СМИ

В преддверии выборов в Европарламент, которые пройдут в конце мая и на которых ожидается провал либерально-социалистического центра — от христианских демократов до социал-демократов и «зеленых», уступающих позиции более радикальным правым и левым «евроскептикам», российские СМИ буквально устроили «европейский марафон». До выборов еще почти месяц, а уже «сквозным потоком» идут интервью с евродепутатами, перемежающиеся с репортажами, комментариями, высоколобыми «аналитическими» рассуждениями. И все о том, как Европа после провала центристов и прихода радикалов-де «повернется лицом к России». Ибо «евроскептики» они только потому, что их «достали» российские контрсанкции, и, придя, они отменят свои, европейские санкции и договорятся с Москвой о возобновлении полномасштабной торговли.

Так ли это? И как все эти европейские «подвижки» связаны с общей глобальной ситуацией, в рамках которой произошел знаменательный телефонный контакт Владимира Путина с Дональдом Трампом. И если верить информационным сообщениям, в ходе разговора обсуждался и такой внутренний, весьма деликатный американский вопрос, как главный вывод доклада спецпрокурора Роберта Мюллера о том, что хозяин Белого дома «невиновен» и в связях с Россией «не замечен».

Прежде всего, о европейских правых и левых. Ведь к ним под родными осинами у нас «неровно дышат» отнюдь не «евроскептики», как на Западе, а как раз наоборот, завзятые «еврофилы», подобно анекдотической «Дуньке», мечтающие влезть «в Европы» как угодно и любой ценой — «хоть чучелом, хоть тушкой», хоть вместе, хоть по частям.

Следует отчетливо понимать, что те, кого в Европе называют «правыми», — это отнюдь не сторонники России, с которой они всего лишь заигрывают, как им кажется, против США. Хотя все эти «игры» вполне себе вписываются в англосаксонскую модель глобального управления. «Евроскептики» — это осколки пятой колонны нацистских коллаборационистов, оставленные в конце войны в качестве опорной базы отступающего нацистского проекта. В августе 1944 года в Страсбурге, на востоке Франции, запад которой уже был занят высадившимися в Нормандии союзниками, прошло секретное совещание германских промышленников. На нем эмиссары рейхсляйтера Мартина Бормана озвучили «новую экономическую политику» рейха, на которой и взросли впоследствии европейские правые. Снимался запрет на экспорт немецкого капитала, которому рекомендовалось не просто скупать пакеты акций на Западе, а действовать более глубоко и тонко: внедряться в транснациональные компании на принципах экстерриториальности, учреждая в них совместные фирмы. И в них уже а) создавать нелегальные партгруппы уходящей в подполье нацистской партии НСДАП и б) переносить под их контроль в эти фирмы перспективные технологические разработки из «закромов» Ahnenerbe. Было четко сказано, что войну компетентные круги в Берлине считают проигранной, но будут продолжать ее для реализации этих планов и создания соответствующих «закладок».

Поскольку фирмы, появившиеся в соответствии с планом Бормана, очень быстро превращались в технологические «локомотивы» западных ТНК, постольку удельный вес нацистских капиталов в их акционерной структуре возрастал многократно, естественным путем преобразуясь в инструмент политического влияния. Соединение его с бывшим коллаборационизмом наложилось на двойственное происхождение европейской интеграции. Финансовая ее сторона была запущена американским «планом Маршалла» в конце 1940-х годов, организационная, начиная с Европейского объединения угля и стали — ЕОУС, с которого и начинался нынешний ЕС, — в начале 1950-х годов. Следующий шаг по этому пути — подписание в 1957 году Римского договора о Европейском экономическом сообществе (ЕЭС, «Общий рынок») — показательно был сделан под боком у римского папы Пия XII (в миру — Эуженио Пачелли), тесно связанного с нацистами организатора их переброски после войны за океан через франкистскую Испанию. Нынешние утечки из ФБР о возможной судьбе Гитлера, которые никаким секретом не являются, лишь приоткрывают некоторые аспекты функционирования этого тайного маршрута, который, помимо диктатора Франко, прикрывался заблаговременно созданным в 1928 году в структуре Ватикана испанским католическим орденом Opus Dei. А он еще с 1932 года, то есть с донацистских времен, имел соответствующее соглашение с организаторами будущего «Черного ордена» СС, оформившегося, напомним, только в 1935 году. Ну и дополним это прямым альянсом Святого престола сначала с итальянским фашизмом, из рук которого он в 1929 году по Латеранским соглашениям получил восстановленную ватиканскую государственность, а затем и с германским нацизмом, после прихода к власти Гитлера. С немецкой стороны тот проект курировался предшественником фюрера, экс-канцлером Фридрихом фон Папеном, сохранившим влияние и позиции в структурах рейха, а со стороны Ватикана — будущим папой Павлом VI, тогда кардиналом Джованни Монтини, впоследствии отвечавшим за ту самую переброску нацистов в Латинскую Америку, осуществлявшуюся в рамках операции «Ватиканский коридор».

