СМИ

Посёлок Сигнальное расположен в 30 километрах к югу от Донецка. Это – прифронтовая зона, в соседних Славном и Тарамчуке уже стоит украинская армия. В начале войны населённый пункт подвергался ежедневным обстрелам со стороны ВСУ, население спасалось от них в подвалах. Сейчас стало чуть тише, над головами людей всё так же проносятся снаряды, но рвутся они в стороне от посёлка.

Здесь есть запретное слово, которое никогда не произносят, чтобы не навлечь на себя беду, здесь нет работы, а ещё, здесь нет самого главного – воды. Воду не дал посёлку ни «красный директор» Кучма, ни банкир Ющенко, ни как бы свой Янукович. Не дают её и власти ДНР. Зато неподалёку от въезда в Сигнальное, на трассе, ведущей в Донецк, стоит «Орден Иуды», как памятник человеческой глупости и бездарному разбазариванию денег, которые могли (и должны!) быть вложены в улучшение условий жизни простых людей. Ведь республика-то народная…

Основное население Сигнального – пенсионеры, люди преклонного возраста, чаще всего, одинокие. Центром притяжения для них является поселковый магазин.

«Дети повырастали, поразъезжались, они сами остались. Каждый день их заставляю приходить ко мне, чтобы дома сами не сидели, тут всё-таки коллектив, кто-то заходит постоянно. Я у них как мама Тереза – выслушаю, поговорю с ними, успокою», - рассказывает мне улыбчивая и доброжелательная продавец магазина Нина.


Нина
Ассортимент магазина довольно неплох – есть молочное, колбасы, конфеты, различные сладости, чай, кофе. Но выручка у магазина весьма скромная – покупателей совсем немного.

— Нищета казанская, - рассказывает Нина. – Пенсия всё это время была три тысячи рублей, совсем недавно повысили на тысячу. Ну и что можно купить на эти деньги? А пенсия – единственный «заработок» в селе, молодёжи у нас почти не осталось, все разъехались, одни пенсионеры с пенсией. За коммунальные заплатили, лекарств купили – и всё, денег на еду почти не остаётся.

На лавочке внутри магазина сидит старушка. Она держит в руках батон – свою сегодняшнюю покупку. Ничего другого позволить себе она не может…

Тамаре Фёдоровне 80 лет. Всю жизнь она проработала дояркой, потом здесь же, в сельмаге.

— Как вы выживаете на пенсию? Не голодаете? – спрашиваю я старушку.

— Да всяко бывает, внучка, - вздыхает она, и продолжает на причудливой смеси русского и украинского языков. – Только что и выживаю. Раньше на огороде робыла, выращивала себе еду сама, а зараз нэмае сыл. Выйду з дому, пойду потыхэнечку в магазин этот, тут до обеда посижу и иду до дому.

Она давно забыла вкус мяса, на мой вопрос об этом тихонько смеётся, краснеет и машет рукой. Никакой помощи Тамара Фёдоровна ни от кого не получает: ни от «Красного Креста» (говорит, ей ответили, что «не положено»), о том, что привозят в российских белых камазах и куда всё это девается, она также не имеет никакого представления (как, впрочем, и все остальные жители республики). Три года она прожила без окон – в 2015-м все они были выбиты обстрелом ВСУ. Оконные проёмы старушка затянула плёнкой, да так и прожила три года подряд.

— А как же зимой, ведь холодно очень с плёнкой?

— Дуже холодно було. Дуже. А що ты тут поробыш?

Окна ей поставили лишь в прошлом году…


Тамара Фёдоровна
В магазин заходят двое молодых парней, им чуть больше двадцати. Один в гражданской одежде, другой – в военной майке и кепке, но шортах и шлёпанцах. Завидев фотоаппарат, просят их не снимать. Оба они служат в армии, сегодня в увольнительной, отсюда и такой вид. Ребята рассказывают, что никакой работы в посёлке для молодёжи нет.

— А в Еленовке? – спрашиваю я (посёлок расположен в паре километров от Сигнального – Л.Р.).

