СМИ

«Нувель обсерватер»: Американцы уходят из Сирии, россияне становятся хозяевами игры, а европейцы бессильны. На наших глазах формируется новый мировой порядок, ведется перераспределение карт на Ближнем Востоке?

Хамит Бозарслан*: Пожалуй, я бы пока что не стал говорить о новом мировом порядке, поскольку равновесие все еще подвижно. Как бы то ни было, мы явно наблюдаем новый ближневосточный порядок с Россией в качестве главного игрока. Америка Дональда Трампа стала кораблем, который шатает из стороны в сторону совершенно непоследовательным образом. Ей пришлось отправлять своего вице-президента и дипломатов, чтобы договариваться о перемирии между Анкарой и курдами. Классические механизмы контроля и проверки были перенесены из Конгресса в саму администрацию. В то же время стратегия Владимира Путина предельно прозрачна. Президент России хочет взять реванш у истории за распад империи в 1917 и 1991 году. Когда он говорит, что битва за Москву 1612 года продолжается, он имеет в виду «свою», вечную и имперскую Россию. Его ходы были хладнокровными и циничными, он, не торопясь, разыгрывал карту альянсов. Стал арбитром в регионе. В такой перспективе стоит вспомнить книгу «Империя хаоса» Алена Жокса (Alain Joxe) о доминировании США после холодной войны. Сегодня Россия стала такой империей хаоса, которая нуждается в кровавых конфликтах за пределами своей территории, чтобы утвердить свое влияние: на Украине, в Африне (курдский город на северо-западе Сирии), а сейчас с турецким наступлением на северо-востоке. Российский военный бюджет составляет всего 50 миллиардов долларов, что почти в 15 раз меньше, чем у американцев. Тем не менее Владимир Путин стал теперь символом силы. В ОАЭ и Саудовской Аравии его недавно встречали с небывалым почтением. Регион понимает, что тот может понадобиться ему, и что лучше не класть все яйца в американскую корзину.

— В Абу-Даби, во время своего дипломатического турне, Владимир Путин назвал неприемлемыми бои в Манбидже между турками и силами Дамаска. Как ему удалось заставить отступить Анкару при том, что американские и европейские угрозы ничего не дали?

— Войска Владимира Путина находятся в Сирии с 2015 года, и вместе с президентом Ирана Хасаном Роухани они служат гарантами территориальной целостности Сирии. Реджеп Тайип Эрдоган считается с Путиным, потому что сегодня он — единственный государственный деятель, который достоин такого определения в мире 2010-х годов. Теория евразийства обладает большим влиянием в России, а также в Турции. Александр Дугин, бывший теоретик российского национал-большевизма, а затем один из главных творцов евразийства, входит в окружение Путина. Его последователи также основали Партию родины в Турции. По их мнению, мир завтрашнего дня будет не евроатлантическим, а евразийским с тремя столицами: Москва, Анкара и Тегеран.

Брошенные Вашингтоном и подталкиваемые Москвой курды стали союзниками Башара Асада, который за несколько дней завоевал большее преимущество, чем за восемь лет конфликта. У курдов не осталось иного выбора, кроме как объединиться с Дамаском. Или сражаться до последнего человека. Присутствие сирийских и российских войск в курдском регионе было единственным способом не допустить массовых убийств и превращения Сирийского Курдистана и «джихадистан». Взгляните, что произошло в Африне зимой 2018 года после наступления турецкой армии и наемников Свободной сирийской армии на курдские отряды самообороны: поддерживаемые Анкарой группы отнеслись к городу как к военной добыче. Они грабили, убивали и устроили этнические чистки, которые активно осуждают ООН и Amnesty International.

— Вы считаете, что настоящей переменой стало исчезновение США с сирийского поля. Вы говорите о «современном Мюнхене», намекая на договоры 1938 года между европейцами и Гитлером, в результате которых Чехословакия была брошена на произвол судьбы.

— В 2013 году Америка Барака Обамы решила ничего не предпринимать в ответ на использование Башаром Асадом химического оружия. Владимир Путин сделал из этого такой вывод: «Запад лишился мужественности». Как бы то ни было, хотя американцы зачастую бездействовали, до недавнего времени они все же служили противовесом для России. Их решение об отходе представляет собой катастрофу для региона и настоящий театр абсурда с точки зрения своей реализации. Дональд Трамп утверждает, что Рабочая партия Курдистана опаснее «исламского государства» (запрещенная в России террористическая организация, прим.ред.) и отправляет Эрдогану сюрреалистическое письмо, в котором призывает его «не играть жестко». США, крупнейшая демократия мира, оказались под властью эгократа и капитулировали перед Турцией, где всем заправляет глубоко антидемократический и антиамериканский режим. В конечном итоге это бьет по всем демократиям. Америка, где Трамп принимает все решения практически в одиночку, парализовала работу двухсотлетних институтов, не желает прислушиваться к Конгрессу (тот был против того, чтобы бросить курдов) и закрывает глаза на доклады Пентагона о подъеме ИГ. Европейские демократии в свою очередь сами уже не первый год отвечают уступками на шантаж со стороны Анкары.

