© AP Photo, Andres KudackiВ момент эйфории, наступившей сразу после развала СССР, мало кто мог предположить, что Украина будет страдать от стагнации следующие 28 лет. Соседняя Польша, которая в 1991 году была беднее Украины, сумела вскоре почти утроить подушевой ВВП. Большинство украинцев знают, почему они оказались позади: их страна является одной из самых коррумпированных в мире.
В момент эйфории, наступившей сразу после развала СССР, мало кто мог предположить, что Украина — промышленно развитая страна с образованной рабочей силой и огромными природными ресурсами — будет страдать от стагнации следующие 28 лет. Соседняя Польша, которая в 1991 году была беднее Украины, сумела почти утроить подушевой ВВП (по паритету покупательной способности) в течение трёх последующих десятилетий.
Большинство украинцев знают, почему они оказались позади: их страна является одной из самых коррумпированных в мире. Но коррупция возникает не на пустом месте, поэтому реальный вопрос — в чём её причины.
Как и в других советских республиках, власть в Украине долгое время была сконцентрирована в руках партийной элиты, которая зачастую назначалась Кремлём. Однако компартия Украины во многом являлась трансплантированным органом компартии собственно России и регулярно действовала в ущерб интересам коренных украинцев.
И, как и в большинстве других бывших советских республик (за ярким исключением стран Балтии), украинский переход от коммунизма возглавила бывшая коммунистическая элита, которая переродилась в националистических лидеров. Это нигде не привело к чему-то хорошему. Но в случае Украины ситуация усугублялась непрерывной борьбой за власть между соперничающими кланами коммунистической элиты и олигархов, которых эта элита помогала создавать и плодить.
Из-за доминирования различных враждующих фракций Украина оказалась в плену институтов, которые мы называем «экстрактивными»: это социальные механизмы, которые обеспечивают власть узкому сегменту общества и лишают всех остальных политического голоса. Постоянно искажая экономическое игровое поле, эти механизмы дестимулируют инвестиции и инновации, которые необходимы для устойчивого роста.
Коррупцию нельзя понять без учёта этого более широкого институционального контекста. Даже если бы Украине удалось обуздать взяточничество и злоупотребления служебным положением, экстрактивные институты всё равно встали бы на пути экономического роста. Именно это произошло, например, на Кубе, где Фидель Кастро захватил власть и покончил с коррупцией предыдущего режима, но в итоге создал экстрактивную систему иного типа. Подобно вторичной инфекции, коррупция приумножает неэффективность, создаваемую экстрактивными институтами. И эта инфекция оказалась особенно заразной в Украине из-за полной потери доверия к институтам.
Современные общества опираются на сложную сеть институтов для разрешения споров, регулирования рынков и распределения ресурсов. Без доверия общества эти институты не могут выполнять свои функции надлежащим образом. Как только рядовые граждане начинают полагать, что успех зависит от личных связей и взяток, это предположение превращается в самосбывающееся пророчество. Рынки искажают манипуляции, правосудие становится предметом для сделок («транзакционным»), а политики продаются тем, кто больше заплатит. Со временем эта «культура коррупции» начинает пропитывать всё общество. В Украине коррумпированы даже университеты: учёные степени регулярно продаются и покупаются.
Хотя коррупция в большей степени является симптомом, чем причиной проблем Украины, сложившуюся культуру коррупции следует искоренить до того, как появится возможность улучшить ситуацию в стране. Кто-то может подумать, что для этого нужно просто сильное государство, обладающее средствами для борьбы с коррумпированными политиками и бизнесменами. Увы, всё не так просто. Как показала антикоррупционная кампания, начатая председателем КНР Си Цзиньпином, подобные действия сверху часто превращаются в «охоту на ведьм», направленную против политических противников правительства, а не на борьбу с должностными преступлениями в целом. Надо ли говорить, что использование двойных стандартов едва ли является эффективным способом создать доверие.
Для эффективной борьбы с коррупцией требуется активное участие гражданского общества. Успех зависит от повышения прозрачности, обеспечения независимости правосудия и предоставления рядовым гражданам возможности избавляться от коррумпированных политиков. К примеру, отличительной чертой посткоммунистического переходного периода в Польше стало не эффективное управление сверху или внедрение свободного рынка, а прямое участие польского общества в создании снизу посткоммунистических институтов страны.
