© РИА Новости, Кирилл Каллиников | Перейти в фотобанкГлубинные сдвиги в экономике Китая в минувшем десятилетии оказались стремительными, беспрецедентными и фундаментальными, но они не отражаются в традиционных показателях ВВП, утверждает авторитетный китайский экономист. Он отмечает, что многие экономисты сосредоточились на поисках прорех в истории успехов Китая, и дает им совет: было бы намного полезней попытаться понять их, чем стараться их преуменьшить.
Шанхай — На Западе 2008-й год ознаменовал начало трудного периода кризиса, рецессии и неравномерного восстановления экономики. Для Китая 2008-й год тоже стал важным поворотным моментом — но таким, что за ним последовало десятилетие быстрого прогресса, который мало кто мог предвидеть.
Да, конечно, после краха американского инвестиционного банка «Леман бразерс» (Lehman Brothers), спровоцировавшего мировой финансовый кризис, руководство Китая было крайне озабочено. Эта озабоченность усугублялась не только природными катастрофами, в том числе суровыми ледяными дождями и снежными метелями на юге страны в январе 2008 года, а спустя пять месяцев сильным землетрясением в Сычуане, которое унесло жизни 70 тысяч китайцев, но и беспорядками в Тибете.
Поначалу казалось, что опасения Китая оправдываются. Хотя в августе в Пекине прошла очень впечатляющая Олимпиада, индекс китайского фондового рынка рухнул с максимального уровня 2007 года — 6124 — до 1664 в октябре 2008 года, что являлось рекордным крахом.
Однако китайские власти остались верны своему долгосрочному плану: изменить модель экономического роста страны и перейти от экспорта к внутреннему потреблению. Более того, мировой экономический кризис помог укрепить их решительный настрой, поскольку подчеркнул риски зависимости Китая от внешнего спроса.
И эта решимость себя оправдала. За минувшее десятилетие многие миллионы китайцев присоединились к среднему классу, который сейчас очень силён и включает 200-300 миллионов человек. Исходя из средней чистой стоимости активов $139 тысяч на человека, общая покупательная способность этой группы могла бы превысить $28 триллионов. Для сравнения: в США эта цифра равняется $16,8 триллионов, а в Японии — $9,7 триллионов.
Средний класс Китая уже пользуется этой покупательной способностью. В течение минувшего десятилетия на долю Китая приходилось около 70% глобальных покупок товаров класса люкс ежегодно. Хотя масштабы владения автомобилями в пересчёте на душу населения соответствуют лишь половине глобального среднего уровня, китайцы, начиная с 2008 года, являются главными покупателями автомобилей в мире, обогнав американцев. В 2018 году более 150 миллионов китайцев съездили за границу.
Для китайских властей содействие возникновению такого огромного среднего класса стало важнейшим стратегическим шансом. В 2013 году Лю Хэ, старший экономический помощник председателя КНР Си Цзиньпина, писал, что до кризиса цель Китая заключалась в том, чтобы превратиться в глобальный производственный центр; достижение этой цели позволяло привлекать международные капиталы и знания. После 2008 года стратегические императивы Китая сместились в сторону сокращения уровня долгового риска и повышения совокупного спроса, при этом одновременно вводились масштабные экономические стимулы для поощрения внутреннего потребления и инвестиций с целью уменьшить уязвимость Кита перед внешними шоками.
В рамках этой инициативы Китай осуществлял крупномасштабные инвестиции в инфраструктуру, например, построил почти 30 тысяч километров высокоскоростной железной дороги. Улучшение коммуникаций (в одном только прошлом году новая сеть железных дорог перевезла почти два миллиарда пассажиров) способствовало укреплению региональных экономических связей, ускорило урбанизацию и существенно повысило объёмы потребления.
Благодаря этим усилиям (наряду со слияниями и поглощениями с целью получения важнейших технологий и осуществления прибыльных инфраструктурных инвестиций в развитых странах) размеры экономики Китая почти утроились в период с 2008 по 2018 годы, а размеры ВВП достигли 90 триллионов юаней ($13,6 триллионов). Если в 2008 году ВВП Китая была на 50% меньше ВВП Японии, то к 2016 году он стал в 2,3 раза больше.
