«Череда насилия, казней и бессудных расправ» - «ДНР и ЛНР»
- 14:20, 30-мар-2019
- ДНР и ЛНР
- Hardman
- 0
Она навела порядок в Кремле и отстояла Украину. Так родилась новая Россия Петра I
![«Череда насилия, казней и бессудных расправ» - «ДНР и ЛНР»]()
Картина Карла Штейбена «Петр Великий в детстве, спасаемый матерью от ярости стрельцов»
Старшая сестра Петра I, царевна Софья Алексеевна правила Россией семь лет, но незаслуженно осталась в тени великого брата. Могла ли она тоже привести нашу страну в Европу, но без петровского надрыва и безжалостной ломки всех устоев? Почему она сумела сохранить за Москвой Украину и подружиться с Польшей, но не смогла завоевать Крым? Зачем при Софье в России ввели карательно-репрессивное законодательство против инакомыслящих и почему без нее вряд ли стали бы возможны реформы Петра Великого? Обо всем этом рассказал автор книги «Регентство царевны Софьи Алексеевны», доктор исторических наук, профессор Университета Париж-Сорбонна Александр Лавров.
Северная Пульхерия
-Правление царевны Софьи — доселе немыслимое для Российского государства событие: им внезапно стала управлять женщина. Можно ли сказать, что регентство Софьи Алексеевны положило начало эпохи женских царствований XVIII века?
Александр Лавров:- Несомненно. Без Софьи не было бы четырех правящих императриц следующего столетия, и последняя из них — Екатерина II — это очень хорошо понимала. Именно при Екатерине возникла историографическая традиция почитания и восхваления царевны Софьи: появились ее новые портреты, о ней весьма комплиментарно было сказано в «Антидоте» — книге, написанной под диктовку Екатерины II.
-Но в России еще в XVI веке был опыт Елены Глинской, матери Ивана Грозного, правившей в его малолетство.
Александр Лавров:-Насколько я понимаю, в официальных документах времен царевны Софьи на ее прецедент не ссылались. Что характерно, в правление Софьи придворные панегиристы сравнивали ее либо со знаменитой византийской регентшей Пульхерией, либо с английской королевой Елизаветой, но никогда — с Еленой Глинской.
-Почему?
Александр Лавров:Во-первых, образ Елены Глинской был неоднозначным. Во-вторых, одно правовое недоразумение трудно обосновывать другим юридическим нонсенсом. В Московском государстве функцию коллективного регента выполнял совет наиболее родовитых и знатных бояр. Один человек (неважно — мужчина или женщина) никак не мог играть эту роль.
-Именно из-за этого правление Софьи стало уникальным явлением в русской истории?
Александр Лавров:Да, но и по другим причинам тоже. Это был период временного ослабления самодержавия, когда на первый план вышла боярская дума и различные придворные группировки. Это очень важно, потому что московские цари выполняли две основных функции, если говорить условно.
Во-первых, это соблюдение различных ритуалов, то есть участие в светских и церковных церемониях. Во-вторых, царь председательствовал на заседаниях боярской думы. Софья стала первой женщиной в России, которая не только присутствовала на этих заседаниях, но и вела их. Это очень сложная работа, но она с ней, судя по всему, неплохо справлялась.
![]()
Картина Николая Дмитриева-Оренбургского «Царица Наталья Кирилловна показывает Ивана V стрельцам, чтобы доказать, что он жив-здоров»
-Стрелецкий бунт (хованщина), вспыхнувший в мае 1682 года, после смерти царя Федора Алексеевича, в своей книге вы называете «служилой фрондой». Правильно ли я понимаю, что нельзя сводить хованщину только к противостоянию кланов Милославских и Нарышкиных?
Александр Лавров: После издания книги я еще написал статью, основанную на шведских дипломатических материалах, где события хованщины описаны буквально день за днем. Им вполне можно верить, поскольку шведские дипломаты в Москве скрупулезно собирали информацию из разных источников. Поэтому все было примерно так, как писали историки XVIII века. Хованщина — это именно придворный заговор Милославских против Нарышкиных.