— А что Еленовка? Там комбинат (Еленовский комбинат хлебопродуктов – Л.Р.), крупорушка. Там только можно мешки тягать с утра до ночи за копейки.

— Сколько платят за мешки?

— Тысяч девять, не больше. И это считается очень хорошо! – возмущаются они. – В Донецке тоже пытались устроиться – и там работы никакой не нашли. Вернулись домой, пошли на службу. Служба – и есть наша работа.

Это правда – для многих мужчин Донбасса служба в армии стала единственным местом заработка. Предприятия закрываются, шахты затапливаются, на тех заводах, что ещё хоть как-то функционируют, платят очень маленькую зарплату. Мужчины либо идут служить, либо, в поисках работы, уезжают в Россию, Украину, да хоть куда – лишь бы заработать и прокормить свою семью.

Несмотря на то, что Сигнальное расположено на самой кромке войны, местные жители стараются говорить о ней как можно реже. Улыбчивая Нина сразу грустнеет, когда я спрашиваю о попаданиях снарядов в посёлке.

— Ой, мы это слово даже не произносим никогда! Чтобы беду не навлечь, - говорит она.

— Какое слово? – удивляюсь я.

— Да вот это вот самое – «попадание». С полмесяца назад примерно, уже не помню, свистело тут над нами. Старушки бегут ко мне, кричат: «Нина, тикай!». А я не пойму, чего мне тикать? Вышла, а слышу, прямо проносится со свистом над головой. Может, скоро кончится это всё? - вздыхает она с какой-то робкой надеждой.

Ещё Нина жалуется, что в маленьком Сигнальном многие люди болеют страшной болезнью – раком. Она перечисляет мне имена заболевших сельчан, и удивляется такой напасти. К сожалению, Сигнальное не является здесь исключением, болезнь поражает очень многих в ДНР. Особенно страшно становится, когда узнаёшь, что заболел кто-то из твоих знакомых…Война, тяжёлые социальные условия, отсутствие качественной медицины и врачей, а также неуверенность в завтрашнем дне, постоянная тревога и стресс способствуют возникновению и разрастанию самых страшных болезней.

Елене Валентиновне ещё нет и шестидесяти, но она уже ходит с палочкой. У женщины тяжёлая форма сахарного диабета, она перенесла не одну операцию.

— На инсулине сижу, уколы пять раз в день делаю. Глаза не видят почти, зубы выпадают, ноги отказывают, - рассказывает она мне, опираясь на палочку.


Елена Валентиновна и её мама
Елена Валентиновна живёт вместе с мамой - муж умер ещё до войны, тяжело больной сын в Докучаевске, дочь с внуками в Макеевке. «Она постоянно зовёт меня к себе, хочет забрать нас с мамой отсюда, но я ехать никуда не хочу. У неё двое деток, она работает на двух работах, чтобы дать им образование. Куда ещё мы там? Да и потом, это наш дом, наша родина, и наша земля», - рассказывает женщина свою историю.

Стены её дома потрескались от взрывов, углы обваливаются, в окнах нет стёкол – выбиты взрывной волной, проёмы завешаны одеялами и ковриками. Под крышами – большие тазы, в них женщины собирают дождевую воду. Ею поливают огород, её же используют для хозяйственных нужд. Рядом с домом большой пластиковый чан, в нём привозная вода, которую доставляет в посёлок пожарная машина. Есть ещё колодец, но воды в нём уже почти нет, а к середине августа совсем исчезнет, рассказывают мне они.


— Сейчас стало чуть лучше, воду стали возить пожарники, привозят побольше, всем хватает. Раньше возили совсем мало, бывало, что не всем хватало. Люди жаловались, а председатель наша кричала, что «вам вообще тут не положено, молчите, а то вообще привозить ничего не будем!». Вообще председатель наша на немощных внимания не обращает никакого, - жалуются женщины.

— Это почему так?

— Раньше у нас был другой глава посёлка, хороший мужчина. Но когда эту поставили, стало невыносимо просто, она очень грубая, всегда грубит, обижает нас.

