СМИ

Комментарии: Давайте вернемся к началу, к моменту получения Украиной томоса. Был киевский патриархат, но все согласились на митрополию. Почему так произошло, ведь митрополия ниже по статусу?

Филарет: Мы согласились на киевскую митрополию будучи патриархатом только потому, что этого требовал Вселенский патриарх. Почему он требовал? Ему нужно было, чтобы украинская церковь вернулась в то состояние, в котором она была до 1686 года, когда мы были митрополией. А если мы возвращаемся в состояние митрополии, то Вселенский патриарх, как своей части, дает нам автокефалию. Если мы не согласны отказаться от статуса патриархата, то мы не можем быть частью Константинопольского патриархата. Как следствие, он не может предоставить нам томос. Поэтому для того, чтобы получить томос, мы должны формально стать митрополией Константинопольского патриархата, провести этот собор не украинской церкви, а собор константинопольской церкви киевской митрополии. И поэтому председательствовал в этом соборе не я, как предстоятель киевского патриархата, а митрополит Иммануил, представитель константинопольского патриархата. И вместе с Иммануилом участие в этом соборе также принимали представители константинопольского патриархата. Собор избрал предстоятеля Украинской православной церкви митрополита Епифания. И тогда уже этому выбранному предстоятелю был вручен томос 6 января 2019.

— Значит, Украина получила томос. В чем же тогда возникла проблема?

— Мы не знали содержания томоса. Мы думали, что это такой же томос, который имеют все церкви: греческая, румынская, болгарская, русская, сербская и другие. Наш томос не такой. Называется он томос об автокефалии, а внутри — полная зависимость украинской церкви от константинопольского патриархата, это первое. Второе — диаспора, которая относится к Украинской православной церкви, не имеет права относиться к нам, а должна относиться к константинопольскому патриарху. И третье — вопросы, возникающие внутри Украинской православной церкви, сложные вопросы, — решаются константинопольским патриархом. Не своим поместным собором, не своей церковью, а константинопольским патриархом. То есть мы получили это фиктивную автокефалию. Кроме того, оказалось, что Петр Порошенко и патриарх Варфоломей подписали тайное соглашение, о котором мы не знали: «О передаче константинопольскому патриархату монастырей: Манявский скит, Корецкий монастырь, Флоровский монастырь, Северский монастырь, Андреевскую церковь, Успенскую церковь во Львове, в непосредственное подчинение вселенскому патриарху».

— Что это значит?

— Это значит, что наши монастыри должны подчиняться не предстоятелю украинской церкви, а констатинопольському патриархату. Поскольку это выяснилось уже позже, после того, как мы получили томос, и узнали о тайном соглашении Порошенко с патриархом Варфоломеем, мы созвали поместный собор, на котором приняли решение, чтобы киевский патриархат существовал в дальнейшем. Мы исходим из состава этой Православной церкви Украины (ПЦУ), а продолжаем существовать, как Украинская православная церковь киевского патриархата. Тем более, что киевский патриархат остается зарегистрированным юрлицом государственными органами. И мы имеем на это право. И поэтому ПЦУ не имеет к нам никакого отношения. Теперь есть три разные церкви, которые друг другу не подчинены.

— Мог президент Порошенко принимать такие решения о передаче церковного имущества в другую юрисдикцию?

— Не имел права. Тем более, он не имел права от имени церкви передавать монастыри. Монастыри все подчинены руководству церковному, а не государственному. Церковь отделена от государства. И государство не имеет права вмешиваться в церковные дела. А это соглашение является вмешательством в церковные дела.

— Планируете ли вы осуществить какие-то шаги по возвращению этого имущества, или как будут развиваться события дальше?

