СМИ

Я всё думаю – почему Одесса? Почему меня и других людей так затронула именно Одесса? Ведь мы много пережили на своём веку – один Беслан чего стоит. Что может быть чудовищнее Беслана?

Дело в том, что в Беслане (на Дубровке, в Домодедове, и так далее) мы имели дело с врагом. С омерзительным, опровергающим все понятия о человеке – врагом. А в Одессе мы столкнулись с тем, с чем сталкиваться ещё не приходилось: мы столкнулись с сатаной, который внутри нас. Не вовне, а внутри. Горящих людей добивали не пришельцы, их убивали точно такие же, как мы – воспитанные в той же культуре, в тех же традициях, более того – в той же вере.

Мы с вами видели злодеяния более масштабные, но мы не видели ничего более инфернального, чем Одесса. Мы можем себе представить, что бывают нелюди — мы убедились в этом в Беслане. Но мы не могли себе представить такую степень расчеловечивания – когда добивают людей, выпрыгивающих из горящего здания. Это не за гранью добра и зла, это за какой-то другой гранью – непостижимой, и не дай нам Бог её постичь.

Это не демо-версия ада, это ад и есть. В битве добра и зла в этот момент и в этом месте зло одержало абсолютную победу.

Как это начиналось

Но давайте на время оставим эмоции и восстановим в памяти то, что произошло в Одессе 2 мая пять лет назад – просто потому, что мы обязаны это помнить.

Вернее, не пять, все началось гораздо раньше – как и весь политический кризис на Украине – и не закончилось до сих пор. Не только в Одессе, но и в Харькове, Николаеве, Днепропетровске, разумеется, в Донецке и Луганске. То есть в тех городах, где люди понимали – и понимают до сих пор – что разрыв с Россией губителен, да и невозможен без слома жизненного кода, прежде всего, самих украинцев.

Противостояние между противниками и сторонниками Евромайдана сначала, с ноября 2013-го, было относительно мирным – митинги «за» и «против», палаточные лагеря, марши тех и других, задержания активистов и протесты против этих задержаний, перепалки в соцсетях, в крайнем случае – битье политических оппонентов в частном порядке, после спора за бутылкой.

Более того, Евромайдан и Антимайдан даже вступали в коалиции – в борьбе «за все хорошее и против всего плохого». И тех, и других, достали тотальная коррупция (в России, по сравнению с Украиной и тогда, и теперь, не коррупция, а детский лепет), захламление города незаконными строениями (кому интересно – отправляю в Крым, где власти до сих пор не понимают, как снести весь этот самострой, узаконенный при Украине за взятки), нищета городского бюджета, закрытость власти и грабительская приватизация. И они выдвигали власти совместные требования.

Однако к весне 2014-го, когда в стране, а следом и в украинских регионах, включая Одессу, пришла новая и абсолютно незаконная власть – та самая, которая, убивала своих граждан на Майдане, запретила русский язык, которая послала карательные батальоны на юго-восток – ситуация предельно обострилась. К тому же в марте 2014-го состоялся референдум в Крыму – с известным результатом. Крым вообще был очень важным ориентиром для одесситов. И стало понятно: сейчас или никогда. Что именно – до конца не понимал никто: федерализация внутри Украины? Создание Новороссии? Присоединение к России? Ясно было только, что «с этими», которые взяли власть, — жить больше нельзя. Жить в государстве Украина становилось все менее комфортно и все более бессмысленно.

Мои многочисленные одесские друзья говорили, что в те дни город был буквально наэлектризован: задень любого – сыпались искры. У людей было стойкое чувство, что они защищают свой город от фашистов – а иначе тот же «Правый сектор» не назовешь и теперь. «Одесса помнит погромы и власть под пятой румынских оккупантов. И у нас есть сомнения, что украинский национализм и неонацизм чем-то отличается от румынского фашизма. Поэтому мы будем стоять до конца. Пока нога последнего оккупанта не покинет наш город. И власть в Одессе будет одесская — мы не согласны ни на каких гауляйтеров, которые может прислать нам «Евромайдан» из Киева», — говорилось, например, в обращении общественной организации «Одесская альтернатива» к «соотечественникам в России».

Примерно в это же время постоянной точкой дислокации одесских противников Евромайдана, то есть сторонников интеграции с Россией и противников украинского национализма, стало Куликово поле – небольшая площадь недалеко от железнодорожного вокзала. Там были установлены палатки, там проходили «Народные вече». Для понимания физических масштабов: самое большое вече собрало 10 000 человек. Это немало даже для обычного города, а для аполитичной, в общем, Одессы – очень много. Сторонников Майдана, то есть украинских националистов, в Одессе было несопоставимо меньше. Если не считать тех, кого специально привозили из Киева и других городов.

Столкновения начались в самом конце марта – люди с Куликова поля и активисты Евромайдана вступали в физическое противодействие и после митингов, и по любым другим поводам. Для понимания контекста: в апреле 2014-го была провозглашена Донецкая народная республика, затем – Луганская, люди захватывали областные администрации, офисы СБУ и другие административные здания в Харькове и других городах.

