СМИ

2 мая 2014 года в Одессе произошла одна из самых страшных трагедий в истории современной Украины. В Доме профсоюзов сторонники майдана убили (сожгли, застрелили, добили палками) 48 пророссийских активистов. Многие из тех, кому удалось спастись, вынуждены были покинуть родной город — большинство из них уехало в Донбасс. Специальный корреспондент «Известий» встретился с донецкими одесситами и узнал, как события пятилетней давности повлияли на их жизнь. «Звонили родным, плакали, прощались» Игорь Немодрук, лидер общественного движения «Фронт одесского сопротивления», ополченец ДНР: — Первое время после победы майдана я — обычный одессит — наблюдал за происходящим со стороны. Занимался бизнесом, обсуждал новости на кухне. 10 апреля, в день освобождения Одессы от немецко-румынских захватчиков, проезжая мимо Куликова Поля (площадь, где собирались противники майдана. — «Известия»), остановился, встретил однокашника, разговорился с ним. Это послужило каким-то толчком — я вступил в ряды активистов. 2 мая, как обычно, я был на Куликовом Поле. Главной нашей ошибкой в тот день стала недооценка противника. Он пришел нас убивать. А мы еще надеялись решить вопрос мирным путем. И поплатились. Соорудили слабую баррикаду. Не взяли с собой огнестрельное оружие. Вернись назад, имея за плечами сегодняшний опыт, я бы обязательно захватил охотничье ружье и стрелял бы на поражение. После решения покинуть Куликово Поле я с товарищем по приказу командиров открыл Дом профсоюзов, и мы все хлынули внутрь. Хуже всего пришлось тем, кто оказался в центре здания — после поджогов им некуда было деться, они выбрасывались вниз, и их тут же добивали на земле. Я и еще несколько десятков человек оказались в правом крыле и по этой причине выжили. Помню, как исчезло чувство времени: сколько прошло, час или два, непонятно. Когда начались возгорания, мы пытались заливать их водой из кранов, но потом воду перекрыли. Чтобы не задохнуться, смачивали лица мокрыми тряпками. Я молился, громко. Люди звонили родным — умоляли о помощи, плакали, прощались. Спасение пришло со стороны пожарных — они продрались сквозь толпу, приставили к окну лестницу. Мы спустились. Мужчин тут же окружили и начали избивать. Помню, среди этого безумия появились двое, которые кричали: «Пустите, мы медики, пожалуйста, не трогайте их!» Из толпы нас выдернула милиция, загрузила в автозак и отправила в райотдел. Дальше на каретах «скорой» развезли по больницам. Оттуда мы ночью уходили по домам. В феврале 2015-го я приехал в Донецк — продолжать борьбу. Полгода служил снайпером в спецназе. Потом год на штабной должности. Создал организацию «Фронт одесского сопротивления». Кто-то из нас воюет на передовой, кто-то в информационном поле. Раз в неделю ведем передачу «Говорит Одесса» на местной радиостанции. Верю ли я, что на Украине наступит конец нынешнему режиму? Да. Власть сама своими же радикальными мерами приближает свой конец. Что касается моего города, как только ослабнет пресс, одесситы просто разорвут местных националистов. Всех, до кого дотянутся, можете не сомневаться. «Очень тоскую по родной земле» Вячеслав Работа, военнослужащий армии ДНР: — Родом я из украинского села на юге Одесской области. После школы окончил речное училище, переехал в Измаил, где устроился работать в порт. В 1981 году призвался в армию, отправили в Афганистан. Служил в горном охранении в окрестностях Кабула. Там же однажды мы попали в засаду. Нас было трое, всех ранило, одного смертельно. Меня — в ногу разрывной пулей, вынесло 12 см кости. Один из товарищей пополз за подмогой. Я час отстреливался, дотянул до подхода своих. За тот бой получил орден Красной Звезды. После армии окончил Политехнический институт. Бизнес открыл в Измаиле, жил хорошо. В 2013-м, когда начался майдан, поехал в Киев к детям, проведать их. И посмотреть своими глазами — что происходит. Поразили, помню, две вещи. Блестящая организация майдановцев. И их невиданная злоба по отношению ко всему русскому. Я национализм не приемлю ни в каком виде: у нас в Бессарабии бок о бок живут молдаване, украинцы, болгары, гагаузы, русские. И никаких конфликтов! Сходил я также на антимайдан и испытал разочарование — организовано из рук вон плохо. А главное — никакой мотивации. Решение действовать я принял, когда на юго-восток Украины поехали поезда и автобусы «дружбы» с «правосеками». Они прибыли и к нам в Измаил, объединились с горсткой местных активистов и объявили: «Завтра сносим памятник Ленину». Сразу же стихийно собралось 150 человек, мы стали круглые сутки дежурить вокруг памятника. И, надо сказать, отстояли его. Снесли Ильича только в 2018 году — после принятия закона о декоммунизации. 