У женщин с поселковой начальницей Светланой Николаевной случился конфликт. К ним, как немощным (обе женщины едва передвигаются с палочками и сильно болеют), приходила соцработник. Соцработник, по словам старушек, начала вымогать деньги за свои «услуги».

— Мы сначала согласились ей платить, а потом она захотела брать денег всё больше и больше. Сначала требовала по 100 рублей, потом по 150, а потом по 200 с человека. Как мы можем с наших пенсий платить такие деньги ей? Да и за что? Ведь она выполняет свою работу! Я платить отказалась, и написала заявление председательнице. Она провела проверку, и, по её словам, «факт вымогательства не подтвердился». А кто же признается в этом? – сокрушается Елена Валентиновна.

В социальной помощи, в итоге, ей отказали, мотивируя отказ тем, что у неё есть дочь в Макеевке, мол, пусть она за вами и ухаживает. Но и соцработника с коррупционными взглядами на жизнь также уволили. На её место, по словам женщины, взяли хорошую девочку, которая регулярно приходит к её маме. Ну а поскольку живут они вместе, и траты у них общие (соцработник ходит в магазин, приносит лекарства, воду), то заодно помогает и Елене Валентиновне.

Иногда конфликт с поселковой главой приобретает совсем уж гротескные формы. Так, Елена Валентиновна попросила нового соцработника отвезти документы в Донецк, на шахту Скочинского – там всю жизнь отработал покойный муж женщины, и теперь она получает оттуда уголь. Когда председатель узнала, куда собралась ехать соцработник – запретила ей это делать, пригрозив увольнением.

— Девочка взялась помочь, пошла к ней справку подписать, так эта Светлана Николаевна вышла и сказала, мол, если ты поедешь ей помогать, я позвоню к тебе на работу, и скажу, чтобы тебя уволили, у неё дочка есть, пусть ей и помогает. Она всем грубо отвечает, всех обижает, ничего для людей не старается. Какой-то зверь, а не женщина, если касается чего-то, боюсь и обратиться к ней! Я никогда не жаловалась на нашу администрацию, всегда прошлые председатели всем помогали, хорошо очень относились, но когда пришла эта женщина, стало невыносимо, - рассказывает Елена Валентиновна. Обе женщины начинают плакать…

Ужасно, когда по тебе стреляет враг, но это – враг, и от него не ждёшь ничего хорошего. Когда же делают невыносимой жизнь свои, те, кто, наоборот, должен помогать и заботиться – ужасно вдвойне.

В Сигнальном тяжело живётся старшему поколению, но не намного лучше жизнь и у подрастающего.

Веснушчатый и улыбчивый двенадцатилетний Ренат всё лето провёл в Сигнальном – на отдых детей из посёлка никто не возит.

— За все годы войны нам никакого централизованного отдыха никто не предлагал. Но это нам. Другим предлагают, но там избранные дети ездят, - рассказывает мама мальчика.

— Это какие такие избранные? – интересуюсь я.

— Дети учителей и их друзья. А таких простых смертных, как мы, никто никуда не берёт.


Ренат
Женщина живёт вместе с сыном и мужем. Муж работает в Донецке, устанавливает заборы, но денег всё равно не хватает - только на то, чтобы поесть и заплатить за коммунальные услуги. О поездке на море семья даже не мечтает.

К нашему разговору подключается тридцатилетняя Влада. Она живёт с двумя маленькими дочками – десятилетней Машей и пятилетней Илоной. Малышка не знает, что такое жизнь без обстрелов. Как только они начинаются, бежит под стол – это её укромный уголок, где она пережидает опасность с самого рождения. От улицы, где живёт семья, позиции украинской армии располагаются менее, чем в километре.

— За моим огородом поле, после посадка, за посадкой позиции ВСУ. Они нас прекрасно видят. В прошлом году вместе с детьми убирали кукурузу, я отошла в дом воды попить, а они стали стрелять. Дети кричат, плачут, очень сильно испугались, - рассказывает Влада.


Влада
Из-за столь близкого соседства с фронтом, на улице дети практически не бывают. Гуляют только во дворе, под присмотром родителей. Но даже если бы они и надумали выйти – гулять в Сигнальном попросту негде. Нет ни детской площадки, ни самых простых качелей. Иногда дети ходят в Еленовку, но и туда особо не находишься пешком: всё-таки пара километров пути, а автобуса нет.

