СМИ

Социализм и капитализм десятки лет сражались за умы человечества. Победителя все еще нет.
Большая часть XX века была ознаменована борьбой двух режимов — капитализма и социализма. Первый главным образом представляли США и Европа, второй — СССР и примкнувший к нему Китай.

Толпой на одного

Через полтора года в США снова будут выбирать президента. Дональд Трамп, чья победа осенью 2016-го взорвала устоявшуюся политическую жизнь Америки, попытается сохранить пост. Сложностей во время праймериз (внутрипартийных выборов единого кандидата) ему, скорее всего, удастся избежать: официально от республиканцев пока выдвинулся только один кандидат, еще несколько заявляли о своих намерениях неформально. К тому же лидеры партии готовы приложить все усилия, чтобы обеспечить действующему главе Белого дома комфортное переизбрание.

Зато демократы уже сейчас приготовились дать Трампу достойный отпор — в их кампании участвуют аж 24 человека. Среди них и бывший вице-президент при Бараке Обаме Джо Байден, и 77-летний недавний соперник Хиллари Клинтон Берни Сандерс. Последний имеет устойчивую репутацию сторонника социализма: он давно поддерживает реформу здравоохранения, которая позволила бы обзавестись медицинской страховкой всем американцам без исключения, а недавно опубликовал проект собственного закона под названием «Акт в пользу 99,8 процента [жителей страны]». Документ начинается словами: «Самое важное в нашей экономической реальности заключается в том, что последние 40 лет мы наблюдаем переток благосостояния от среднего класса к самым богатым людям Америки».


Если четыре года назад программа Сандерса отличалась радикальностью, то теперь этим уже никого не удивить. Многие однопартийцы переняли его подход, который кажется вполне перспективным, особенно в условиях противостояния одиозному Трампу. Сенаторы Камала Харрис и Элизабет Уоррен, имеющие не так много шансов на победу, вместе со сторонниками продвигают масштабную инициативу, получившую название «Зеленый Новый курс» — с отсылкой к «Новому курсу» Франклина Делано Рузвельта, позволившему Штатам преодолеть Великую депрессию.

Зеленая колея

Почти век назад легендарный президент стимулировал строительство жилья, инициировал первые профсоюзы, обесценивал доллар в угоду экспортерам, но, главное, создавал рабочие места — в основном за счет мегапроектов, к участию в которых привлекали сначала только мужчин, а затем и женщин. Они же обеспечивали заказами американские компании, которые за несколько лет смогли восстановить производство. Нынешние демократы предлагают объединить эти меры с заботой об окружающей среде и борьбой с изменением климата.

По их замыслу, создавать рабочие места нужно исключительно в «зеленых» отраслях, использующих возобновляемую энергию. В этом случае у Америки есть шанс предотвратить не только экологическую, но и экономическую катастрофу: ученые настаивают, что к концу века страна может понести многомиллиардные потери из-за климата. Поначалу идеологи даже заявляли, что их конечная цель — построить мир, где самолеты и автомобили будут вытеснены скоростными поездами. Позднее позицию смягчили, что не помешало сенатору-республиканцу Тому Коттону жестоко пошутить над активистами: «Они конфискуют у всех машины и заставят американцев путешествовать на поездах, питаемых, по всей видимости, слезами единорога».


Уоррен выступает автором еще одной революционной идеи: списать почти все обязательства американских студентов по взятым на обучение кредитам. На сегодняшний день их накопилось около 1,5 триллиона долларов; кандидат в президенты предлагает простить каждому учащемуся хотя бы 50 тысяч. Американская система образования, в отличие от российской, полностью платная, и подавляющее большинство абитуриентов, еще не имеющих собственного стабильного дохода, может позволить себе обучение только на деньги банка — жить за счет родителей после окончания школы в США не принято. Альтернатива кредиту — гранты, предоставляемые университетами одаренным студентам, или контракт с Пентагоном, который берет на себя оплату обучения взамен на несколько лет службы в армии.

Естественно, банки не рады перспективе лишиться такой внушительной прибыли, потому Уоррен собирается компенсировать им все потери, а деньги взять у самых богатых граждан. Для этого придется ввести новый налог на благосостояние: два процента на семью с имуществом стоимостью от 50 миллионов долларов и один процент — от миллиона и выше. За десять лет, по подсчетам политика, удастся собрать 1,25 триллиона. В дальнейшем, уверена она, все кредиты на обучение должны выдаваться по базовой ставке Федеральной резервной системы (по которой американский аналог Центробанка кредитует все коммерческие банки) — сейчас это 2,25-2,5 процента. Нынешние студенты могут рассчитывать лишь на займы под 6,8 процента годовых и выше.