Когда начальство ушло
- Какую роль играла Софья в тех событиях? До сих пор господствует представление, что она была закулисной заправилой бунта.
Александр Лавров: Тут есть проблема — 25-летняя Софья в клане Милославских была не самой важной фигурой. Решающую роль в тех событиях играл ее амбициозный родственник Иван Михайлович Милославский. Именно его нужно считать одним из главных организаторов заговора. Про хованщину многое известно: кто, как и когда подстрекал стрельцов к тому, чтобы они взбунтовались, ворвались в Кремль и окружили царский дворец.
Другое дело, что в какой-то момент что-то пошло не так. Уникальность хованщины в том, что она объединила в себе придворный заговор, преторианское восстание (бунт стрельцов) и религиозную фронду. Эта опасная и сильная гремучая смесь едва не разнесла страну на куски.
- Даже так?
Александр Лавров: Да. Русский философ Георгий Федотов называл стрелецкие восстания конца XVII века гражданско-религиозными войнами.
- Вы согласны с этим?
Александр Лавров: Безусловно. В 1680-е годы Россия оказалась на пороге новой Смуты, которая могла оказаться более тяжелой, нежели та, которая случилась в начале XVII века. Тогда русское общество было единым в религиозном отношении, теперь же оно оказалось расколотым между двумя религиозными культурами: старой верой (старообрядчеством) и новой верой (никонианством).
- Сейчас об этом как-то подзабыли, а этот период русской истории рассматривают просто как «юность Петра».
Александр Лавров: Конечно, все эти события разворачивались на глазах у подрастающего Петра. Они стали его первыми уроками обществознания. Но 1680-е годы были очень важной и самодостаточной эпохой в развитии нашей страны. Тогда перед Россией стояли три серьезных и жестких вызова.
Во-первых, требовалось закрепить главное достижение середины XVII века — московский протекторат над Украиной. Угроза ее потери была вполне реальной, и Москва отчаянно стремилась этого избежать. Во-вторых, впервые Россия попыталась всерьез встроиться в большую европейскую политику через Священную лигу — военную коалицию христианских государств против Османской империи. В-третьих, нужно было добиться хоть какого-нибудь религиозного компромисса внутри страны. И правительству Софьи на все эти вызовы предстояло ответить.
- Но сначала ей следовало победить хованщину, когда после майского погрома в Кремле вплоть до осени 1682 года Москва оказалась во власти взбунтовавшихся стрельцов во главе с князем Хованским, а царская семья и боярская дума фактически стали их заложниками.
Александр Лавров: Знаменитый русский философ Василий Розанов свой сборник очерков с описаниями революции 1905-1907 годов назвал так: «Когда начальство ушло». События 1682 года в Москве тоже можно охарактеризовать этой фразой. Царями стали дети, московская бюрократия разбежалась, приказы стояли пустыми, бояре уехали из столицы...
В этой ситуации активизировались местные корпорации служилых людей, иначе реорганизовался государев двор — столичная корпорация служилых людей. Но это были общественные институты, схожие с теми, которые спасли Россию во время Смуты начала XVII века. В условиях, когда верховная власть на некоторое время оказалась парализованной, именно они самоорганизовались и сравнительно быстро восстановили государство.
![]()
Картина Василия Перова «Никита Пустосвят. Спор о вере»
Композиция картины строится на противопоставлении персонажей ее левой и правой частей: старообрядцев во главе с Никитой Добрыниным по прозвищу Пустосвят (в центре с крестом в одной руке, другая рука сжата в кулак и поднята для следующего удара) и официального окружения Софьи (стоит у трона), а также патриарха Иоакима (справа от царевны). Возле трона сидит архиепископ Афанасий, прижимающий руку к щеке.