2 мая мы планировали выехать на усиление на Куликово Поле, заказали три автобуса. Но одесситы сказали: «Пока рано». В этот же день в Измаил заехала большая группа националистов — около 300 человек. Мы встали напротив друг друга, напряжение нарастало. Вмешался мэр, провел переговоры. Пришли к компромиссу: наши лидеры должны покинуть площадь. Мы согласились, силы были неравные. В Доме профсоюзов в это время уже жгли людей. На следующий день было опустошение — что делать, за что хвататься? По ночам ко мне стали приезжать люди в масках, выкрикивать угрозы. Я решил: День Победы отмечу в своем городе, а потом уеду в Донецк. И что примечательно, 9 мая в Измаиле на парад вышли десятки тысяч человек — в 3–4 раза больше, чем в прошлые годы. Люди хотели показать, что они не сломлены. Считаю, мы сами виноваты, что позволили националистам дорваться до власти. Как только в 1990-е годы во Львове начали заикаться о Бандере — нужно было пресекать это на корню, а не попустительствовать. Они делали шаг и смотрели на нашу реакцию — проглотим ли? Потом делали второй шаг, и так далее. Сейчас мы пожинаем плоды своей толерантности. Верю ли я, что победим их? Хочется верить. Вопрос, когда. Очень тоскую по родной земле. Если раньше свято верил, что в ближайшее время вернусь в Измаил, то теперь уже нет. Конца и края этому не видно. Александр Кушнарев, офицер в отставке, в Доме профсоюзов потерял сына: — 2 мая в Доме профсоюзов погиб мой сын Геннадий, один из организаторов Куликова Поля, ему было 38 лет. Каким остался для меня в памяти тот день? Это были выходные, основной актив «куликовцев» находился за городом. Сам я гостил у брата в Приднестровье, о трагедии узнал только на следующе утро из новостей. Днем уже был в Одессе. А вечером опознал тело сына в морге. Впоследствии меня волновал только один вопрос — нахождение и наказание виновных. Из Киева приехала следственная бригада. Я неоднократно встречался с ними, но понял: расследования не будет. Над нами откровенно глумились: «У нас нет никаких данных», «А что ваш сын там делал?». В результате я просто перестал ходить на эти встречи. Мы, родственники погибших, стали собираться у стен Дома профсоюзов каждый месяц второго числа, возлагали цветы, поминали погибших. В эти же дни туда приезжали радикальные националисты и издевались над нами — хамили, говорили гадости. Или, к примеру, устанавливали сцену и проводили фестиваль украинской песни. Я не успокаивался, проявлял активность. На базе моего офиса собирались родственники погибших, мы просматривали фильмы, общались, старались держаться вместе. В конце концов в наш круг внедрился провокатор, против меня сфабриковали дело. 23 февраля 2017 года мне вменили похищение человека и разжигание национальной и религиозной розни и отправили под стражу. Десять месяцев я провел в СИЗО без предъявления обвинения. Обменяли меня как военнопленного, после чего я оказался в Донецке. Живу обычной жизнью. Общаюсь с одесситами. Лечусь — в заключении сильно переохладился, начались проблемы с суставами и неврологией. Внимательно слежу за ситуацией на родине и вижу: социальное напряжение на Украине увеличивается. Цены растут, тарифы неподъемные, люди бегут от такой жизни в Европу, катастрофа. Цель у меня по-прежнему одна — расследование гибели людей в Доме профсоюзов и наказание виновных. «Замахнулся — бей!» Влад Жечев, журналист, участник митингов на Куликовом Поле: — Я коренной одессит. В 16 лет пошел работать. Год отслужил в армии. Себя всегда идентифицировал с русским миром. Вы пройдитесь по Одессе — там всё дышит нашей общей историей. Потемкинская лестница, памятник Воронцову, Думская площадь. На Куликово Поле я пришел после того, как по всей Украине националисты стали занимать административные здания. По соцсетям пронеслось сообщение: «Все на защиту обладминистрации, к нам едет «Правый сектор». В тот вечер нас — неравнодушных одесситов — собралось больше тысячи человек. Главной причиной нашего поражения, считаю, стала нерешительность. Да, все оказались не готовы к победе майдана. Но тем не менее в Симферополе и Донецке люди смогли мобилизоваться и захватили административные здания. А наши чего-то ждали. В итоге оказались раздавлены. Замахнулся — бей! На Куликовом Поле стояли разные группы — «Одесская дружина», «Народная дружина» и другие, но никто из них не осмелился возглавить протест, никто не пошел на решительные меры. 2 мая я был на окраине города, работал. О произошедшем узнал уже вечером. Силы были неравные. Националистов собралось несколько тысяч, «куликовцев» — 300 человек. Через два дня мы с товарищами заходили в Дом профсоюзов, возлагали цветы. Самое поразительное, что здание не оцепили, никаких следственных действий на месте не проводилось. В это время я стал избегать собраний, сходок — всюду внедряли провокаторов, моих знакомых хватали и сажали по надуманным статьям. Некоторые до сих пор не вышли на свободу. В августе я получил повестку, что призываюсь в зону АТО. После этого немедленно выехал в Россию, а оттуда в ЛНР, где провел три года. Сейчас живу в Донецке обычной гражданской жизнью. Нас сотни человек здесь, одесситов. Много молодежи, которая не имеет возможности вернуться домой. И которая не успокоилась и ждет реванша. Сергей Прудников