. В фильме, который показывается на Берлинском кинофестивале, можно увидеть, как к проекту подключались настоящие неонацисты. Я спрашивала команду: люди, как вы на это соглашаетесь? Это действительно опасно. И тогда тоже все только смеялись и не отвечали. Всем промыли мозги. Я спросила себя: неужели я единственная, кто это замечает? Они все знали Я не одобряю то, что происходит в отдельных частях фильма. Прежде всего это идет вразрез с моими принципами как женщины. Неясно, что реально, а что нет. Это не актеры. Это нельзя оправдывать искусством, это по другую сторону добра и зла. После всего, что произошло, было важно сказать: я должна уйти. Я сказала, что все, с меня хватит. Тогда мне сказали, что дело во мне. Я — ошибка системы. Если ты с этим не справляешься, это место не для тебя. Меня разозлило, что эти фильмы оказались на Берлинском кинофестивале. Берлинале делает вид, будто поддерживает права женщин и меньшинств. Это все болтовня, пиар. Все знают, что происходило во время съемок и за кулисами, какие были условия, как обращались с женщинами. Несмотря на это, фильму предоставляется такая большая площадка. Меня приводит в ярость, что такое возможно в Германии в 2020 году. Компания по поддержке СМИ и киноиндустрии Берлина и Бранденбурга софинансировала фильм, организацией руководит женщина. И в проекте «Дау» среди руководства было несколько женщин. Как они могли не замечать всего этого? Не могу поверить, что они ничего не знали. Столько молодых режиссеров выступают за честные условия, и у всех есть трудности с получением хоть какого-то финансирования. И вот поддержку получает такой с самого начала тоталитарный проект. И эти великие имена, настоящие гуру киноиндустрии, которые непременно хотели, чтобы «Дау» оказался в Берлине, чтобы «Дау» показали, — они это всерьез?»