Разгул хованщины
- Кто придумал такую странную и уникальную для нашей истории конструкцию власти, когда русскими царями становились двое детей под регентством старшей сестры?
Александр Лавров: В каноническом праве того времени отсутствовало понятие несовершеннолетия. Совершеннолетний мужчина — это тот, кто служит царю, а если он сам царь — то женатый мужчина. Московское право предполагало принцип старшинства, чем напоминало французское. Только там были законы, а тут — неписанные традиции.
Поэтому после смерти бездетного Федора Алексеевича царем должен был стать его 16-летний брат Иван. Но он тяжело болел, хотя вряд ли был слабоумным. Надеюсь, когда-нибудь ученые получат доступ к его останкам, захороненным в Архангельском соборе Кремля. Я предполагаю, что девятилетнего Петра объявили царем благодаря усилиям патриарха Иоакима. То, что позднее царями провозгласили одновременно обоих братьев, стало результатом вынужденного компромисса после стрелецкого погрома в Кремле.
Софье удалось утвердить свое регентство лишь в конце 1682 года, после хованщины, но документ об этом оформили задним числом — маем 1682 года. Помимо прочего, он не прошел через Земский собор, поэтому ее легитимность в качестве правительницы была весьма сомнительной. Кстати, то же самое можно сказать и про Ивана, которого выкрикнули царем стрельцы во время хованщины.
- Как Софье удалось победить хованщину? Ведь сначала ей и патриарху Иоакиму пришлось согласиться на диспут со старообрядцами в Грановитой палате, хотя те поначалу вообще требовали провести его на Красной площади. В результате дискуссия закончилась взаимной руганью и чуть ли не дракой.
Александр Лавров: На самом деле драка все-таки была, и во время нее старообрядцы вырвали клок из бороды холмогорскому архиепископу Афанасию, которого они люто ненавидели. Однако для них все закончилось печально: Хованский просто их использовал в придворных интригах и сразу после диспута позволил казнить лидера старообрядцев Никиту Добрынина. Но без их поддержки Хованский и его стрельцы были обречены.
- Насколько я понял из вашей книги, за ним не пошла родовитая аристократия, увидев в Хованском опасного конкурента в борьбе за власть.
Александр Лавров: Я нашел в архиве подлинный текст обвинительного приговора князю Ивану Хованскому и его сыну Андрею. Судя по этому документу, Хованский, опираясь на поддержку столичного стрелецкого гарнизона, противопоставил себя всей боярской думе. Он боролся за первенство в ней, а не за трон, что ему приписывали и ставили в вину. Известно, что смертный приговор основывался на анонимном доносе, составленном, скорее всего, в окружении царевны. Тем не менее Софье пришлось проявить отчаянную политическую храбрость, чтобы решиться казнить князя.
- Но как она усмирила стрельцов?
Александр Лавров: После казни своего лидера они были в растерянности. И тут Софья смогла найти разумный компромисс: она не стала их преследовать и устраивать массовые репрессии, а просто закрыла глаза на убийства, грабежи и прочие безобразия, творимые стрельцами в Москве на протяжении нескольких месяцев. Разве что снесли каменный столп на Красной площади возле Лобного места, установленный стрельцами во время хованщины в качестве наглядного подтверждения своих привилегий.
![]()
Картина Сергея Иванова «Стрельцы»
- Можно ли стрельцов сравнивать с турецкими янычарами или египетскими мамелюками?
Александр Лавров: С мамелюками вряд ли, но сравнение стрельцов с янычарами было очень распространено еще в XVII веке. Оно было вполне принято и в окружении Петра I. В чем-то оно уместно, в чем-то — нет.
- В чем сходство?
Александр Лавров: И те, и другие были преторианцами — личной охраной правящего монарха. Стрельцы, помимо царской службы, могли заниматься в Москве промыслами и торговлей — тем, что сейчас назвали бы малым бизнесом. При этом никаких налогов в казну они не платили. Поэтому стрельцы часто конфликтовали с московскими посадскими людьми, которые занимались тем же самым, но считались тяглым сословием и никакими привилегиями не обладали.