Еще один яркий представитель новой волны демократов в американской политике — 29-летняя конгрессмен Александрия Окасио-Кортес. В президенты она не баллотируется, но стала соавтором «Зеленого Нового курса», а также отметилась громкими заявлениями. Молодая уроженка Нью-Йорка, избранная от городского округа, где 70 процентов населения составляют расовые меньшинства, считает аморальной саму возможность существования миллиардеров и мечтает изрядно реформировать капиталистическую систему. Помимо этого, Окасио-Кортес выступает за введение налога на сверхбогатство (со ставкой до 70 процентов) и бесплатное здравоохранение (сейчас американцы покупают страховку самостоятельно, в отдельных случаях их может обеспечить работодатель или государство через социальные программы).

Чьим будешь?

Обилие политиков, выступающих за активное вмешательство государства в экономику и социальную сферу, позволило республиканцу Трампу открыто называть демократов социалистами и даже построить на этом свою предвыборную программу. В Америке, после Второй мировой войны боровшейся с Советским Союзом вплоть до его распада, такое обвинение не может пройти незамеченным. У многих еще свежи в памяти времена Маккартизма, когда коммунистами пугали всех. До сих пор, согласно опросам, более 80 процентов жителей США считают социализм и коммунизм неприемлемыми для своей страны режимами. Действующий президент уверен, что приход к власти Берни Сандерса и его единомышленников приведет к тому, что страной будут управлять в «венесуэльском стиле», а всех несогласных ждут репрессии. «Америка никогда не станет социалистической страной», — заявил он в последнем обращении к Конгрессу.


Между тем Сандерс и Окасио-Кортес — едва ли не единственные, кто не стесняется открыто одобрять социалистическую повестку (они предпочитают называть себя демократическими социалистами). Оппоненты Сандерса недавно распространяли видео 30-летней давности, на которых он поддерживает политику СССР и бывшего кубинского лидера Фиделя Кастро. Однако остальные члены Демократической партии, в том числе и те, кто скоро будет участвовать в праймериз, всячески отбиваются от ярлыка социалистов и при каждой возможности подчеркивают, что по-прежнему остаются приверженцами капитализма.

Многие экономисты и политологи не верят им, списывая все отговорки на желание понравиться избирателям. Политики, по их мнению, сами не понимают, каких взглядов придерживаются. Скептики указывают, что и «Зеленый Новый курс», и бесплатное здравоохранение, и многие другие инициативы современных демократов входят в программу Коммунистической партии США и движения «Демократические социалисты Америки» (DSA).

Избиратели тоже не отличаются последовательностью: по опросам, 66 процентов американцев (включая сторонников Республиканской партии) мечтают о бесплатной медицине, не задумываясь о том, какой ценой и за чей счет она им достанется. Если же изменить формулировку и спросить о «социализированной медицине», поддержка снизится до 43 процентов. На выходе получается парадокс: большинство не хочет жить в социалистической стране, но не имеет ничего против чисто социалистических реалий. Ситуация запутывается еще больше, когда противники Трампа припоминают ему недавние высказывания в адрес северокорейского лидера Ким Чен Ына: президент США восхищался потенциалом его страны и признавался ему в любви. Некоторые идут дальше и настаивают: из всех диктатур мира глава Белого дома не любит только Венесуэлу, а с остальными готов иметь дело, невзирая на их идеологическую несовместимость с Америкой.

Деды уравняли

Не все однозначно и в Европе, которую принято считать цитаделью капитализма. Однако социализм в нынешнем его виде зародился именно там — во время Великой французской революции 1789-1799 годов. Она проходила под вполне социалистическим лозунгом «Свобода, равенство, братство», хотя ее достижения поначалу не продержались долго — уже через пять лет Наполеон Бонапарт провозгласил страну империей. В 1867 году немецкий философ и экономист Карл Маркс опубликовал свой главный труд «Капитал», принятый затем на вооружение в Советском Союзе. В нем вскрывалась аморальная природа прибавочной стоимости — разницы между ценой товара и зарплатой производившего его рабочего (фактически она равна прибыли капиталиста).


