СМИ

Вселенский шум, ожидаемо поднятый на Западе в ответ на слова Владимира Путина об исчерпанности либеральной идеи, принимает гротескные, анекдотичные формы. В частности, главный соискатель кресла премьера Великобритании Борис Джонсон — британский «двойник» Дональда Трампа и по политической стилистике, и по имиджу — призвал доказать жизнеспособность либерализма с помощью Brexit. «Покинув Европейский союз 31 октября, мы докажем Путину, что он неправ. Если же мы снова потерпим неудачу, особенно если мы тем самым увеличим вероятность того, что ЕС потребует проведения нового референдума еще до того, как мы выполним свои обязательства по первому, то мы сделаем демократию посмешищем… Если мы хотим поддерживать либеральные ценности, то должны осуществить Brexit к 31 октября, и мы это сделаем», — заявил Джонсон. Намекнув при этом на «беспринципные» шараханья Терезы Мэй, которой так и не удалось найти компромисс, выражаемый формулой «уходя — остаться». Под стать Джонсону и другие заявители. Взять хотя бы уходящего главу Европейского совета Дональда Туска, который с гонором, присущим большинству политиков из Восточной Европы, начал возражать российскому президенту не по существу вопроса, а путем выдвижения встречных голословных обвинений. Что характеризует его политическую культуру как низкую. Но всё-таки, несмотря на всё это, Борис Джонсон интереснее других, ибо именно в его заявлении весь абсурд и лицемерие либерализма в его современном прочтении обнаруживают себя настолько наглядно, что, по сути, доказывают правоту Владимира Путина. Итак, во-первых, абсолютно не понятно, что общего между либерализмом и Brexit. Поэтому неясно и то, как выход Британии из ЕС в обозначенный Джонсоном срок может поддержать либеральные ценности, а тем более кому-то что-то «доказать» в ситуации, из которой Европа не может выпутаться уже три года. Если между Brexit и либерализмом поставить знак равенства, то придется признать, что это идейное течение работает не на объединение, а на разъединение стран и народов. Ведь главный мотив тех, кто голосовал за выход Соединенного Королевства из ЕС, — это отнюдь не возмущение брюссельской бюрократией, как это преподносится в придворных СМИ, а узкое национальное чванство и снобизм, вдохновляющие на воссоздание барьеров, а отнюдь не на их упразднение, к чему, по крайней мере на словах, призывают либералы. Одно из двух: или носители либерализма говорят одно, думают другое, а делают третье, или Джонсон просто путается в идеологических вопросах. Тем более что классических системных либералов в континентально-европейской ипостаси этого течения, как и системных социал-демократов, в Туманном Альбионе отродясь не бывало. Англосаксонский мир с его политической системой, включая, кстати, и США, — абсолютно элитарное предприятие, в котором настоящим либеральным ценностям места нет. Поэтому, спекулируя на либерализме, будущий премьер, не имея, что возразить Путину по существу, заполняет этот вакуум банальным словоблудием. Что, в общем-то, соответствует его хорошо известному и узнаваемому всеми вокруг эпатажному стилю. Вот если бы Джонсон, вместо этих спекуляций объяснил, как сочетается с либеральной идеей сословное формирование верхней палаты Парламента, куда, кроме аристократов-лордов, никому доступа нет, и как эта коллизия смотрится в интерьере XXI века и «демократии», что он отстаивает, его рассуждения были бы куда интересней. Во-вторых, у либерализма два толкования — узкое и широкое. Узкое толкование видит в нем систему взглядов, основанных на индивидуальных правах и свободах, которая в экономической плоскости отстаивает конкурентную среду, а в политической — выборность и сменяемость власти с разделением властей. В широком плане либерализм — это основа двухпартийных систем, включающих помимо либерального фланга еще и социалистический (социал-демократический). Вместе они образуют либерально-социалистический консенсус «лояльной оппозиции» (термин Генри Киссинджера), который не выходит за рамки западной политической традиции. И что тогда собирается Джонсон «доказывать» Путину, если его понимание либерализма, как и британская, и в целом западная практика, никак не вяжется с российской традицией, — уму непостижимо. Разве что это простое ритуальное сотрясание воздуха по принципу старой армейской шутки: «Наше дело — прокукарекать, а там хоть не рассветай!». Надо же было что-нибудь ответить Москве. Неважно что, главное — подать голос. Иначе уходящая Мэй, которая с каменным лицом надменной куклы демонстрировала Путину свое недовольство в Осаке, в глазах британского обывателя оказалась бы круче. В-третьих, хорошо