- А в чем различие с янычарами?
Александр Лавров: Янычарский корпус являлся больше механизмом интеграции (безусловно, безжалостным и жестоким) завоеванных территорий Османской империи, когда личная гвардия султана формировалась из представителей покоренных народов. Но стрелецкое войско по своему социальному и религиозному статусу было несколько иным социальным учреждением, которое со временем фактически приняло наследственный характер. К тому же в силу разных причин к концу XVII века оно оказалось ближе к старообрядцам, чем к патриаршей церкви.
«Я до сих пор помню его красные сапоги»
- Наверняка стрелецкий бунт 1682 года стал страшной психологической травмой для маленького Петра I, ведь на его глазах зверски убили его ближайших родственников. Можно ли считать события 1689-го и 1698 годов его личной местью за пережитые в детстве ужасы?
Александр Лавров: Все, что видел Петр начиная с 1682 года, — это череда жестокого насилия, казней и бессудных расправ. В том числе пострадали его родственники, что, разумеется, не могло остаться без последствий. И речь не только о нервном тике, который обычно связывают с хованщиной. В правление Софьи ни он, ни его семья не чувствовали себя в полной безопасности.
Есть известный рассказ князя Михаила Щербатова, записанный им со слов графини Марии Румянцевой (в девичестве Матвеевой). Это внучка того самого боярина Артамона Матвеева, которого в 1682 году на глазах девятилетнего Петра стрельцы сбросили с Красного крыльца царского дворца в Кремле вниз — на копья и бердыши. Спустя более 40 лет после тех событий, во время коронации Екатерины I она стояла на Красном крыльце рядом с императором. Петр неожиданно подозвал Румянцеву и сказал: «Вот смотри, во время хованщины на этой ступени стоял твой дед. Я до сих пор помню его красные сапоги». Я думаю, это исчерпывающий ответ на ваш вопрос.
- Вы писали, что «Россия оказалась на пороге петровского правления в положении выбора, когда еще не были исчерпаны альтернативные возможности развития». О каких альтернативах идет речь? Могла ли Софья провести модернизацию России, но более мягко — без болезненной, радикальной и поверхностной петровской европеизации?
Александр Лавров: Во-первых, чтобы проводить глубокие преобразования, властитель должен обладать необходимой легитимностью. Но у Софьи, как я уже говорил, с этим были серьезные проблемы. Ее правление стало правовым нонсенсом для Московского государства. Во-вторых, в политике не бывает так, чтобы какое-либо важное решение принималось отдельно, в отрыве от других факторов. Обычно любые действия реализуются в пакетной форме.
- То есть?
Александр Лавров: Вот вам пример. Если царевна Софья Алексеевна решила стать союзником Речи Посполитой и вместе с католическими государствами Европы вступить в коалицию против Османской империи, то она уже никак не могла пойти на компромисс со старообрядцами, проклинающими «латинян». У нее просто не оставалось выбора, кроме как жестоко их преследовать.
Поэтому, на первый взгляд, действительно кажется, что там, где Софья Алексеевна и Василий Голицын пытались аккуратно развязать сложные узлы внутренней и внешней политики, Петр I их попросту разрубал. Я думаю, что на самом деле все было несколько иначе — там, где Софья и Голицын неоправданно затягивали с решением важных вопросов, Петр с его стратегическим мышлением оперативно их разрешал.
Но верно и то, что петровские реформы вряд ли стали бы успешными, если бы они не опирались на опыт правления Софьи. Например, внешняя политика Петра I была явным продолжением курса старшей сестры — усиление связей с Европой, стратегический союз с Речью Посполитой и окончательное закрепление протектората над Украиной.
- Получается, что правление Софьи подготовило почву для преобразований Петра?