— Разве Трамп не продолжает политику отступления на международной арене, которую начал до него Барак Обама?

— Барак Обама на самом деле хотел оставить роль мирового жандарма и сосредоточиться на азиатско-тихоокеанском регионе. Что касается внешней политики Трампа, в ней сам черт ногу сломит. После избрания он сначала создал фронт против Ирана, но потом отступил. Он был за Россию, потом против, а теперь снова за. Теперь они друзья с северокорейским лидером Ким Чен Ыном. Он ненавидит государственные институты и меняет министров и советников по национальной безопасности. Настолько непредсказуемого президента не было со времен Энди Джексона в 1830-х годах (Трамп относится к нему с почтением и даже повесил его портрет в Овальном кабинете, прим. ред.). Решение бросить курдов и открыть путь для наступления Эрдогана, безусловно, представляет собой один из худших скандалов современной истории и американской внешней политики.

— Возвращаясь к вашей исторической параллели с Мюнхенскими соглашениями, Турция Эрдогана все-таки не Германия Гитлера…

— Разумеется, нет. Но у двух режимов есть общие черты. Это доминирование, которое воспринимается как «историческая миссия» турецкой нации, с проектом «декурдификации» востока Евфрата. Стремление завоевать жизненное пространство с полосой в 32 км к югу от турецко-сирийской границы для размещения 1-2 миллионов сирийских беженцев. Наконец, систематические отсылки к славному прошлому, к миллионам квадратных километров покойной Османской империи (в сравнении с «маленькой» территорией современной Турции: 780 000 км2), которая была уничтожена внутренними и внешними врагами. Как бы то ни было, в результате всего этот имидж Турции серьезно пострадал. Она, конечно, получила 1 000 км2, но ее, без сомнения, ждут жесткие экономические и военные санкции со стороны США и Европы, она окажется в изоляции в НАТО и в заложниках у России. Кроме того, затратные войны лишь еще больше усугубляют положение ее экономики.

— Чем объясняется бессилие Европы? Почему ей не удается вступить в игру?

— Хотя Европа и является первой торговой державой мира, а половина товарообмена Турции приходится именно на нее, она запрещает себе быть в игре. Ее не существует в военном плане, и она не является политическим игроком. Ее голос почти не слышен и в нем нет единства. Когда в 2011 году в Сирии началась война, сирийские оппозиционеры предупредили европейцев о рисках джихадизма и волн беженцев. Но что сделала Европа? Ничего. Когда Фаллуджа в Ираке оказалась в руках ИГ в январе 2014 года, это событие было воспринято как далекое и незначительное. Только после падения Мосула (июнь 2014 года) в Европе начали осознавать, что происходит что-то страшное. Слепота, трусость, попустительство…По сути, с конца Второй мировой войны европейские государства не в силах в одиночку повлиять на судьбы мира. А Европе в целом сложно представить себя державой в пространстве и времени. У нее сложилось глубокое недоверие к самому этому понятию, которое считается империалистическим по определению или же увязывается с колониализмом и нацизмом. При этом, как писал Раймон Арон (Raymond Aron) еще в 1930-х годах, бессильная демократия сама создает условия своего поражения.

— Что вы думаете о джихадистской угрозе?

— Ситуация очень серьезная. ИГ было побеждено в 2007 году, затем вновь возродилось в 2014 году и не погибло до сих пор, на что указывают проигнорированные Трампом доклады Пентагона. Существует угроза со стороны 10 000 боевиков в тюрьмах и лагерях, которые могут воспользоваться хаосом, чтобы бежать. Кроме того, на свободе остаются тысячи других, которые, разумеется, никуда не делись. Пока что они затаились. Они сбрили бороды и выдают себя за пастухов. Доказательством тому служит возобновление практически ежедневных терактов в Ираке. В ослабленных и раздробленных государствах, таких как Сирия и Ирак, для ведения войны достаточно небольшой группы боевиков. В 2013 году в ИГ было несколько тысяч боевиков. На Фаллуджу напало всего несколько сотен. Чуть более тысячи окружили Мосул, который тогда охраняли 86 000 военных и полицейских, которые сразу же «испарились».

— С учетом наступления Турции и ухода американских союзников, не получается ли, что курды — вечные жертвы истории?

— Они сыграли решающую роль в борьбе с ИГ. Американских бомб не хватило бы для победы над джихадистами. В боях участвовали курды, а также их христианские, арабские и езидские союзники. С их стороны было 11 000 погибших. И менее 20 у американцев. Да, над курдским народом нависло географическое и историческое проклятье. У него нет доступа к морю, и он разделен между четырьмя странами (Турция, Иран, Ирак, Сирия). Когда перерисовывалась карта Ближнего Востока после Первой мировой войны и распада Османской империи, их принесли в жертву. Отчасти это продолжается и по сей день. Если они хотят избежать кровопролития и добиться хотя бы туманной автономии, их единственная надежда — палач собственного народа Башар Асад и расчетливый и антидемократичный гегемон Владимир Путин.

* Хамит Бозарслан (Hamit Bozarslan), историк, старший научный сотрудник Высшей школы социальных наук, один из лучших экспертов по Турции, Ближнему Востоку и курдскому вопросу