На протяжении XX века социалистические настроения в Европе, в отличие от США, были по-прежнему сильны, но разделялись в основном оппозицией. Один из ярких примеров — «Фракция красной армии» (RAF), боевая группировка, совершавшая теракты, нападения и даже угон самолета в послевоенной Западной Германии. Основатели RAF стремились к мировой революции, которая покончила бы с американским империализмом, — на активные действия их сподвигла война во Вьетнаме. В это же самое время (в 1968-м, в год основания RAF) во Франции разворачивались студенческие протесты под марксистскими лозунгами, вылившиеся в отставку правительства и досрочные парламентские выборы.

Социализм актуален для Европы и в наши дни. Экс-президент Франции Франсуа Олланд, с 1979 года состоящий в Социалистической партии, сразу после избрания в 2012-м ввел 75-процентный налог на доходы граждан свыше миллиона евро в год. Такой шаг не помог наполнить казну, но привел к тому, что некоторые богатые французы бежали из страны (именно тогда актер Жерар Депардье получил сначала бельгийское, а затем российское гражданство и квартиру в Саранске). Спустя два года налог был отменен.

В обескровленной кризисом Греции социалисты из партии «Сириза» во главе с премьером Алексисом Ципрасом пришли к власти в 2015 году. Новый глава правительства первым делом пообещал отказаться от навязанной Евросоюзом бюджетной экономии, пусть даже ценой разрыва отношений с Брюсселем, однако быстро понял, что без дальнейшей помощи ЕС не обойтись, и дал заднюю. Несмотря на это Ципрас и «Сириза» продолжают править в стране, в прошлом году избавившейся от строгого надзора кредиторов, — у не привыкших много работать греков левые идеи до сих пор очень популярны.


Самая северная страна Европы — Исландия — в 2008 году столкнулась с сильнейшим банковским кризисом и объявила дефолт по привлеченным зарубежным вкладам и облигациям. Власти не решились грубо вмешиваться в экономику и ставить под удар имидж страны, но охотно сделали это после всенародного референдума, на котором жители проголосовали против выплаты долгов кредиторам. В итоге последние смогли вернуть лишь малую часть своих денег, что, впрочем, не сильно сказалось на деловом климате Исландии. Сохраненные таким образом в стране средства (в основном иностранная валюта) пошли в бюджет, который не пришлось урезать, и на нужды импортеров. Сейчас у власти находится лево-зеленое правительство во главе с Катрин Якобсдоттир.

Не стыдно

В 2017 году на досрочных выборах в Великобритании победила Консервативная партия Терезы Мэй, однако лейбористы и их лидер Джереми Корбин отстали всего на 2,4 процента, а в возрастной группе от 18 до 25 лет и вовсе набрали 60 процентов голосов. Экономисты не видят в этом ничего удивительного: молодежь не застала бурный рост второй половины XX века, зато хорошо помнит глобальный кризис 2008 года. Кроме того, подрастающее поколение, в отличие от своих родителей, не воспринимает рыночные методы, такие как приватизация и низкие налоги, как что-то само собой разумеющееся и необходимое.

Еще более свежий пример — успехи Педро Санчеса и его Испанской социалистической рабочей партии (ИСРП). В прошлом году он возглавил правительство вместо отправленного в отставку многолетнего премьера Мариано Рахоя. В этом году — выиграл национальные выборы, заодно получив право делегировать ИСРП в Европарламент. Пережив изгнание из партии, Санчес вернулся всего через семь месяцев, возглавил ее, а теперь будет непосредственно влиять на общеевропейскую политику и экономику.

За последние десятилетия социализм изменился, отмечают финансисты. Теперь это не плановая экономика и отсутствие частной собственности, как многие привыкли думать. Современные социалисты ставят во главу угла равномерное распределение доходов и отказ от бюджетной экономии (даже во время кризисов), и люди по всему миру не видят в этом ничего зазорного — быть социалистом больше не стыдно. «Раньше слово "социалист" было синонимом отсталого и безответственного человека. Но теперь отношение к нему меняется. Если вы можете спросить самого себя, а не социалист ли вы, и не боитесь ответить утвердительно, то, вполне вероятно, вы уже один из них», — пишет британский колумнист Зои Уильямс.