Александр Лавров: Как это обычно бывает в политике, речь идет о прощупывании возможностей, которое давало положительный или отрицательный результат. Например, два малоуспешных похода Василия Голицына в Крым показали Петру I бесперспективность этого направления внешней политики, поэтому он сосредоточился на взятии Азова. Безусловно, он сделал много выводов из результатов деятельности правительства регентства Софьи.
Патриархальные отношения
- Вы писали, что «недостаточно изучена роль Иоакима в крахе династических и дипломатических проектов Софьи в 1687-1688 годах». О чем тут речь?
Александр Лавров: Патриарх Иоаким (Савелов) — это потрясающая и абсолютно недооцененная фигура в нашей истории. Его совершенно незаслуженно представляют каким-то узколобым консерватором.
На самом деле ему досталась церковь, предельно ослабленная после правления Никона. Иоаким сумел не только восстановить, но и усилить ее авторитет. И даже во время хованщины он не отказался ни от продолжения реформ Никона, ни от поддержки Нарышкиных. Вероятно, даже их физическое выживание в 1680-е годы стало возможно именно благодаря покровительству патриарха.
- Почему Иоаким поддерживал именно их и Петра, а не Милославских и Софью?
Александр Лавров: Я думаю, что он подозревал Софью и ее окружение в сочувствии к «латинянам», как тогда в Московском государстве называли тогдашних западников. Не исключаю, что в придворной борьбе Нарышкины разыгрывали консервативную карту. Возможно, здоровый и смышленый Петр казался патриарху более перспективным кандидатом на трон, чем болезненный и вялый Иван.
- И все-таки — каким амбициозным проектам Софьи мог помешать патриарх Иоаким? Неужели она всерьез собиралась получить корону из рук константинопольского патриарха в обход московского?
![]()
Изображение царевны Софьи Алексеевны периода ее регентства
Александр Лавров: Такие планы действительно существовали. У Софьи имелось несколько подобных проектов разной степени фантастичности, которые в условиях того времени никак не могли осуществиться. Восточные патриархи были консервативными людьми, и московская политика им не всегда нравилась. Поэтому они вряд ли поддержали бы Софью, если бы она к ним обратилась.
Но царевна гораздо больше внимания уделяла династическим планам: судя по всему, одного из царей она хотела побыстрее женить, а другого подумывала отправить в монастырь. Но обо всем этом сохранились крайне скудные и противоречивые сведения.
- Кажется, после заключения Вечного мира с Речью Посполитой в 1686 году в некоторых официальных московских документах Софья именовалась самодержицей.
Александр Лавров: В документах она именовалась скорее как «великая государыня благородная царевна и великая княжна София Алексеевна». К тому же появились ее многочисленные изображения в короне. Так царевна пыталась символически завысить свой статус.
- Разве Софья не могла поступить с Петром так же, как это сделала Екатерина II со своим сыном Павлом, достигшим совершеннолетия в 1772 году? Ему пришлось ждать короны еще почти четверть века.
Александр Лавров: Во-первых, в Московском государстве существовала традиция, когда в Вербное воскресенье царь лично вел под уздцы лошадь, на которой восседал патриарх. Представить в конце XVII века в этой роли женщину очень трудно. Во-вторых, при Екатерине II действовал петровский закон о престолонаследии, когда действующий монарх мог назначить своим преемником кого угодно. Этот закон стал ответом Петра I на события конца XVII века, свидетелем которых он был с детства. Вместо прежних неписанных традиций, которые можно было трактовать совершенно по-разному, он установил четкое, недвусмысленное и законодательно оформленное правило.
- А указ Павла о престолонаследии стал ответом на деятельность его матушки — Екатерины II?
Александр Лавров: Не только. Он стал ответом Павла I на все дворцовые перевороты XVIII века. Хотя лично ему, как мы знаем, это не помогло.
С Мазепой на Крым
- Вы говорили о трех главных вызовах, с которыми столкнулась Россия в годы правления царевны Софьи. На какие из них ей удалось ответить, а на какие — нет?