В 1963 году президент Франции Шарль де Голль и федеральный канцлер ФРГ Людвиг Эрхард подписали Елисейский договор, образовавший франко-германскую «ось» будущего ЕС. (При этом Эрхард только поставил свою подпись, а разработка с немецкой стороны осуществлялась первым канцлером Конрадом Аденауэром, экс-главой «веймарской» партии центра, в годы нацизма и войны находившимся, по данным советских спецслужб, на картотеке гестапо). Сам же де Голль получил проект этой «оси» от эмиссаров рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера в марте 1945 года как «карт-бланш» на осуществление проекта федеративно-социалистической «новой Европы», вышедшего из недр СД, внешней партийно-государственной разведки Третьего рейха. Картинка достраивается до конца, когда мы вспомним, что в 1965 году основатель будущего Римского клуба (опять Рим!) Аурелио Печчеи выступил в военном колледже Буэнос-Айреса с лекцией, в которой «предсказал» как появление будущего ЕС, так и вовлечение в процесс глобальной интеграции (именующийся ныне глобализацией) СССР и стран «восточного блока». Сам Печчеи при этом принадлежал к агентурной сети Алена Даллеса, ставшего к тому времени директором ЦРУ. В нее он был «сдан» в бытность А. Даллеса резидентом американских спецслужб в Швейцарии вместе с сетью агентуры восточного отдела абвера, военной разведки рейха, его шефом Рейнхардтом Геленом, который после войны создал и возглавил западногерманскую разведку BND.

Показательный момент: нынешнее французское «Национальное объединение» Марин Ле Пен, как и «Национальный фронт» ее отца Жана-Мари Ле Пена, которые считаются «симпатизантом России» и флагманом рвущихся в Европарламент правых, всячески эксплуатируют тезис о предательстве правящими правоцентристами Франции «идеалов де Голля», хранителями которых электорату «продают» именно себя. Так что правое крыло будущего Европейского парламента, включая набирающую политический и электоральный вес «Альтернативу для Германии» (АДГ), — это обыкновенные «нацисты-light», закамуфлированные тем, что их агрессия направлена не «на Восток», а «против Юга». Но это только пока, ибо не видно причин, по которым исламистская концептуальная верхушка, тесно связанная с нацизмом еще со времен «дружбы» экс-муфтия Иерусалима Хаджи-Амина аль-Хусейни с Гитлером и Гиммлером, не найдет с правыми общего языка, и тогда геополитический вектор «nach Osten» обретет и новый смысл, и новое историческое «дыхание». Самое большое и трагическое заблуждение — наивно верить, что так не произойдет. Такая вера — сродни интернационалистской уверенности разогнанной И. В. Сталиным «лево-правой» оппозиции в ВКП (б) в том, что «немецкие рабочие никогда не поднимут оружия против своих советских классовых братьев, а вместо этого устроят в Германии социалистическую революцию».