Многие западные экономисты, приезжавшие в Варшаву после падения Берлинской стены, агитировали за проведение рыночной либерализации сверху. Но первые раунды западной «шоковой терапии» привели к массовым увольнениям и банкротствам, которые спровоцировали массовую реакцию общества во главе с профсоюзами. Поляки начали выходить на улицы, а количество забастовок резко увеличилось — с примерно 215 в 1990 году до более 6 тысяч в 1992 году и более 7 тысяч в 1993-м.Вопреки советам западных экспертов, польское правительство притормозило политику навязывания решений сверху и, вместо этого, сфокусировалось на выработке политического консенсуса вокруг разделяемой всем обществом концепции реформ. Профсоюзы пригласили за стол переговоров, госсектору стали выделять больше ресурсов, был введён новый прогрессивный подоходный налог. Именно эти решения правительства помогли вселить доверие к посткоммунистическим институтам. И со временем именно эти институты не позволили олигархам и бывшей коммунистической элите захватить контроль над переходными процессами, распространить и нормализовать коррупцию.
Украина же (как и Россия), напротив, получила полную дозу «приватизации» и «рыночных реформ» сверху. Во время этого переходного процесса никто даже не делал вид, что старается усилить гражданское общество, и он предсказуемо оказался под контролем олигархов и бывших сотрудников КГБ.
Возможна ли ещё мобилизация всего общества в стране, которая страдала под властью коррумпированных лидеров и экстрактивных институтов так долго, как Украина? Краткий ответ — да. В Украине живёт молодое, политически активное население; мы увидели это во время Оранжевой революции 2004-2005 годов и Майданной революции 2014 года. Не менее важно и то, что украинский народ понимает: коррупцию надо выкорчевать, чтобы построить более качественные институты. Новый президент страны Владимир Зеленский вёл избирательную кампанию, пообещав бороться с коррупцией, и он был избран с большим перевесом голосов. Теперь он обязан дать старт процессу очищения.
Попытки президента США Дональда Трампа втянуть Украину в собственные коррупционные делишки дают Зеленскому великолепный шанс для символического жеста. Ему следует публично отказаться иметь дела с американцами до тех пор, пока они не разберутся с собственными коррупционными проблемами (даже если это означает, что придётся отвергнуть их коррумпированную помощь). Дело в том, что США сегодня — это одна из последних стран, которые должны читать Украине лекции на тему коррупции. И чтобы Америка снова могла выполнять эту роль, её судам и избирателям придётся ясно показать, что не будут терпеть злоупотребления администрации Трампа, её нападки на демократические институты и обман общественного доверия. Лишь тогда США станут ролевой моделью, достойной подражания.
© AP Photo, Andres KudackiВ момент эйфории, наступившей сразу после развала СССР, мало кто мог предположить, что Украина будет страдать от стагнации следующие 28 лет. Соседняя Польша, которая в 1991 году была беднее Украины, сумела вскоре почти утроить подушевой ВВП. Большинство украинцев знают, почему они оказались позади: их страна является одной из самых коррумпированных в мире.В момент эйфории, наступившей сразу после развала СССР, мало кто мог предположить, что Украина — промышленно развитая страна с образованной рабочей силой и огромными природными ресурсами — будет страдать от стагнации следующие 28 лет. Соседняя Польша, которая в 1991 году была беднее Украины, сумела почти утроить подушевой ВВП (по паритету покупательной способности) в течение трёх последующих десятилетий. Большинство украинцев знают, почему они оказались позади: их страна является одной из самых коррумпированных в мире. Но коррупция возникает не на пустом месте, поэтому реальный вопрос — в чём её причины. Как и в других советских республиках, власть в Украине долгое время была сконцентрирована в руках партийной элиты, которая зачастую назначалась Кремлём. Однако компартия Украины во многом являлась трансплантированным органом компартии собственно России и регулярно действовала в ущерб интересам коренных украинцев. И, как и в большинстве других бывших советских республик (за ярким исключением стран Балтии), украинский переход от коммунизма возглавила бывшая коммунистическая элита, которая переродилась в националистических лидеров. Это нигде не привело к чему-то хорошему. Но в случае Украины ситуация усугублялась непрерывной борьбой за власть между соперничающими кланами коммунистической элиты и олигархов, которых эта элита помогала создавать и плодить. Из-за доминирования различных враждующих фракций Украина оказалась в плену институтов, которые мы называем «экстрактивными»: это социальные механизмы, которые обеспечивают власть узкому сегменту общества и лишают всех остальных политического голоса. Постоянно искажая экономическое игровое поле, эти механизмы дестимулируют инвестиции и инновации, которые необходимы для устойчивого роста. Коррупцию нельзя понять без учёта этого более широкого институционального контекста. Даже если бы Украине удалось обуздать взяточничество и злоупотребления служебным положением, экстрактивные институты