СМИ

Слова Макрона являются лишь продолжением и развитием более общего тезиса Владимира Путина, что либеральная идея исчерпала себя. Президент Франции Эммануель Макрон за последнее время сделал два громких заявления: — о конце западной гегемонии; — о деградации и крахе капитализма. Но данные заявления незаслуженно замалчивают. Правые и либералы, потому что это противоречит их идеологическим догмам. А левые потому, что преобразования в мире происходят без их деятельного участия (а согласно их влажным мечтам, это они должны «пыщ-пыщ» в кожаных тужурках и потом нарулить). Если бы Макрона высмеяли, то это означало бы, что его позиции слабы. Но после его слов наступила тишина, а затем все стали старательно делать вид, будто ничего не произошло. А это означает, что он всё верно сказал. В результате данные заявления стали предметом умолчания со стороны истеблишмента и всего политического спектра. Однако, по моему мнению, они заслуживают всестороннего изучения и осмысления. Ведь сказано это было не на ровном месте, и не просто ради красного словца. Более того, слова Макрона являются лишь продолжением и развитием более общего тезиса Владимира Путина, что либеральная идея исчерпала себя. Основания для этого утверждения мы видим каждый день вокруг себя и в новостях. Современный либерализм строится на так называемых «четырёх свободах»: — свободе движения товаров; — свободе движения лиц; — свободе движения услуг; — свободе движения капитала. И сегодня мы видим, как эти «свободы» последовательно разрушаются. 1. Свободу движения товаров разрушают торговые войны и протекционизм. 2. Свобода движения людей столкнулась с кризисом мигрантов и провалом теории мультикультурализма. 3. Свобода движения услуг (информации) зажимается авторскими правами, ограничениями на перемещение технологий и etc. 4. Свобода движения капитала уничтожается санкциями, запретами на инвестиции, неправомочными арестами имущества (в том числе недвижимости) по политическим мотивам etc. Я описываю всё это предельно кратко и тезисно, но понятно, что при необходимости все эти тезисы можно разворачивать подробно и с многочисленными примерами. Как видим, все четыре «столба», на которых строилась западная экономическая модель, разваливаются. Модель, на самом деле, как описывал Иммануил Валлерстайн, строилась не на принципах «невидимой руки рынка», а на глобальном ограблении стран периферии. А все вышеупомянутые «свободы» лишь упрощали процесс грабежа (ресурсов, капиталов, мозгов и технологий). И как только страны периферии окрепли достаточно, чтобы сказать «Больше за нас счёт вы богатеть не будете, теперь будет наоборот», модель распалась. Сейчас Китай богатеет за счёт США, Россия диктует свои условия Евросоюзу. А самостоятельно бывшие «страны ядра» поддерживать былой высокий уровень потребления, не соответствующий их производственным силам, больше не могут. Вот и приходится таким как Макрон констатировать «так больше жить нельзя». К тому же развитие производительных сил, рост производительности труда за счёт автоматизации и роботизации производства, приводят к росту безработицы, сокращению покупательной способности населения и прогрессирующим дисбалансам в торговле. О которых мы писали уже несколько лет назад, и которые становится всё сложнее игнорировать. «Верхи не могут, низы не хотят» (Brexit – наглядная демонстрация этого самого «низы не хотят»). Это и есть революционные предпосылки в глобальном масштабе (революция – в смысле изменения формата общественных отношений, а не вооружённые перевороты). Нужно сокращать продолжительность рабочей недели, чтобы обеспечивать всеобщую занятость (и тут не особо важно, пять дней по шесть часов, или четыре дня по восемь). Нужно выравнивать доходы самых бедных и самых богатых, сокращать разницу между ними (причём существенно). Нужно ликвидировать ситуацию, когда 500 семей владеют половиной планеты (потому что это не только несправедливо, но и тормозит как торговлю, так и развитие технологий). А для всего этого нужно усиливать роль глобальных регуляторов, то есть государств. И сегодня даже многие либертарианцы (причём как у нас, так и на Западе), которые всю жизнь надменно заявляли «государство не нужно», орут в истерике «государство должно вмешаться!». Более того, в западных экспертных статьях и выступлениях всё чаще звучат слова о некоем «развивающем государстве» (developing government), которое должно заниматься развитием экономики централизовано и (тут они переходят на шёпот и втягивают головы в плечи) планово. Представьте себе всю степень моего морального удовлетворения, когда я читаю всё это. Ведь я ещё лет двенадцать назад безуспешно пытался прикрепиться к кафедре экономики для написания кандидатской диссертации на тему «Государственный