— Сейчас происходит рейдерский захват имущества киевского патриархата со стороны так называемой ПЦУ. Захватили, сегодня, Феодосийский монастырь, церковь Богородицы Пирогощи в Киеве, и готовится захват Владимирского собора. Поэтому мы обращаемся к власти, чтобы она приняла со своей стороны все соответствующие меры для того, чтобы не допустить рейдерских захватов. Если власть не будет помогать, мы будем обращаться к мировой общественности, прежде всего в Европейский союз.

— Как сейчас могут сосуществовать все церкви?

— До собора 15 декабря 2018 на Украине существовали три православные церкви. Это киевский патриархат, московский патриархат и автокефальная церковь. Теперь, после того, как состоялись эти соборы и наш собор (20 июня 2019), остается то, что и было. Были три православные церкви и остались три: киевский патриархат, московский патриархат и ПЦУ. Существовать мы можем отдельно, мирно, если они не будут захватывать наши храмы рейдерскими методами.

— А константинопольский патриарх может отозвать томос, и какие для этого должны быть основания?

— Это уже дело Константинополя. Я, например, не знаю, какие могут быть основания, чтобы отозвать этот томос.

— Что получила Украина с этим томосом? Был ли он столь необходим для страны?

— Мы для Украины ничего хорошего не приобрели. Напротив, разделили большую церковь киевского патриархата, которая была единой. Разделилось вместе с этим и общество. Потому что есть украинцы, которые поддерживают киевский патриархат, а есть украинцы и духовенство, которые поддерживают ПЦУ, не говоря уже о том, что существует УПЦ московского патриархата. То есть, мы были в лучшем состоянии, потому что имели единую большую церковь киевского патриархата, а сейчас эта большая церковь разделена. И это наносит Украине большой вред как государству.

— Может автокефальная церковь тоже отделиться и снова стать самостоятельной?

— Не могу ничего сказать об автокефальной церкви: выйдет она из состава ПЦУ или не выйдет. Если она выйдет, то будут четыре церкви. Было три, станет четыре. Но в свое время митрополит Макарий, глава автокефальной церкви, заявлял, что если киевский патриархат выйдет из ПЦУ, то и автокефальная церковь может сделать то же самое. Сделает она это, не сделает, я не знаю. Но заявление такое со стороны митрополита Макария было.

— Как вообще пал выбор на Епифания в качестве главы ПЦУ?

— Никто его не навязывал, я его предложил президенту, когда шла подготовка к объединительному собору 15 декабря 2018 года. Но было условие, что Епифаний станет предстоятелем, а фактически руководить церковью на Украине будет патриарх Филарет. А митрополит Епифаний будет представлять украинскую церковь извне — в православном мире. Это была моя договоренность с президентом и с Епифанием. Мы не подписывали никакого соглашения, верили на слово, но оказалось, что на слово верить нельзя.

— А почему вы сами не захотели возглавить Православную церковь Украины?

— Я готов был возглавить, но Константинополь поставил условие, чтобы я не выставлял свою кандидатуру на предстоятеля. То есть нарушались мои права. Я имел право выдвигать свою кандидатуру, но Константинополь поставил условие, что если я не откажусь, то собора не будет. И томоса не будет. Так что я должен был делать? Я ради томоса, ради автокефалии, пошел на этот шаг. Но знаю, что договоренность была наша такова: я хотя и отказался, но я остаюсь. Было сказано: когда вы получите томос, то вы — автокефальная церковь, делайте, что хотите.

— Некоторые говорили, что Епифаний находится с вами в родстве… Это правда?

— Ко мне он никакого отношения не имеет. Он является родственником покойного митрополита Даниила Чокалюка. Епифаний является незаконным сыном Даниила, и воспитан Епифаний был в семье Чокалюков. Доказательства этому уже есть. Ранее были слухи, а теперь мы имеем доказательства, что это незаконный сын митрополита Даниила.

— Каким вы видите развитие событий в отношении себя?