— С автобусом у нас вообще беда. Особенно тяжело осенью и зимой. Мы водим детей в школу и сад в Еленовку. Идём пешком через большой мост, а его видно с позиций ВСУ, он простреливается насквозь. Есть ещё маленький мостик, но там рельсы, это опасно, и когда лужи там практически невозможно пройти. Я много раз пыталась открыть свой рот, чтобы нам дали автобус. Собрала свидетельства о рождении, что у нас 51 ребёнок живёт, что трудно проходить эти расстояния дважды в день с детьми, показывала их везде. Дети часто болеют, неделю-полторы ходим в школу и сад, потом столько же сидим дома лечимся. Света на дороге нет, идти приходится в темноте по простреливаемому мосту этому. Мне наша квартальная сразу сказала: «Влада, что ты придумала, кто тебе этот автобус даст? Как ходили пешком, так и будем ходить». Так и оказалось. Автобус, детская площадка – нам очень сильно нужны тут, - говорит она.

— А к кому вы обращались?

— Ой, да к кому мы только не обращались! И к властям, и к депутатам, общественники тут приезжали – ДНД, что ли. У всех ответ один – в бюджете на это денег нет!

Влада подтверждает, что и её детям никто никакого отдыха не предлагал.

— Только один раз депутат возила их в планетарий, в марте, кажется, это было.

— И это всё? Так это же не отдых, в лучшем случае – экскурсия.

— Ну, вот так, - пожимает она плечами.

Я прошу её рассказать о том, как это – жить без воды. Влада рассказывает, что воды нет в Сигнальном уже 24 (!) года. Воду привозят две пожарные машины, люди приходят с бидонами, вёдрами, бутылями, набирают воду на неделю. Её раздают бесплатно, а очищенную питьевую сельчане покупают в магазине по 1,80 рублей за литр. Огороды, клумбы поливают только дождевой водой, её же используют и для хозяйственных нужд. Почти в каждом дворе стоят ёмкости для сбора дождевой воды.

— У некоторых людей в посёлке есть колодцы – тогда им живётся чуточку полегче. Но от взрывов постоянных вода из колодцев уходит. Но у меня нет колодца. Течению воды мешает камень, чтобы его продолбить нужно 60 тысяч рублей, да ещё насос купить. Для моей семьи это сумма неподъёмная.

— Влада, но вообще воду можно провести в посёлок?

— Да конечно можно! Ведь уже в километре от нас вода есть. Мы, опять же, кому только не писали – всё без толку. Говорили депутатам своим, когда приезжали к нам. Они ответили, что воды не было и не будет, и этот вопрос в ближайшее время можете даже не поднимать – в бюджете денег нет! Ищите спонсора, который всё это вам оплатит. А где его найти сейчас?! А в бюджете денег нет. Наш посёлок не нужен никому, - горько подытоживает она.


…Неподалёку от Сигнального, на трассе, ведущей в Донецк, стоит «Орден Иуды» - памятник человеческой глупости и бездарному спусканию денег на ветер. Нелепая бессмысленная акция, устроенная под президентские выборы на Украине, закончилась тем, что железную махину поставили в чистом поле, и, похоже, забыли о ней навсегда. Сколько денег пошло на его создание? Сколько на развоз по городам и сёлам, и установку здесь? Сколько денег было потрачено только лишь на одни шарики к акции – в Донецке об этом ходят легенды и называются астрономические суммы. А сколько в режиме нон-стоп их тратится на бесконечные конкурсы красоты и спортивные соревнования, концерты и прочие развлекательные, но совершенно пустые по смыслу, мероприятия, с огромными призовыми фондами и неизвестными победителями? Даже на самую малую толику этих «праздничных» бюджетов можно было бы провести воду в прифронтовое Сигнальное, построить детскую площадку для малышей, живущих на войне, отвезти их на море и запустить автобус в соседнюю Еленовку. Но на это в бюджете ДНР денег нет. Источник