Один из механизмов, взятых на вооружение новыми левыми, — всеобщий базовый (или безусловный) доход. Он предполагает регулярные и не зависящие ни от чего выплаты населению фиксированных или плавающих сумм. Такая схема уже давно реализована на постоянной основе на Аляске — там с жителями делятся нефтяными доходами, а во многих странах и регионах вводится в порядке эксперимента. Сторонники базового дохода уверены: если платить людям меньше, чем можно в среднем заработать, но достаточно, чтобы не испытывать нужду, они не потеряют стимула к труду, но будут чувствовать себя увереннее и смелее пробовать себя в новой сфере деятельности, в том числе в бизнесе. В итоге выиграет вся национальная экономика, а государство заодно проявит заботу о гражданах.

Скаканули

Противоположная картина наблюдается в странах, которые все привыкли считать социалистическими. Главная из них — Китай. При Мао Цзэдуне, правившем с 1943-го по 1976 год, это было централизованное аграрное государство, а сам Мао допустил несколько грандиозных провалов. Главный из них — политика Большого скачка, благодаря которой планировалось за 15 лет догнать по уровню ВВП Великобританию. На деле из-за объединения в коммуны (подобия советских колхозов) крестьяне лишились мотивации и не смогли обеспечить даже малую часть урожая, на который рассчитывал вождь. Не задались дела и в промышленности, где рабочим попросту не хватало квалификации. В 1959 году страну охватил жесточайший голод, жертвами которого стали от 10 до 45 миллионов человек.


Преемник Мао Дэн Сяопин проводил политику «социализма с китайской спецификой». «Не стоит сковывать себя идеологическими и практическими абстрактными спорами о том, какое имя это все носит — социализм или капитализм», — говорил он на заседании Политбюро ЦК Компартии Китая (КПК). Главными принципами китайской перестройки стали переход к рыночной экономике и создание особых экономических зон, куда привлекались иностранные инвесторы.

В одной из таких зон в 1980-х работал Жэнь Чжэньфэй, будущий основатель крупнейшей технологической корпорации Китая Huawei. После увольнения он создал предприятие, толком не понимая, чем оно будет заниматься: «Мы просто хотели производить маленькие штуки, которые было бы легко продать». Через 20 лет Huawei стал единственной китайской компанией, зарабатывающей экспортом больше, чем продажами на внутреннем рынке. В прошлом году она сместила Apple со второго места на мировом рынке производителей смартфонов.

Недавние претензии США, из-за которых с Huawei уже отказались сотрудничать Google и крупнейшие американские поставщики чипов, способны сильно ударить по ее позициям. Но у Китая есть и другие компании, неизменно технологические: среди них интернет-гигант Alibaba, коммуникационная корпорация Tencent, универсальное мобильное приложение WeChat. Их акции торгуются как на ведущих зарубежных площадках, так и на внутренних: Шанхайской (третьей в мире по совокупной стоимости акций), Шэньчжэньской и Гонконгской фондовых биржах.


Китайские власти, ревностно оберегающие однопартийную авторитарную модель с фактически пожизненным лидером, в последние годы совмещают социалистические и капиталистические методы управления. Они не стесняются девальвировать юань в угоду экспортерам, чем регулярно вызывают гнев США, щедро финансируют масштабные государственные программы, реализуют инфраструктурные мегапроекты, но при этом даже в условиях торговой войны стремятся поддерживать бизнес, второй год подряд снижая налоги.

На милость проигравшего

Похожий путь прошел и Вьетнам, во второй половине XX века отстоявший независимость в войне с США. После ее окончания в 1975 году разделенная прежде на капиталистический Юг и социалистический Север страна объединилась под управлением Коммунистической партии Вьетнама. С тех пор она остается единственной разрешенной политической силой, и на парламентских выборах ее кандидаты борются между собой. Сразу после разрушительной войны единый Вьетнам столкнулся с 900-процентной инфляцией и необходимостью импортировать рис, несмотря на то, что значительную часть территории занимали рисовые поля. США согласились было выделить 3,5 миллиарда долларов на восстановление инфраструктуры, но так и не сделали этого.
К тому же Вашингтон ввел эмбарго на торговлю с Ханоем, и многие страны не решались его нарушить. Страна столкнулась с нехваткой не только денег, но и товаров первой необходимости. В этих условиях власти попробовали заимствовать раннюю советскую модель с изъятием у крестьян урожая в обмен на продовольственные талоны. Это привело к снижению производства (примерно по тем же причинам, что и в Китае при Мао) и, как следствие, к еще большему росту инфляции. Поняв несостоятельность социализма в чистом виде, в 1980-х годах партия взяла курс на «рыночную экономику с социалистической ориентацией». В страну хлынули иностранные инвесторы, крупнейшие компании открывали филиалы, а граждане — собственный бизнес (в основном торговый), который постепенно разрастался. После перемирия с США, снятия торговой блокады и начала сотрудничества со Всемирным банком и Международным валютным фондом (МВФ) экономика Вьетнама демонстрировала ежегодный прирост на уровне восьми процентов.