Александр Лавров: Религиозный раскол преодолеть не удалось. В 1685 году Софья издала печально известные «статьи», предусматривающие крайне суровые наказания для старообрядцев. Историк Александр Панченко сравнивал «статьи» с законодательством Людовика XIV против гугенотов.
- Кажется, эти «12 статей» стали первым опытом внедрения в России репрессивного законодательства и жесточайшего преследования инакомыслящих.
Александр Лавров: По сравнению с ранее действующим Соборным уложением 1649 года это действительно были очень жестокие законы, предусматривающие массовые ссылки, пытки и смертную казнь путем публичного сожжения.
![]()
Картина Петра Мясоедова «Сожжение протопопа Аввакума»
Масштаб применения этого карательного закона пока трудно оценить, хотя в свое время я пытался это выяснить. В любом случае речь идет о десятках централизованных публичных казней. Если к этому числу жертв добавить массовые самосожжения старообрядцев, то счет погибших шел в тысячах. Все это, разумеется, создавало довольно мрачную атмосферу в стране.
- А что касается внешних вызовов?
Александр Лавров: Тут у Софьи дела складывались получше. В 1686 году ей удалось заключить с Речью Посполитой Вечный мир, закрепляющий за Россией левобережную Украину вместе с Киевом. Обе страны вошли в Священную лигу — коалицию европейских держав по борьбе с Османской империей. Согласно союзническим обязательствам, России пришлось воевать с Крымским ханством, к чему она тогда не была готова. В том же 1686 году Россия добилась перехода киевской митрополии в каноническое подчинение московской патриархии. Это тоже было огромное достижение — не зря в последнее время это событие часто вспоминают.
Крымские походы Василия Голицына в 1687-м и 1689 годах считаются неудачными. Но здесь существенно другое: под его командованием московские и украинские войска вместе шли на Крым. Кстати, украинские полки возглавлял гетман Иван Мазепа, сменивший во время первого похода своего предшественника Ивана Самойловича. Все это было важно прежде всего с точки зрения закрепления московского влияния на Украину.
- Предопределили ли неуспешные походы Василия Голицына на Крым исход событий 1689 года, которые вы называете дворцовым переворотом клана Нарышкиных?
Александр Лавров: Крымские походы скорее оказались поводом к падению Софьи, чем непосредственной причиной этого. Они же не стали полной катастрофой для русского войска. Да, были огромные санитарные потери, но их масштаб вполне сопоставим с потерями армии Миниха в русско-турецкой войне 1735-1739 годов.
Другое дело, что в России были большие ожидания от этих походов, которые не удалось оправдать. К тому же эти ожидания подогревала массированная пропаганда правительства Софьи. Стремясь повысить свой авторитет, оно внушало обществу (и Европе, кстати, тоже) мысль, что Крым непременно будет завоеван, а разорительные набеги крымских татар на русские и украинские земли навсегда прекратятся. Когда всего этого не случилось, политические позиции Софьи существенно ослабли.
- Когда зимой 1689 года Петр женился, Софья была обречена на поражение?
Александр Лавров: Там сложилась непростая и запутанная ситуация. Старший царь Иван к тому времени уже был женат, и его супруга Прасковья на момент свадьбы младшего царя Петра уже была беременна. В итоге два мальчика, посаженные на трон во время хованщины, спустя семь лет оказались в странном соревновании друг с другом: кто первым произведет наследника мужского пола.
К тому же после женитьбы обоих царей на политической арене появились семьи их жен. И теперь за власть в стране соперничали не два, а уже четыре клана (Нарышкины, Милославские, Салтыковы и Лопухины), что еще больше запутывало положение. В этой ситуации у Софьи не оставалось какого-либо приемлемого выхода.
![]()
Фрагмент картины Василия Сурикова «Утро стрелецкой казни»
В тени Петра Великого
- В итоге ей пришлось отдать власть и отойти в тень. Насколько обоснованны были подозрения Петра, что за стрелецким бунтом 1698 года стояла Софья?