К концу апреля в Одессе о мире не говорил уже практически никто. Ситуация выходила из-под контроля день ото дня: бутылками с коктейлем Молотова забрасывались магазины, банки, университеты, офисы. Активисты «Правого сектора» разгуливали по городу в шапках с прорезями для глаз, открыто демонстрируя оружие.

2 мая

2 мая в Одессе, в парке имени Тараса Шевченко, должен был состояться футбольный матч «Черноморец» (Одесса) – «Металлист» (Харьков). Была пятница. Туристов к этому времени из-за беспорядков в городе стало меньше, зато приехало много болельщиков. Это важно, потому что около 700 сотрудников милиции было направлено для обеспечения порядка на матче, еще около ста сопровождали болельщиков, еще около ста находились в резерве на случай футбольных беспорядков.

Разумеется, активисты Евромайдана не могли не воспользоваться таким количеством людей и не провести марш «За единство Украины». В качестве участников были привлечены болельщики как «Черноморца», так и, отчасти, «Металлиста», а также боевики-активисты Евромайдана из других городов Украины. Последних, по подсчету журналистов, было до 700 человек. Примерно в 15 часов все они скучковались на Соборной площади. По свидетельству очевидцев, большинство собравшихся были вооружены цепями, битами, палками и холодным оружием, многие были в масках.

В это же время на Куликовом поле собрались антимайдановцы с георгиевскими лентами на груди – числом около 300 человек, что, по меньшей мере, в пять раз меньше, чем активистов Майдана.

В 15.28 две колонны столкнулись друг с другом возле Греческой площади. В массовой драке в обе стороны летели камни, взрывпакеты и светошумовые гранаты. Пострадало 10 человек. Слабые силы милиции не справились с толпой. Позже выяснилось, что из Киева был приказ – «не вмешиваться».

Примерно в 16.00 раздались первые выстрелы, появились первые погибшие с обеих сторон – всего в столкновении было убито четверо антимайдановцев и двое евромайдановцев. 18 милиционеров получили ранения. К 18.30 бой на Греческой площади был завершен практически полным разгромом антимайдановцев, которых было в разы меньше. Евромайдановцы двинулись на Куликово поле. Антимайдановцы, среди которых были женщины и старики, решили укрыться в Доме профсоюзов, находящемся неподалеку. Они вскрыли двери и забаррикадировали все входы.

В 19.20 на Куликовом поле появились евромайдановцы и начали громить палаточный лагерь. Позже в окна Дома профсоюзов полетели взрывпакеты, бутылки с зажигательной смесью, кто-то забросил в окно горящую покрышку. Одновременно они начали штурм здания. К штурмующим присоединились болельщики «Черноморца», ушедшие с матча после 1 тайма.

В 19.45 в службу спасения поступил первый звонок о пожаре в Доме профсоюзов. В 19.52 стало понятно, что огонь охватил все здание. В 20.09 приехала первая пожарная машина, а из горящего здания стали выбегать, выпрыгивать, выползать – люди.

И вот тут возникает самый важный вопрос. А что при этом делали евромайдановцы? Ответа на него два. Часть из них, включая болельщиков «Черноморца», пыталась спасти горящих людей. Другая часть – избивала тех, кто спасся. Включая женщин. До такой степени, что пожарные были вынуждены защищать жертв, вместо того, чтобы тушить пожар. А многие в здании, видя, что происходит, просто боялись из него выйти. Из Дома профсоюзов было выведено 350 человек – и большинство из них было избито.

В 20.50 пожар был ликвидирован.

В нем заживо сгорели или погибли, прыгнув, спасаясь от огня, с высоты, 42 человека.

Самому старшему из погибших было 70 лет, самому младшему – 17.

Одним из главных тезисов одесского Антимайдана была простая мысль, много раз повторявшаяся в разных вариациях: пора, наконец, понять, что Украины, как минимум, две. Одна – та, которая строит свою страну на принципах национализма, на том, что «Украина – не Россия», другая – та, которая убеждена, что разорвать Украину и Россию – все равно, что разорвать живого человека. Но самое главное, что Украины две и по гораздо более важному измерению: по отношению к Дому профсоюзов. Одни защищали свои убеждения даже ценой жизни и им помогали спастись те, кто с ними не согласны. А другие – добивали горящих людей. И потом писали в соцсетях про «барбекю» и «жареных колорадов».

Глупо думать, что с пожаром 2014 года эти две Украины закончились. Нет, они по-прежнему существуют. Даже при том, что украинские власти до сих пор полностью не расследовали события в Доме профсоюзов, не доказали, что они к нему непричастны, при том, что люди запуганы и любая антимайданная активность пресекается. Украины две – злобная, националистическая, фашистская, и – добрая, человечная и свободная. Вот второй Украине – слава. И она рано или поздно возродится. Просто не может не возродиться.

Я пять лет назад для себя решил, что в Одессу, которую раньше любил, больше не поеду — никогда, ни при каких обстоятельствах. Потому что запах жареной барабульки всегда будет напоминать запах жареного человеческого мяса.

Дмитрий Михайлин, ВЗГЛЯД