— Во-первых, анафема. Я не признавал ее с самого начала. И поэтому патриарх Кирилл сказал: анафема не сработала. В условиях анафемы я построил большую церковь. Поставил более 40 епископов, и стала Украинская церковь киевского патриархата самой большой церковью на Украине. Потому что ее поддерживали, по данным социологических опросов, около 44-48% населения. Если анафема действует, то ни Епифаний, ни все это епископаты, не являются ни епископами, ни священниками. А поскольку я эту анафему не признавал, а теперь не признал ее и вселенский патриарх, значит все «рукоположения», которые я совершал, являются действительными и по отношению к священникам, и по отношению к епископам. Если они признают, что анафема действует, то все эти «епифании» являются недействительными.

— Почему возник конфликт между Епифанием и вами?

— Как оказалось, ПЦУ зависима от Константинополя. И это послужило причиной того, что киевский патриархат не может быть в подчинении второго центра. Мы от Москвы отошли потому, что хотели иметь свою независимую церковь, а теперь, когда мы увидели, что мы от одной зависимости, попали в другую зависимость, то от второй зависимости отказались. И заявили, что мы киевский патриархат — независимая украинская церковь, которая не подчиняется ни Москве, ни Константинополю.

— Почему именно сейчас? Вы же это знали еще весной?

— Это я узнал позже. Во-первых, я не знал содержание томоса к тому времени, когда нам его дали. Ранее 6-7 января, я не знал содержание. И только через некоторое время после того, как нам его вручили, я узнал, что там. Также я не знал о тайных договоренностях Порошенко и патриарха Варфоломея. Не знал о том, что вселенскому патриарху предоставляются монастыри в его подчинение. Вот когда все это стало известно, тогда я решил созвать собор. И в этом соборе принять решение, что мы к этой церкви не относимся.

— Может вселенский патриархат считать вас раскольниками?

— Ну, раскольниками нельзя называть. Что церковь разделена — это да. Для того, чтобы быть церковью раскольнической, надо совершить какие-то нарушения канонические, моральные учения православной церкви нарушить. А поскольку мы не нарушали православное учение, не нарушали каноны, это не раскол, это разделение. Такое же, каким в 20 веке был Карловацкий раскол. А потом, когда так называемый Карловацкий раскол объединился с московским патриархатом, его стали называть не расколом, а разделением. Так и здесь: это не раскол, это разделение украинского православия, такое же, каким было разделение русского православия.

— Признают ли в православном мире УПЦ КП?

— Признают. Когда мы объединимся в одну украинскую церковь, тогда нас признают все, как автокефальную церковь. И не могут не признать. Почему не могут? Потому что она будет второй по количеству епископата, духовенства и мирян, после русской церкви. И поэтому такую церковь не могут не признать. А это будет. Придет время, когда все поймут, что нужно относиться к независимой украинской церкви и служить своему народу, а не чужим народам. Быть в дружеских отношениях со всеми, но служить только своему народу.

— А что будет с паствой — за кем она пойдет?

— В вопросе паствы — здесь свобода выбора. Каждый гражданин имеет право принадлежать к любой православной церкви, и к любой другой христианской церкви: то ли к греко-католической, или к римско-католической, или к другим протестантским церквям. Это право каждого гражданина. И поэтому сейчас существует киевский патриархат, который поддерживают и епископы, и духовенство, и верующие. Кто хочет, может приходить, кто хочет быть в зависимой от греков — их право. Кто хочет быть подчиненным Москве, пусть относится к МП. Это диктуют права человека, свободы, религии.

— Будет ли киевский патриархат признавать обряды, которые были осуществлены в других православных церквях?

— Если эти «рукоположения» будут согласно церковным канонам, будем признавать. А обычные миряне, если они, например, относятся к московскому патриархату, и хотят перейти в киевский патриархат, а крещение получили в МП, не имеют никаких проблем. Принимаем их, как православных христиан. Если они с этой ПЦУ, крещение получили там, мы их принимаем. Но есть много епископов на Украине, которые не имеют законных хиротоний, таковых мы не принимаем.