СМИ

Небольшими и пока не очень уверенными шагами, но мир все же движется к энергетике будущего, в которой нефти места не будет. А экономика Казахстана прочно сидит на нефтяной игле. Как будет выживать центральноазиатское государство в новых реалиях? Нефтехимический форсайт На состоявшемся на прошлой неделе Астанинском экономическом форуме вице-министр энергетики Магзум Мирзагалиев рассказал, что топливно-энергетический сектор является фундаментом экономики страны. Его доля в ВВП — 19%. В 2017 году Казахстан, благодаря запуску Кашагана, вышел на пик добычи нефти — 86,2 млн тонн. По словам Мирзагалиева, рост добычи продолжится и достигнет 104 млн тонн к 2030 году. «Казахстан намерен использовать свое сырьевое преимущество», — подчеркнул вице-министр. И добавил: «Прогнозы развития энергии будущего показывают, что пик потребления нефти в мире будет к 2030 году». А что будет с нефтью и с казахстанской экономикой после этой даты — большой вопрос. В поисках ответов на него Министерство энергетики Казахстана, международная консалтинговая компания McKinsey при поддержке американского «Шеврона» и китайской корпорации CNPC провели исследование «Форсайт-2050: Новый мир энергии и место Казахстана в нем». Согласно Форсайту, при условии принятия мер по оздоровлению планеты, общий спрос на энергию снизится на 3% к 2050 году, благодаря повышению энергоэффективности при производстве и потреблении. Потребление энергии от традиционных источников снизится, в то время как роль возобновляемой чистой энергетики будет возрастать. Спрос на нефть выйдет на пик к 2030 году, потом пойдет на снижение и к 2050 году останется на текущем уровне — 95 млн баррелей в день. Осознавая общемировые тенденции, власти Казахстана тоже пытаются развивать возобновляемые источники энергии. Но пока эти попытки трудно назвать успешными — на ВИЭ приходится лишь 1% производства электроэнергии. В основном же электричество получают из угля. Министерство энергетики обещает довести долю ВИЭ до 3% к 2020 году и до 10% - к 2030-му. Для сравнения: в Китае «чистая» энергетика составляет 35%, а в Германии — 33%. А что же будет с нефтью? В Казахстане решили, раз уж черное золото после 2030 года не будет так востребовано, нужно наладить производство нефтехимической продукции. «Главное конкурентное преимущество Казахстана — наличие доступного и дешевого углеводородного сырья — будет направлено на наиболее перспективные направления дальнейшего развития нефтегазовой отрасли, — говорится в выступлении вице-министра Мирзагалиева. — Так, по прогнозам мировых экспертов, к 2030 году потребление нефтегазохимической продукции вырастет почти в 2 раза — с 1 до 1,8 трлн долларов США. Наибольшим спросом на мировом рынке будут пользоваться полиэтилен и полипропилен, это 60% от общего потребления всех полимеров. При этом мировое производство данных полимеров будет отставать от спроса, даже при условии реализации всех анонсированных проектов до 2030 года». Поэтому в Казахстане запустили производство бензола и параксилола. В 2018 году обещают начать строительство завода по производству полипропилена (правда, обещания эти звучат уже много лет — «NOVOSTI-DNY.Ru» ). Ведутся переговоры с потенциальным инвестором из Австрии по проекту производства полиэтилена. Реальных проектов еще нет Однако пока, по большому счету, развитие нефтехимии и газохимии видятся не реальными проектами, а некими фантазиями на тему углубления переработки. Об этом, к слову, говорил в ходе прошедшей осенью 2017 года нефтегазовой конференции KIOGE еще один вице-министр энергетики Махамбет Досмухамбетов: «Есть определенные тенденции, которые будут влиять на спрос на углеводородное сырье. Это те же электромобили, это повышение энергоэффективности, это альтернативные источники энергии. В традиционном виде объем потребления прогнозируется к снижению. Значит, мы должны искать альтернативные выходы. Например, в Казахстане сегодня мы говорим много о проектах в газохимии, но проект ни один газохимический не реализован. Мы говорим о нефтехимии, но у нас, кроме НПЗ, ничего нет. Мы должны двигаться к созданию производств высоких переделов, а традиционные рынки сбыта будут сокращаться". Сокровища на глубине Один из корифеев казахстанской нефтянки Узакбай Карабалин, экс-министр нефти и газа, не согласен с тем, что спрос на нефть упадет. Он тоже возлагает надежды на нефтехимию и считает, что потребности в углеводородах будут расти. «Последние прогнозы признанных международных исследовательских структур говорят о неизбежности сохранения ведущей роли нефти и газа среди потребляемых энергоресурсов планеты как минимум до 2050 года, — заявляет Узакбай Сулейменович. — А ведь еще пару десятков лет назад экономические гуру твердили, что мир никогда не будет потреблять больше 90 млн баррелей нефти в сутки. Текущая же реальность фиксирует уже свыше 97 млн баррелей. Не за горами — 100 млн, а к 2030 году ожидается 110 млн и больше». По мнению эксперта, нефть — это не только горюче-смазочные материалы, это еще и сырье для высокотехнологичной продукции. Пластики и полимеры из угледородов необходимы, к примеру, для 3D-прин­тинга. Бывший министр уверен, что будут открыты еще много месторождений. Правда, эра легкой нефти заканчивается, то есть месторождений на поверхности осталось немного, так что их будут искать и находить на большой глубине. «В свете постоянно растущего спроса Международное энергетическое агентство обращает внимание на то, что уже к 2025 году действующие сейчас месторож­дения с нефтью будут обеспечивать только половину потребности планеты. Остальная часть придется на новые залежи, которые находятся только в стадии геологоразведочных работ или в начале коммерческой эксплуатации, а также на добычу трудно извлекаемых запасов — сверхглубоких, морских, арк­тических, нефтеносных песков, — подчеркивает Карабалин. — К 2030 году доля функционирующей сейчас добычи составит только 40%. В связи с этим международное сообщество выделяет лишь несколько стран, способных в будущем играть еще более значимую роль на мировом рынке в случае освоения новых запасов. Это США, Саудовская Аравия, Россия, Канада, Бразилия и Казахстан». На разведку новых месторождений уйдет немало времени, дело это сложное и весьма затратное. Активизировать работу следует уже сейчас, отмечает бывший министр. И в ближайшие 10–15 лет, по его оценке, в мировую нефтегазовую отрасль нужно вложить около $ 20 трлн. Геологоразведка (особенно на большой глубине) — дело затратное и весьма рискованное. Поэтому власти разных стран должны, по словам Узакбая Сулейменовича, побеспокоиться о создании благоприятных условий для инвесторов. Карабалин напоминает, что нефтегазовая отрасль продолжает формировать пятую часть ВВП страны, 60% экспортного дохода, 99% Национального фонда (аналог российского Фонда национального благосостояния). Между тем, в стране практически нет новых открытий, а инвестиции в геологоразведку падают. Что вызывает озабоченность у эксперта. Узакбай Сулейменович уверен, что в Казахстане могут быть обнаружены месторождения на большой глубине: «В Казах­стане пробурено всего 4–5 скважин на глубине до 7 тыс. метров и получены притоки неф­ти и конденсата, подтверждаю­щие высокие перспективы глубокозалегающих горизонтов, — подчеркивает он. — Но дальнейшие разведочные работы приостановлены или замедлены из-за высоких капитальных зат­рат (на бурение одной подобной скважины затраты составляют от $ 30 млн до $ 50 млн) и отсутствия стимулирующих условий в налоговом законодательстве». Амина Джалилова