Да, конечно, возникли новые трудные проблемы. Резко подскочила стоимость земли и жилья: цены на городскую недвижимость росли так быстро, что многие стали опасаться, что это пузырь. Рост кредитования также создал новые риски. Тем не менее, экспансионистская экономическая политика в целом способствовала быстрому превращению Китая в мировую экономическую державу.
Впрочем, руководство Китая не запланировало один важнейший элемент этой модели экономического роста, а тем более не создавало его с помощью мер промышленной политики: это инновационные отрасли потребительского сектора, которых практически не существовало в 2008 году и которые сегодня всё активней поддерживают рост китайской экономики.
Сегодня Китай является глобальным лидером в сфере интернет-торговли и мобильных платежей. В 2018 году объём мобильных платежей в Китае составил $24 триллиона. Это в 160 раз больше, чем в США. В 2008 году самыми дорогими компаниями Китая были государственные банки и нефтехимические фирмы, но теперь их обошли гиганты интернета и электронной торговли «Алибаба» (Alibaba) и «Тенсент» (Tencent). Технологические и интернет-компании создают теперь десятки миллионов рабочих мест каждый год.
Между тем, показатели промышленного сектора, который долгое время был главным мотором развития Китая и остаётся крупнейшим работодателем в стране, ухудшились, что отчасти вызвано быстрым ростом зарплат. Результатом всего этого стали фундаментальные изменения в структуре экономики Китая.
Однако вместо изучения данных сдвигов, которые не отражаются в традиционных показателях ВВП, многие экономисты сосредоточились на попытках найти прорехи в истории успехов экономики Китая. Например, согласно оценкам нового исследования Института Брукингса, экономика Китая примерно на 12% меньше, чем следует из официальной статистики.
Это мало чем полезно. Изменения, происходившие в китайской экономике в течение минувшего десятилетия, оказались стремительными, беспрецедентными и фундаментальными. Миру было бы намного полезней попытаться понять их, чем стараться доказать, будто достижения страны менее впечатляющи, чем они есть на самом деле.
Чжан Цзюнь — декан факультета экономики Университета Фудань (Fudan University) и директор Китайского центра экономических исследований шанхайского аналитического центра
© РИА Новости, Кирилл Каллиников | Перейти в фотобанкГлубинные сдвиги в экономике Китая в минувшем десятилетии оказались стремительными, беспрецедентными и фундаментальными, но они не отражаются в традиционных показателях ВВП, утверждает авторитетный китайский экономист. Он отмечает, что многие экономисты сосредоточились на поисках прорех в истории успехов Китая, и дает им совет: было бы намного полезней попытаться понять их, чем стараться их преуменьшить. Шанхай — На Западе 2008-й год ознаменовал начало трудного периода кризиса, рецессии и неравномерного восстановления экономики. Для Китая 2008-й год тоже стал важным поворотным моментом — но таким, что за ним последовало десятилетие быстрого прогресса, который мало кто мог предвидеть. Да, конечно, после краха американского инвестиционного банка «Леман бразерс» (Lehman Brothers), спровоцировавшего мировой финансовый кризис, руководство Китая было крайне озабочено. Эта озабоченность усугублялась не только природными катастрофами, в том числе суровыми ледяными дождями и снежными метелями на юге страны в январе 2008 года, а спустя пять месяцев сильным землетрясением в Сычуане, которое унесло жизни 70 тысяч китайцев, но и беспорядками в Тибете. Поначалу казалось, что опасения Китая оправдываются. Хотя в августе в Пекине прошла очень впечатляющая Олимпиада, индекс китайского фондового рынка рухнул с максимального уровня 2007 года — 6124 — до 1664 в октябре 2008 года, что являлось рекордным крахом. Однако китайские власти остались верны своему долгосрочному плану: изменить модель экономического роста страны и перейти от экспорта к внутреннему потреблению. Более того, мировой экономический кризис помог укрепить их решительный настрой, поскольку подчеркнул риски зависимости Китая от внешнего спроса. И эта решимость себя оправдала. За минувшее десятилетие многие миллионы китайцев присоединились к среднему классу, который сейчас очень силён и включает 200-300 миллионов человек. Исходя из средней чистой стоимости активов $139 тысяч на человека, общая покупательная способность этой группы могла бы превысить $28 