За 25 лет доля граждан, живущих за чертой бедности, снизилась с 70 до 32 процентов, почти каждый населенный пункт обзавелся школой и больницей. Окончательно предать идеалы вьетнамские коммунисты долго не решались: на рубеже веков они трижды отказывались от кредитов Всемирного банка, который выставлял единственное условие: приватизация некоторых государственных предприятий. Но когда на горизонте замаячило членство во Всемирной торговой организации (ВТО), казенные активы пошли с молотка. Перемены позволили разбогатеть предприимчивым вьетнамцам, вовремя открывшим бизнес, а также тем, у кого оказались полезные связи. Впрочем, большинство граждан Вьетнама возросшего уровня жизни почти не ощущают. По крайней мере пока.

Сейчас Вьетнаму, как и Китаю, удается совмещать капиталистические блага со свойственной социализму автократией. Рыночные механизмы и частный бизнес соседствуют с невиданным для Запада уровнем коррупции, которая достигает 70 процентов государственного бюджета. Многие уверены, что поспешная масштабная приватизация принесла больше вреда, чем пользы, — у руля крупных компаний встали некомпетентные собственники. Они снижают издержки посредством сокращений, вынуждая бывших работников переезжать из сельской местности в переполненные города, где работы и без того хватает не всем. Власти активно борются с оппозицией, нередко прибегая к репрессиям, и контролируют СМИ. Во время недавнего саммита Ким Чен Ына и Дональда Трампа в Ханое для северокорейского лидера провели экскурсию по городу. Теперь он может своими глазами увидеть, что бывает, когда идешь на уступки идеологическому противнику, шутили в прессе.

Наторговали
Впрочем, изменения в КНДР происходят и без экскурсий. Западные журналисты, общественники и обычные туристы любят рассказывать, что страна не оправдала их худших ожиданий и предстала чуть ли не благополучным государством со счастливыми жителями. Приезжих по-прежнему обязаны сопровождать гиды, следящие, как бы иностранцы не увидели лишнего, но их контроль уже не так строг, как несколько лет назад. Иногда в доверительных беседах они рассказывают об уникальных северокорейских явлениях, например, о янмаданах. Так называют частные рынки, которые появились во время массового голода в 1990-х и со временем получили легальный статус и одобрение властей.

До 1960-х годов Северная и Южная Кореи имели похожие показатели уровня жизни, на стороне Севера даже было преимущество за счет большего количества оставшихся от японских колонизаторов промышленных предприятий. Но затем Юг совершил рывок, за который корейцы до сих пор благодарят президента Пака Чон Хи, несмотря на довольно тоталитарные методы его правления. Один из главных факторов успеха — создание и развитие чеболей, производственных конгломератов, находившихся под контролем отдельных семей. КНДР в это время полагалась на помощь СССР, но после его распада Москва отказала «братской Корее» в дальнейшей поддержке.

В официальных источниках этот период принято называть «трудным маршем» — во всех проблемах винили американских империалистов. Но именно тогда сформировалась основа будущей экономики. Люди шли торговать на рынки, поначалу обустраивая их таким образом, чтобы легко сворачивать лотки при появлении сотрудников спецслужб. Продавали в основном еду, сигареты и домашнюю утварь. Так многие корейцы заработали свой первый капитал. Тогдашний руководитель страны Ким Чен Ир во что бы то ни стало хотел убедить мир в жизнеспособности разработанной его отцом Ким Ир Сеном идеологии чучхе и потому не спешил легитимизировать такое сугубо капиталистическое явление, как частная торговля. За него это сделал сын Ким Чен Ын.