Европейские леваки — куда более разношерстная публика. В ней имеются и экс-марксисты — как выходцы из бывших правящих партий «восточного блока», так и троцкисты, в том числе связанные с «еврокоммунизмом». Например, германских социал-демократов от ленинской версии марксизма «отваживали» их послевоенные кураторы из британских спецслужб, в то время как за становление ХДС/ХСС совместно отвечала оккупационная администрация США вместе с мюнхенской резидентурой Ватикана. Тем же путем пошли и экс-коммунисты ГДР: супругом «трибуна» Левой партии Сары Вагенкнехт является лидер СДПГ и несостоявшийся канцлер Оскар Лафонтен. А итальянские «Красные бригады», наделавшие шороху в конце 1970-х — начале 1980-х годов, оказались в свое время в картотеке ЦРУ через террористическую сеть Gladio. Но и тех, и других — и умеренных, и радикалов, и даже террористов — объединяет безусловная приверженность западной, «оппортунистической» интерпретации марксизма, жестко противостоящей советскому наследию В. И. Ленина и И. В. Сталина, уверенной в недопустимости партийного монополизма и потому согласной на роль левого фланга европейских двухпартийных систем. То есть встроенной в буржуазные политические расклады в меру вольного или невольного понимания/непонимания масонского происхождения либерально-социального консенсуса как реализации в политике экономического принципа партнерства в капиталистической конкуренции. А поскольку конкуренцию уже сто лет как сменил империалистический монополизм, постольку этот принцип политической конкуренции давно превратился в ширму монополизма, осуществляемого по лекалам внешнего управления, в системе которого прочно увязла современная Европа, давно распрощавшаяся с остатками суверенитетов.

Есть и еще одно крыло европейских левых — представители немарксистского, фабианского социализма — лейборизма, вышедшего из британского чартистского движения, тесно связанного с тред-юнионами. С учетом фактора Brexit его политическое влияние на европейский расклад снижается, в то время как концептуальное — на соучастие в управлении этим раскладом, наоборот, растет. Не будет преувеличением сказать, что именно на Британских островах находятся главные левые центры Европы: наряду с лейбористами, это еще и Социнтерн. Принадлежность же правых центров поделена между Туманным Альбионом, где расположена штаб-квартира и другого — Либерального интернационала, и Ватиканом, который вместе с Лондоном курирует правых через экуменическую, протестантско-католическую, рейнско-баварскую связку ХДС/ХСС. И шире — через Европейскую народную партию (ЕНП), европарламентское объединение и фракцию либерал-консерваторов. Так что, разрывая с Евросоюзом, англосаксы не только не утрачивают контроля над континентальной Европой, но и его упрочивают, продолжая многовековую практику «управления континентальным равновесием», которая проводилась Британской империей еще со времен Тридцатилетней войны между католиками и протестантами в первой половине XVII века.

И последнее, самое главное. Откуда в свое время взялась идеология нацизма? Из соединения двух факторов, всегда имевших для германской политики решающее и символическое значение, — социального фактора во внутренних делах и национального фактора «собирания немецких земель», осуществленного Отто фон Бисмарком для преодоления раздробленности, во внешних. Потому у нацизма такая расшифровка — национал-социализм. Это не что иное, как изъятый у масонства и переданный в СС принцип лево-правого, социального и национального монополизма, контролирующего как внутреннюю, так и внешнюю политику. И весь смысл управляемого же разделения западногерманского политического спектра в преддверии создания ФРГ между СДПГ и ХДС/ХСС — это разделение монополизма на управляемые, «типа конкурирующие» составляющие. Прикрытого, в свою очередь, разделением сфер ответственности за них между британской и американской оккупационными администрациями. С тайным намерением это разделение отменить и восстановить нацизм в прежнем виде, когда будет нужно. Но в виде уже не расовой версии Гитлера — Розенберга, а социал-федералистской версии СС Гиммлера — Шелленберга. По ее лекалам и выстроен нынешний ЕС как «социалистическое федеративное объединение государств Европы» (из проекта главкомата СС «Идея мира для Европы» 1944–1945 гг., который Гиммлер и передал на реализацию де Голлю).

Возникает устойчивое впечатление, что «когда нужно» если уже не наступило, то явно не за горами. Тем более что проект «нового фашизма» как инструмента восстановления общепризнанных «норм социального порядка» еще в 1975 году был прописан в программном докладе Трехсторонней комиссии «Кризис демократии», авторство которого принадлежит крупным западным ученым Сэмюэлю Хантингтону (от североамериканской группы), Мишелю Круазье (от европейской группы) и Дзюи Ватануки (от японской, с 2000 г. азиатско-тихоокеанской группы).

И итоги предстоящих выборов в Европарламент если не сформируют предпосылки для нацистского ренессанса Европы, то могут продвинуть расклад сил в этом направлении до необратимости и нанесут центристам удар, от которого те не оправятся. Как не оправились от внезапного появления на германском политическом олимпе НСДАП в конце 1920-х годов «системные» электоральные оппоненты друг друга в тогдашней Веймарской республике.