триллионов. Для сравнения: в США эта цифра равняется $16,8 триллионов, а в Японии — $9,7 триллионов. Средний класс Китая уже пользуется этой покупательной способностью. В течение минувшего десятилетия на долю Китая приходилось около 70% глобальных покупок товаров класса люкс ежегодно. Хотя масштабы владения автомобилями в пересчёте на душу населения соответствуют лишь половине глобального среднего уровня, китайцы, начиная с 2008 года, являются главными покупателями автомобилей в мире, обогнав американцев. В 2018 году более 150 миллионов китайцев съездили за границу. Для китайских властей содействие возникновению такого огромного среднего класса стало важнейшим стратегическим шансом. В 2013 году Лю Хэ, старший экономический помощник председателя КНР Си Цзиньпина, писал, что до кризиса цель Китая заключалась в том, чтобы превратиться в глобальный производственный центр; достижение этой цели позволяло привлекать международные капиталы и знания. После 2008 года стратегические императивы Китая сместились в сторону сокращения уровня долгового риска и повышения совокупного спроса, при этом одновременно вводились масштабные экономические стимулы для поощрения внутреннего потребления и инвестиций с целью уменьшить уязвимость Кита перед внешними шоками. В рамках этой инициативы Китай осуществлял крупномасштабные инвестиции в инфраструктуру, например, построил почти 30 тысяч километров высокоскоростной железной дороги. Улучшение коммуникаций (в одном только прошлом году новая сеть железных дорог перевезла почти два миллиарда пассажиров) способствовало укреплению региональных экономических связей, ускорило урбанизацию и существенно повысило объёмы потребления. Благодаря этим усилиям (наряду со слияниями и поглощениями с целью получения важнейших технологий и осуществления прибыльных инфраструктурных инвестиций в развитых странах) размеры экономики Китая почти утроились в период с 2008 по 2018 годы, а размеры ВВП достигли 90 триллионов юаней ($13,6 триллионов). Если в 2008 году ВВП Китая была на 50% меньше ВВП Японии, то к 2016 году он стал в 2,3 раза больше. Да, конечно, возникли новые трудные проблемы. Резко подскочила стоимость земли и жилья: цены на городскую недвижимость росли так быстро, что многие стали опасаться, что это пузырь. Рост кредитования также создал новые риски. Тем не менее, экспансионистская экономическая политика в целом способствовала быстрому превращению Китая в мировую экономическую державу. Впрочем, руководство Китая не запланировало один важнейший элемент этой модели экономического роста, а тем более не создавало его с помощью мер промышленной политики: это инновационные отрасли потребительского сектора, которых практически не существовало в 2008 году и которые сегодня всё активней поддерживают рост китайской экономики. Сегодня Китай является глобальным лидером в сфере интернет-торговли и мобильных платежей. В 2018 году объём мобильных платежей в Китае составил $24 триллиона. Это в 160 раз больше, чем в США. В 2008 году самыми дорогими компаниями Китая были государственные банки и нефтехимические фирмы, но теперь их обошли гиганты интернета и электронной торговли «Алибаба» (Alibaba) и «Тенсент» (Tencent). Технологические и интернет-компании создают теперь десятки миллионов рабочих мест каждый год. Между тем, показатели промышленного сектора, который долгое время был главным мотором развития Китая и остаётся крупнейшим работодателем в стране, ухудшились, что отчасти вызвано быстрым ростом зарплат. Результатом всего этого стали фундаментальные изменения в структуре экономики Китая. Однако вместо изучения данных сдвигов, которые не отражаются в традиционных показателях ВВП, многие экономисты сосредоточились на попытках найти прорехи в истории успехов экономики Китая. Например, согласно оценкам нового исследования Института Брукингса, экономика Китая примерно на 12% меньше, чем следует из официальной статистики. Это мало чем полезно. Изменения, происходившие в китайской экономике в течение минувшего десятилетия, оказались стремительными, беспрецедентными и фундаментальными. Миру было бы намного полезней попытаться понять их, чем стараться доказать, будто достижения страны менее впечатляющи, чем они есть на самом деле. Чжан Цзюнь — декан факультета экономики Университета Фудань (Fudan University) и директор Китайского центра экономических исследований шанхайского аналитического центра
Комментарии (0)