После его прихода к власти янмаданы стали появляться по всей стране — сейчас их уже более 400. К тому времени торговавшие на них корейцы научились платить взятки начальникам на государственных предприятиях, фактически откупаясь за отсутствие на основной работе. Эти деньги шли в том числе на зарплаты их коллегам, так что можно говорить, что первые северокорейские бизнесмены кормили всю страну. Сейчас подросло уже второе поколение предпринимателей — дончжу, занимающиеся сбором ренты с торговцев яманданов. Побывавшие в КНДР утверждают, что их не отличить от американских и европейских яппи (молодых людей, увлеченных построением успешной карьеры). Ассортимент для продажи поставляется главным образом из Китая, который все последние десятилетия был, несмотря на санкции, основным торговым партнером Пхеньяна. Большая часть товара — контрабанда, но его качество неуклонно растет.

На торговле с Китаем уже не первое десятилетие зарабатывают высокопоставленные партийные функционеры — еще при Ким Ир Сене им разрешали создавать полулегальные частные компании при крупнейших государственных предприятиях. Такой бизнес позволил многим чиновникам с годами стать долларовыми миллионерами, через взятки они делятся доходами с правящей верхушкой. В приграничных китайских городах северокорейцы держат отели и рестораны, некоторые смогли открыть бизнес даже на российском Дальнем Востоке. Если раньше те, кому удавалось бежать в Южную Корею или Китай, отправляли заработки родственникам, то теперь оставшиеся на Севере родители переводят крупные суммы уехавшим на учебу детям. В Пхеньяне наблюдается строительный бум, а на многочисленных демонстрациях, участие в которых обязательно для граждан, все чаще можно увидеть дорогие и даже люксовые бренды.


После прошлогодних успешных переговоров с Трампом Ким Чен Ын объявил, что государственная ядерная программа достигла своей цели, и теперь все силы нужно бросить на развитие экономики. Назвать Северную Корею полноценной капиталистической страной можно будет нескоро — пока еще слишком сильно влияние международных санкций, к тому же власти не прочь зарабатывать на туристах, которые едут смотреть на государство чучхе. В сельские районы перемены приходят не так быстро, как в Пхеньян, и уровень бедности, а заодно и расслоения общества по-прежнему остается запредельным: доход легального или полулегального бизнесмена может превышать жалование рядового госслужащего (около 26 центов в месяц) в тысячи раз. Но экономисты, увидевшие КНДР своими глазами, утверждают, что у нее гораздо больше общего с традиционно капиталистическим Западом, чем говорят по телевизору.

С широко открытыми долгами
Похожие процессы происходят и на Кубе. С конца 1950-х годов там правил Фидель Кастро, при котором страна столкнулась с жестоким дефицитом, бедностью и международной изоляцией. Местным жителям не хватало даже сахара, большая часть которого экспортировалась в Советский Союз. США и Европа в ответ на национализацию принадлежавших их гражданам предприятий долгие годы держали остров в экономической блокаде. За 50 лет она нанесла кубинской экономике ущерб в 104 миллиарда долларов.

Начиная с 1980-х правительство взяло курс на бережное потребление товаров: из прессованной рисовой шелухи делали стройматериалы, отходы от переработки сахарного тростника использовались при производстве целлюлозы и комбикорма для свиней. При этом Кубе удавалось сохранять качественную медицину, услугами которой воспользовался в том числе лечившийся от наркозависимости легендарный аргентинский футболист Диего Марадона. После распада СССР Гаване пришлось еще труднее, ее положение немного облегчал только венесуэльский президент Уго Чавес, ежедневно поставлявший на Кубу 100 тысяч баррелей нефти.

В 2008 году Кастро отошел от дел и передал управление страной брату Раулю, который принялся осторожно вводить послабления. Так, населению разрешили пользоваться компьютерами, микроволновками и некоторыми другими электроприборами. В 2010 году младший Кастро согласился легализовать в стране малый бизнес в форме самозанятости, причем предприниматели с низким доходом (меньше 200 долларов в год) освобождались от налогов. Более удачливым (от 2300 долларов в год) приходилось делиться с государством половиной заработанного. Вкупе с освобождением политзаключенных такие меры едва не привели к полноценному восстановлению отношений с США (администрация Барака Обамы даже разрешила денежные переводы на Кубу), но в итоге все ограничилось открытием американского посольства.


Настоящие перемены начались в прошлом году — в апреле Рауль Кастро передал власть новому президенту и по совместительству главе правительства Мигелю Диас-Канелю. Летом началась разработка новой конституции, зимой ее одобрил парламент и поддержали на референдуме граждане, а весной этого года главный закон страны уже вступил в силу. Помимо многочисленных социально-политических новшеств, таких как запрет на дискриминацию по расовому и половому признакам, презумпция невиновности или ограничение президентского правления двумя сроками, он закрепил право кубинцев на любую собственность, разрешил полноценный частный бизнес и открыл возможности для иностранных инвестиций.