капитализм, как наиболее эффективная форма устройства экономики в современных условиях». На что мне все преподаватели заявляли «С такой темой тебе защититься на Украине не удастся». Плевать на диссертацию, мне не нужны бумажки для самоутверждения. Главное, что я был совершенно прав на практике. Сегодня наглядно видно, что самые успешные и стабильные страны мира – это страны с мощным государственным сектором типа Китая. Где даже формально частные компании находятся под чутким руководством КПК. Я всегда говорил, что государственные корпорации, при мощной законодательной, регуляторной, административной поддержке со стороны родного государства, гораздо эффективнее и конкурентоспособнее (особенно на внешних рынках), чем корпорации, такой поддержки лишённые. Дональд Трамп это, кстати, прекрасно понимает. Но он, во-первых, опоздал в своих потугах лет на двадцать-тридцать (он сам это также заявлял, что его стратегию должны были реализовывать ещё прошлые президенты США), окно возможностей закрылось, перевес уже слишком сильно на стороне Китая и стран БРИКС в целом. Во-вторых, он всё-таки мастодонт старой школы. И поэтому действует не в парадигме усиления государственного сектора экономики, а пытается в рамках старых догм поддерживать частные корпорации – дотируя их, списывая им налоги на огромные суммы, загружая их госзаказами и так далее. Вот только менеджмент этих частных корпораций не заточен на развитие реального сектора экономики. У них в KPI (key performance indicator – ключевой показатель эффективности) прописаны не рост выпуска продукции и увеличение количества рабочих мест, а максимизация прибыли и рыночная капитализация стоимости компании. А с таким подходом кризисы неизбежны, потому что все деньги будут вкладываться не в развитие, а в спекуляции на фондовых рынках, в частности на обратный выкуп собственных акций (buyback) для повышения их в цене и премии топ-менеджерам, которые раздувают эти спекулятивные пузыри. Поэтому симуляция государственного вмешательства через распределение налогов и доходов в пользу корпораций не работает. Только госкапитализм, только реальный сектор, только хардкор. Или, продолжая одну из старых мыслей товарища Тарасова, «социализму соответствует этатизм-IV» (рабовладельческий строй имел свое соответствие в этатизме-I, феодализм – в этатизме-II, а капитализм – в этатизме-III). То есть не отмена государства, а государство нового типа. Каждой стадии развития производственных сил соответствует своя общественно-экономическая формация, а каждой из этих формаций соответствует свой тип государства. Причём по мере развития технологий производство становится всё более глобальным и общественным. Если человек каменного века мог изготовить все свои орудия труда и нехитрое имущество самостоятельно, то для каждого последующего технологического уклада нужно было всё более узкоспециализированное разделение труда и, соответственно, усилия всё большего количества людей. Для изготовления лодки достаточно было одного человека, галеру или драккар делали усилиями сотни, галеон изготовляли уже несколько тысяч (считая производство парусов, верёвок и железных изделий), линейный корабль создавали усилиями сотен тысяч, а для запуска космических кораблей нужен труд миллионов. Аналогично растут размеры самодостаточных экономических кластеров (для пятого технологического уклада нужно было около 250 миллионов человек, а для шестого рассчитываемая численность превышает уже 800 миллионов). А также усложняются структуры общественного (читай «государственного») управления. И может не в этой, а в следующей итерации мы обязательно придём к планетарному правительству. Вопрос только в том, будет оно действовать в интересах пресловутых «500 семей» (как действуют нынешние, интеллектуально и концептуально обанкротившиеся глобалисты), ряда «избранных стран» (промежуточный вариант, с сохранением империализма и лишь сменой дислокации его ядра) или в интересах всего человечества. Единственный вариант, при котором планетарного государства не будет – это глобальная катастрофа, которая отбросит человечество в новые «тёмные века», как это было после падения Римской Империи. Изменение производственных сил порождает новую организацию общества. А новая организация общества порождает новые формы организации экономики. Если раньше писали «Православие/монархия/анархизм или смерть» (каждый провозглашал то, что ему ближе), то сейчас актуальным становится лозунг «Социализм или тёмные века». Только не гностический национал-социализм Александрии Окасио-Кортес, где «богоизбранные» американцы будут жить в социализме за счёт угнетения всей остальной планеты, а реальный хилиастический социализм русского образца. Как завещал Рэдрик Шухарт. Александр Роджерс