Как уже приходилось отмечать, Brexit на Британских островах, как и приход Д. Трампа к власти в США, очень походят на проектную спецоперацию по расширению «символического Ла-Манша», отделяющего островной концептуальный центр западной цивилизации, расположенный на его географической периферии, от оставшегося в географическом центре, но в периферийном статусе, континента. «Второй контур власти», как образно характеризует концептуальное управление Западом Андрей Фурсов, из Европы давно и прочно переехал в англосаксонский мир, и если этот мир отдаляется от европейского континента и ищет контактов с Россией, — это верный признак предстоящего перерождения уже самой Европы в некий аналог управляемого «четвертого рейха». Вынашивать планы восстановления «стратегического партнерства», разорванного по инициативе уходящего состава Европарламента, Москва, конечно, может. Только нужно хорошо понимать, в каких целях возрождается эта идея нового «пакта Молотова — Риббентропа». Одно дело, если речь, как у И. В. Сталина, идет о расширении в преддверии возможного «большого» военного конфликта стратегического предполья, скажем, за счет такой фрагментации Украины, которая была бы допустима с точки зрения российских национальных интересов — как сейчас, так и с учетом прогнозируемых трендов последующей исторической перспективы. И совсем другое, если в основе мотивации — стихийно-безотчетное стремление «слиться в экстазе с Западом», как это пытались осуществить «германофилы» из русской эмиграции времен РОВС — Русского общевоинского союза. Лидер этого течения Макс фон Шойбнер-Рихтер, возглавивший российско-немецкое политическое движение Aufbau, в этом альянсе был обречен на роль ведомого. И именно поэтому «лег под» Гитлера, став в НСДАП его «правой рукой» вплоть до гибели в ноябре 1923 года, во время «пивного путча».

Обсуждение Трампом с Путиным своей «невиновности» в связи с Россией, как и другие телодвижения хозяина Белого дома, которые пока не находят поддержки у неосведомленных о перспективах потому, что «сливаемых втемную» групп американского истеблишмента, близких к либералам-глобалистам, лишь укрепляет подозрения в том, что просто меняется модель глобализации. А с ней — пути и способы ее осуществления. Еще они убеждают в возможной подготовке — через явление миру «нового Гитлера» — и новой «антигитлеровской коалиции», то есть через попытку переиграть итоги Второй мировой войны, отведя нашей стране роль «пушечного мяса» в глобальной игре на уничтожение человеческой цивилизации. Гитлер тоже в 1940 году через посетившего Берлин с визитом В. М. Молотова предлагал И. В. Сталину «разделить наследство «бывшей» Британской империи» и присоединиться к направленному против СССР (!) Антикоминтерновскому пакту. Угадайте с трех раз, читатель, где бы мы оказались год спустя, поведись Сталин на эти уговоры.

Что-то настойчиво подсказывает, что именно перед таким выбором мы становимся, точнее, нас ставят, и сейчас. И последствия этого выбора окажут на судьбу нашей российской цивилизации решающее влияние. Мне возразят: на кону стоит судьба и всего мира! Правильно, стоит. Но нам-то какое дело до нее, если эта судьба, как и выбор будущего человечества, будут осуществляться без нас, за наш счет и на наших обломках? Да и приемлемым для самого человечества, не входящего в узкий круг глобальных элит, такой выбор никак не назовешь. Нужен ли нам такой мир и наоборот, не внесем ли мы куда больший вклад в сохранение земной цивилизации и продление ее истории, если поставим этим планам заслон, встав на их пути непреодолимым Катехоном — силой, удерживающей от падения в пропасть мирского «конца истории» и эсхатологического Конца Времен? В конце концов, исторические подъемы России, как и ее абсолютный максимум 1945 года, всегда достигались на пути противостояния объединенному Западу, а поражения неизменно становились печальным итогом альянсов с ним — от «венского концерта» до Антанты и далее к позорному горбачевско-ельцинскому наследию.

Или невыученные уроки обречены оставаться нашим неизменным Крестом в пути на каждую очередную историческую Голгофу?

Владимир Павленко, Regnum