всё равно встали бы на пути экономического роста. Именно это произошло, например, на Кубе, где Фидель Кастро захватил власть и покончил с коррупцией предыдущего режима, но в итоге создал экстрактивную систему иного типа. Подобно вторичной инфекции, коррупция приумножает неэффективность, создаваемую экстрактивными институтами. И эта инфекция оказалась особенно заразной в Украине из-за полной потери доверия к институтам. Современные общества опираются на сложную сеть институтов для разрешения споров, регулирования рынков и распределения ресурсов. Без доверия общества эти институты не могут выполнять свои функции надлежащим образом. Как только рядовые граждане начинают полагать, что успех зависит от личных связей и взяток, это предположение превращается в самосбывающееся пророчество. Рынки искажают манипуляции, правосудие становится предметом для сделок («транзакционным»), а политики продаются тем, кто больше заплатит. Со временем эта «культура коррупции» начинает пропитывать всё общество. В Украине коррумпированы даже университеты: учёные степени регулярно продаются и покупаются. Хотя коррупция в большей степени является симптомом, чем причиной проблем Украины, сложившуюся культуру коррупции следует искоренить до того, как появится возможность улучшить ситуацию в стране. Кто-то может подумать, что для этого нужно просто сильное государство, обладающее средствами для борьбы с коррумпированными политиками и бизнесменами. Увы, всё не так просто. Как показала антикоррупционная кампания, начатая председателем КНР Си Цзиньпином, подобные действия сверху часто превращаются в «охоту на ведьм», направленную против политических противников правительства, а не на борьбу с должностными преступлениями в целом. Надо ли говорить, что использование двойных стандартов едва ли является эффективным способом создать доверие. Для эффективной борьбы с коррупцией требуется активное участие гражданского общества. Успех зависит от повышения прозрачности, обеспечения независимости правосудия и предоставления рядовым гражданам возможности избавляться от коррумпированных политиков. К примеру, отличительной чертой посткоммунистического переходного периода в Польше стало не эффективное управление сверху или внедрение свободного рынка, а прямое участие польского общества в создании снизу посткоммунистических институтов страны. Многие западные экономисты, приезжавшие в Варшаву после падения Берлинской стены, агитировали за проведение рыночной либерализации сверху. Но первые раунды западной «шоковой терапии» привели к массовым увольнениям и банкротствам, которые спровоцировали массовую реакцию общества во главе с профсоюзами. Поляки начали выходить на улицы, а количество забастовок резко увеличилось — с примерно 215 в 1990 году до более 6 тысяч в 1992 году и более 7 тысяч в 1993-м.Вопреки советам западных экспертов, польское правительство притормозило политику навязывания решений сверху и, вместо этого, сфокусировалось на выработке политического консенсуса вокруг разделяемой всем обществом концепции реформ. Профсоюзы пригласили за стол переговоров, госсектору стали выделять больше ресурсов, был введён новый прогрессивный подоходный налог. Именно эти решения правительства помогли вселить доверие к посткоммунистическим институтам. И со временем именно эти институты не позволили олигархам и бывшей коммунистической элите захватить контроль над переходными процессами, распространить и нормализовать коррупцию. Украина же (как и Россия), напротив, получила полную дозу «приватизации» и «рыночных реформ» сверху. Во время этого переходного процесса никто даже не делал вид, что старается усилить гражданское общество, и он предсказуемо оказался под контролем олигархов и бывших сотрудников КГБ. Возможна ли ещё мобилизация всего общества в стране, которая страдала под властью коррумпированных лидеров и экстрактивных институтов так долго, как Украина? Краткий ответ — да. В Украине живёт молодое, политически активное население; мы увидели это во время Оранжевой революции 2004-2005 годов и Майданной революции 2014 года. Не менее важно и то, что украинский народ понимает: коррупцию надо выкорчевать, чтобы построить более качественные институты. Новый президент страны Владимир Зеленский вёл избирательную кампанию, пообещав бороться с коррупцией, и он был избран с большим перевесом голосов. Теперь он обязан дать старт процессу очищения. Попытки президента США Дональда Трампа втянуть Украину в собственные коррупционные делишки дают Зеленскому великолепный шанс для символического жеста. Ему следует публично отказаться иметь дела с американцами до тех пор, пока они не разберутся с собственными коррупционными проблемами (даже если это означает, что придётся отвергнуть их коррумпированную помощь). Дело в том, что США сегодня — это одна из последних стран, которые должны читать Украине лекции на тему коррупции. И чтобы Америка снова могла выполнять эту роль, её судам и избирателям придётся ясно показать, что не будут терпеть злоупотребления администрации Трампа, её нападки на демократические институты и обман общественного доверия. Лишь тогда США станут ролевой моделью, достойной подражания.
Комментарии (0)