Александр Лавров: Я думаю, что какие-то контакты окружения Софьи со стрельцами действительно были. Царевна вела себя нелояльно, но в любом случае инициатива исходила от стрельцов, недовольных политикой Петра. Молодой царь везде видел тень хованщины, а его подозрения быстро становились официальной версией следствия. Тем более что на допросах под пытками стрельцы упоминали Софью. Ответ Петра старшей сестре известен: он велел повесить нескольких десятков стрельцов прямо перед окнами ее кельи в Новодевичьем монастыре.
- Можно ли сказать, что эпоха регентства Софьи несправедливо принижена в русской истории, а сама она оболгана в глазах потомков?
Александр Лавров: Это как посмотреть. Князь Борис Куракин, один из ближайших сотрудников Петра I и его свояк, в своих мемуарах очень высоко оценивал ее правление. Петровская пропаганда сильно повлияла на историографическое восприятие царевны Софьи, но здесь важную роль играет и гендерный фактор. Большинство исследователей той эпохи были мужчинами, и им больше интересен Петр. Поэтому долгое время Софью не воспринимали как самодостаточную правительницу. Она как бы оставалась в тени младшего брата.
Неслучайно и то, что первая полноценная научная биография царевны Софьи была написана женской рукой — она принадлежит моей британской коллеге Линдси Хьюз (увы, ее уже нет в живых). Работать над ней было непросто, поскольку по сравнению с эпохой Петра I здесь сохранилось не так много источников. И тем более важно, что Хьюз оценивала Софью с позиции современной женщины. Любопытно, что она пришла к изучению эпохи Софьи через исследование влияния западных архитектурных веяний на русское зодчество — то, что теперь называется нарышкинским барокко.
- В этом тоже, наверное, есть особая несправедливость, когда архитектурный стиль, появившийся именно при Софье, назвали по фамилии ее противников?
Александр Лавров: Это название идет от церкви Покрова Пресвятой Богородицы в Филях, построенной Львом Нарышкиным, дядей Петра I по матери. Дело в том, что при Софье для России окном в Европу были Речь Посполитая и Украина. Первые русские западники не всегда знали латынь или немецкий язык, но по-польски и тем более по-украински прочесть могли.
![]()
Картина Ильи Репина «Царевна Софья Алексеевна в Новодевичьем монастыре»
Однако это другой культурный код — знакомый Петру, но не очень ему интересный. Более перспективным образцом для преобразований ему казались протестантские страны Северной и Западной Европы. Не будем забывать, что Петр затеял европеизацию не на пустом месте. Опосредованное европейское влияние на Московское государство через польскую моду и польскую культуру происходило и при Алексее Михайловиче, и при Федоре Алексеевиче, и тем более при Софье Алексеевне.
Источник
Картина Карла Штейбена «Петр Великий в детстве, спасаемый матерью от ярости стрельцов»
Старшая сестра Петра I, царевна Софья Алексеевна правила Россией семь лет, но незаслуженно осталась в тени великого брата. Могла ли она тоже привести нашу страну в Европу, но без петровского надрыва и безжалостной ломки всех устоев? Почему она сумела сохранить за Москвой Украину и подружиться с Польшей, но не смогла завоевать Крым? Зачем при Софье в России ввели карательно-репрессивное законодательство против инакомыслящих и почему без нее вряд ли стали бы возможны реформы Петра Великого? Обо всем этом рассказал автор книги «Регентство царевны Софьи Алексеевны», доктор исторических наук, профессор Университета Париж-Сорбонна Александр Лавров.
Северная Пульхерия
-Правление царевны Софьи — доселе немыслимое для Российского государства событие: им внезапно стала управлять женщина. Можно ли сказать, что регентство Софьи Алексеевны положило начало эпохи женских царствований XVIII века?
