СМИ

Историк Владимир Рудаков — о том, как и зачем рассказывать о Великой Отечественной войне новым поколениям С каждым годом наша общая память о войне подвергается всё более серьезным испытаниям. Осознаем ли мы это в полной мере и готовы ли мы сообща справляться с возникающими вызовами? Великая Отечественная война — не просто один из эпизодов отечественной истории. Это событие, память о котором является краеугольным камнем нашей национальной идентичности. Если мы не хотим, чтобы этот фундамент «просел» или чтобы его «ремонтом» занялись другие, нужно браться за дело вовремя и, насколько это возможно, с холодной головой. Сегодня наша общая память о войне сталкивается одновременно с несколькими вызовами. Вызов первый — со стороны самого времени. Время — неумолимая вещь. Совсем уже скоро мы будем отмечать 75-летие Победы, но уже сейчас счет ветеранов, воевавших в действующей армии в годы Великой Отечественной войны, идет на десятки тысяч, а возраст этих людей (даже тех, кого призвали в армию в победном 1945-м) уже переваливает за 90 лет. Это означает, что мы нынешние почти уже не имеем возможность приобщаться к памяти о войне из первых рук. У последующих поколений такой возможности не будет вовсе. Вызов второй — со стороны памяти. Так уж она устроена, что чем больше поколений отделяют нас от той или иной эпохи, тем менее целостными становятся представления о прошлом. Более того: историческая память каждого следующего поколения заполняется более «актуальными» для нее сюжетами, менее же «актуальные» неизбежно вытесняются на периферию, «сдаются в архив». Сравните, например, что «помнит» о Великой Отечественной войне 75-летний «ребенок войны», 40-летний «внук победителей» и 15-летний «правнук Победы», и, как говорится, почувствуйте разницу. Вызов третий — внешний. Ни для кого не секрет, что история, помимо прочего, это еще и «политика, опрокинутая в прошлое». Именно поэтому история Второй мировой войны — войны, по итогам которой были сформированы контуры существующего миропорядка, сегодня является полем серьезнейших геополитических сражений. Те, кто хочет перекроить эти контуры, неизбежно берутся перекраивать историю. Увы, эти попытки ревизии прошлого нацелены прежде всего на то, чтобы отнять у России моральное и политическое право говорить от имени победителей. Прямая фальсификация истории войны давно уже стала неотъемлемой частью политики «сдерживания России». И число стран, вставших на этот опасный путь, пока только растет. Некоторые из них даже обзавелись собственными «Институтами национальной памяти», в основной своей массе формирующими у своих граждан (прежде всего у молодого поколения) откровенно антироссийский взгляд не только на прошлое, но и на настоящее. И если еще три десятилетия назад в это трудно было поверить, то теперь это факт: даже на территории бывшего Советского Союза, понесшего, как известно, самые тяжелые потери в годы войны, существуют «альтернативные» оценки не только роли СССР в разгроме нацизма, но и самого нацизма как такового (взять хотя бы прибалтийские страны или Украину, где пособники Гитлера открыто возводятся в ранг национальных героев). А чем отвечаем мы? Мы не создаем своих Институтов национальной памяти: печальный опыт позднего советского агитпропа, кажется, прочно нами усвоен. По большому счету, на вызовы времени и агрессивной внешней среды мы отвечаем только «Бессмертным полком» — выдающейся по силе и значимости демонстрации нашего гражданского «символа веры», нашего единства, нашей живой семейной памяти о родных и близких, завоевавших в мае 1945-го Победу. Но достаточно ли этого с учетом тех вызовов, о которых шла речь выше, и того обстоятельства, что с каждым годом эти вызовы будут только нарастать? Думаю, нет. Мощным институтом передачи коллективной памяти о событиях национального масштаба и значимости должна стать школа. Сегодня она таковой не является, потому что отвечает главным образом за знания. Между тем национальная память — это не только знания, это еще и эмоции, это прежде всего образы. А что такое Великая Отечественная война с точки зрения школьного образования? Четыре, максимум пять часов в год (!) на уроках истории в старших классах. Иными словами, один академический час (то есть 45 минут) на целый год великой войны! На все то, что создавало каркас памяти о войне у нынешних взрослых (условно, 40 ), в сегодняшней школе просто нет ни времени, ни места: как будто речь идет об эпохе Алексея Михайловича или даже Андрея Боголюбского! Это означает, что пройдет еще лет десять и мы неизбежно столкнемся с колоссальным разрывом между памятью поколений. Да мы уже время от времени с этим сталкиваемся. Есть ли выход? Способна ли школа в принципе взять на себя функцию передаточного механизма коллективной памяти о событиях, лежащих в основе национальной идентичности? В одиночку, разумеется, нет. Но выступить модератором разнообразных общественных и культурных инициатив, направленных на поддержание национальной памяти, думаю, не просто способна, но и обязана. Это — непростая задача, ведь речь не идет о механическом добавлении «часов на войну». Необходимо решить, какие именно образы (не только знания!) должны быть сформированы у последующих поколений, нужно понять, без чего мы – современные взрослые — не представляем себе то, что называется, «памятью о Великой Отечественной войне». И только после этого — определение «сил и средств». То есть способов и методик трансляции этих образов. Разумеется, часть нагрузки могут взять на себя уроки истории, другую часть – великая литература о войне, которая весьма эпизодически представлена на сегодняшних уроках словесности. Но ставка — не только на уроки. Поисковые и волонтерские движения, патриотические клубы, учреждения дополнительного образования, кино, телевидение, музеи, выставки, военно-спортивные и даже компьютерные игры — все эти и многие другие культурные, информационные и общественные инструменты должны быть включены в общий контур серьезной просветительской работы, скоординированной и направленной на формирование современной памяти о войне. Эту работу нельзя пускать на самотек, занимаясь ею в рамках подготовки к очередному юбилею. Ею нужно заниматься при помощи современных методик, привлекая к ней людей, способных говорить с сегодняшним поколением школьников на доступном им языке. По большому счету, это должен быть еще один национальный проект, ведь эта работа и есть формирование гражданской нации, о которой мы так часто говорим. Давайте этот проект так и назовем — «Память о войне». Владимир Рудаков, газета «Известия»