Несмотря на относительно небольшой размер госдолга (18,2 процента ВВП), экономисты не ждут скорого притока зарубежного капитала. Против Гаваны играет плохая репутация, ведь она уже допускала дефолт по своим обязательствам. К тому же потенциальных инвесторов могут переманить другие страны региона. Однако у Кубы есть свои преимущества: достаточно квалифицированная и дешевая рабочая сила, низкий уровень криминала и широкий простор для вложений. После десятилетий изоляции инфраструктура острова безнадежно устарела и требует практически полной замены. По словам аналитиков из американских инвестиционных фондов, «нет ни одного сектора, который не нуждался бы в миллионах».

Правда, помешать могут новые американские санкции. Вашингтон счел реформы «очередной уловкой режима для прикрытия репрессий и тирании» и запретил своим гражданам ездить на остров. Помимо этого, денежные переводы из США ограничены тысячей долларов в квартал. Сами кубинцы пока не определились, как относиться к новому президенту: одни надеются на перемены, другие боятся потерять те немногие возможности и послабления, что появились при Рауле Кастро.


Свою иннаугурационную речь Диас-Канель закончил привычным для Кубы лозунгом: «Социализм или смерть». Коммунистическая партия даже в новой конституции остается единственной законной политической силой, однако в законе говорится об отказе от строительства коммунизма. В декабре кубинцы получили доступ к мобильному интернету (прежде был только домашний проводной) — один мегабайт стоит 10 центов. Своей главной задачей на первое время президент называет объединение двух валют: существующих параллельно песо для местных и конвертируемого песо (по курсу доллара) для иностранцев. Скоро станет ясно, останутся ли перемены на бумаге или будут воплощены в жизнь.

На одно лицо

Капитализм и социализм соперничали на протяжении большей части XX века. «Лента.ру» уже разбирала преимущества капиталистической модели, позволившие ей одержать общую победу. Однако с каждым годом грань между моделями становится все тоньше. В США и Европе набирают силу левые политики, выступающие за социальную справедливость и жесткое государственное регулирование экономики. Некоторые из них предлагают решения, кажущиеся радикальными, такие как построение полностью «зеленой» экономики с потенциальным отказом от самолетов. Открыто называть себя социалистами пока готовы немногие, но их взгляды уже не вызывают такого отторжения, как когда-то. В это же время традиционно социалистические страны одна за другой внедряют рыночные принципы.


Все идет к тому, что скоро две главные мировые экономические доктрины сольются воедино. Это уже почти произошло в Северной Европе, которую многие по привычке называют Скандинавией (на самом деле Финляндия и Исландия — не скандинавские страны). С середины прошлого века там успешно применяется так называемая «скандинавская модель», которую часто путают с социализмом. Самым ярким ее представителем считается Швеция. В этой стране умудряются сочетать высокие налоги (средняя зарплата в 4,1 тысячи долларов облагается по ставке 52 процента) и всеобъемлющее социальное обеспечение (бесплатное образование и дешевая медицина, высокие пособия и пенсии) с благоприятными условиями для ведения бизнеса и невмешательством в него государства (из почти 2 миллионов компаний только 48 полностью или частично принадлежат государству).

Шведы не боятся платить налоги, потому что знают, что их деньги вернутся в виде пенсий, больничных, пособий по уходу за ребенком или качественной инфраструктуры. По данным многочисленных опросов, местное налоговое агентство пользуется полным доверием и уважением жителей. Бюджетные траты остаются высокими даже во время неизбежных спадов, зарплаты почти не меняются в зависимости от профессии (от 3,8 тысячи долларов в образовании до 5,3 тысячи в ресурсодобывающей отрасли), опасность оказаться за чертой бедности угрожает всего семи процентам населения.

За такое благополучие шведам приходится расплачиваться по-особому: им трудно разбогатеть. Самый состоятельный человек страны — основатель модной марки H&M Стефан Перссон. С состоянием в 15,6 миллиарда долларов он занимает только 72 место в мире (против 35-го у самого богатого россиянина Леонида Михельсона). Каждый месяц Перссону приходится расставаться с 57 процентами своего дохода (в Швеции прогрессивная шкала налогообложения), но он не жалуется и утверждает, что хочет вносить свой вклад в общее дело.
А. Афонский