известно, в чем именно англосаксонские «островные» политические системы столь сильно разнятся с континентальными. Правые в Британии, в отличие от Европы, — не либералы, а консерваторы, выражающие классовые интересы наследственной аристократии. Левые — не социалисты, а либералы олигархического толка, которые предпочитают конкуренции монополизм, уходящий корнями в менталитет колонизаторов, носителей пресловутого «бремени белого человека». Социалистов нет вообще — лейборизм это другое, это смесь того самого буржуазного олигархизма с тред-юнионизмом чартистского толка и фабианской постепенностью, исключающей революционные потрясения. Либеральная демократия по-британски — это пользующаяся ее благами элита — «our betters» («наши лучшие») и лишенные прав на эти блага «lesser breed» («низкое отродье»). Последним недостаток потребления исторически компенсировался за счет эксплуатации колоний, поэтому несколько сглаживались общественные противоречия, в которых классовая сторона переплеталась с сословной. Почему в сухопутной, континентальной части Европы этот партийный спектр сдвинулся влево и в двухпартийных системах друг другу противостоят не консерваторы и либералы, а либералы и социалисты — важный вопрос, ответ на который отыскивается в европейских же масонских источниках. Они, в частности, признают, что либерально-социалистический консенсус двухпартийных систем имеет масонское происхождение и обозначает формулу партнерства в буржуазной конкуренции. Но если в континентальной Европе система регулярных Великих лож, замкнутых на Великую ложу Англии, является проводником британского влияния, то в самой Британии, в чьих интересах действует регулярное масонство, функционирующее под патронатом Букингемского дворца, в буржуазном партнерстве просто нет необходимости, по крайней мере на уровне большой политики. Но коль скоро либерализм как в узком, так и в широком толковании тесно связан с масонским, антихристианским учением, то корректно ли такую позицию отстаивать Б. Джонсону, при этом недоговаривая, передергивая факты и наводя тень на плетень? Может быть, спекулируя на «авторитаризме», который он инкриминировал российской власти, лучше вспомнить слова одного из основателей США, автора Декларации независимости и третьего президента страны Томаса Джефферсона, который усматривал источником авторитаризма именно Запад. Точнее, его элиты. И предупреждал, что «определенные проявления тирании можно приписать случайности, но вся совокупность угнетений, которые остаются неизменными при всех существующих правительствах, со всей очевидностью показывает, что есть систематически осуществляемый план с целью обратить нас в рабство». Может быть, Борису Джонсону следовало посвятить свои комментарии этому вопиющему (не)соответствию идеалов либеральной демократии действительной практике англосаксонских политических институтов, управляемых отнюдь не демократическим «вторым», концептуальным, «контуром власти», по удачному выражению историка и политолога Андрея Фурсова? Но нет, этого вы от Джонсона не дождетесь! Честь британского мундира выше объективности, не говоря уж о справедливости, которая в британском видении является концепцией и практикой сохранения элитарного господства «our betters» над «lesser breed». Да и чего не сделаешь, в какие тяжкие не ударишься ради получения заветного ключика от премьерской резиденции на Даунинг-стрит, 10! Неважно, что впереди маячит поражение на ближайших выборах, которые не за горами. Главное — штрих в биографии: был премьер-министром Её Величества — значит, попал «в дамки», жизнь прожита не зря. И старость обеспечена. Вообще, если уж откровенно, то, когда западники пускаются в идеологические дискуссии и начинают вместо куда более органичных для них интересов апеллировать к системам взглядов, воззрений и принципов, которые преданы и с потрохами проданы ими еще в XIX столетии, разбирает смех. Ибо делают они это явно не от хорошей жизни, попутно расписываясь в собственном бессилии продвинуть вперед хоть что-то, что они называют «новым», без старого, давно отринутого багажа. Просто, следуя позывам политической конъюнктуры, это «старое» пришлось извлечь из нафталина запасников. И предъявить «сливкам общества», которые, по Владимиру Высоцкому, уверены, «что с этим делом (идеологией. — Авт.) мы покончили давно». И то, что на эту тему после Осаки помалкивает Дональд Трамп, никак не отреагировавший на этот пассаж интервью Владимира Путина Financial Times, говорит только об одном: в отличие от Джонсона, Туска и им подобных, американскому лидеру есть что терять. И что приобретать — тоже. Владимир Павленко, REGNUM