Александр Лавров:- Несомненно. Без Софьи не было бы четырех правящих императриц следующего столетия, и последняя из них — Екатерина II — это очень хорошо понимала. Именно при Екатерине возникла историографическая традиция почитания и восхваления царевны Софьи: появились ее новые портреты, о ней весьма комплиментарно было сказано в «Антидоте» — книге, написанной под диктовку Екатерины II.
-Но в России еще в XVI веке был опыт Елены Глинской, матери Ивана Грозного, правившей в его малолетство.
Александр Лавров:-Насколько я понимаю, в официальных документах времен царевны Софьи на ее прецедент не ссылались. Что характерно, в правление Софьи придворные панегиристы сравнивали ее либо со знаменитой византийской регентшей Пульхерией, либо с английской королевой Елизаветой, но никогда — с Еленой Глинской.
-Почему?
Александр Лавров:Во-первых, образ Елены Глинской был неоднозначным. Во-вторых, одно правовое недоразумение трудно обосновывать другим юридическим нонсенсом. В Московском государстве функцию коллективного регента выполнял совет наиболее родовитых и знатных бояр. Один человек (неважно — мужчина или женщина) никак не мог играть эту роль.
-Именно из-за этого правление Софьи стало уникальным явлением в русской истории?
Александр Лавров:Да, но и по другим причинам тоже. Это был период временного ослабления самодержавия, когда на первый план вышла боярская дума и различные придворные группировки. Это очень важно, потому что московские цари выполняли две основных функции, если говорить условно.
Во-первых, это соблюдение различных ритуалов, то есть участие в светских и церковных церемониях. Во-вторых, царь председательствовал на заседаниях боярской думы. Софья стала первой женщиной в России, которая не только присутствовала на этих заседаниях, но и вела их. Это очень сложная работа, но она с ней, судя по всему, неплохо справлялась.
Картина Николая Дмитриева-Оренбургского «Царица Наталья Кирилловна показывает Ивана V стрельцам, чтобы доказать, что он жив-здоров»
-Стрелецкий бунт (хованщина), вспыхнувший в мае 1682 года, после смерти царя Федора Алексеевича, в своей книге вы называете «служилой фрондой». Правильно ли я понимаю, что нельзя сводить хованщину только к противостоянию кланов Милославских и Нарышкиных?
Александр Лавров: После издания книги я еще написал статью, основанную на шведских дипломатических материалах, где события хованщины описаны буквально день за днем. Им вполне можно верить, поскольку шведские дипломаты в Москве скрупулезно собирали информацию из разных источников. Поэтому все было примерно так, как писали историки XVIII века. Хованщина — это именно придворный заговор Милославских против Нарышкиных.
Когда начальство ушло
- Какую роль играла Софья в тех событиях? До сих пор господствует представление, что она была закулисной заправилой бунта.
Александр Лавров: Тут есть проблема — 25-летняя Софья в клане Милославских была не самой важной фигурой. Решающую роль в тех событиях играл ее амбициозный родственник Иван Михайлович Милославский. Именно его нужно считать одним из главных организаторов заговора. Про хованщину многое известно: кто, как и когда подстрекал стрельцов к тому, чтобы они взбунтовались, ворвались в Кремль и окружили царский дворец.
Другое дело, что в какой-то момент что-то пошло не так. Уникальность хованщины в том, что она объединила в себе придворный заговор, преторианское восстание (бунт стрельцов) и религиозную фронду. Эта опасная и сильная гремучая смесь едва не разнесла страну на куски.
- Даже так?
Александр Лавров: Да. Русский философ Георгий Федотов называл стрелецкие восстания конца XVII века гражданско-религиозными войнами.
- Вы согласны с этим?
Александр Лавров: Безусловно. В 1680-е годы Россия оказалась на пороге новой Смуты, которая могла оказаться более тяжелой, нежели та, которая случилась в начале XVII века. Тогда русское общество было единым в религиозном отношении, теперь же оно оказалось расколотым между двумя религиозными культурами: старой верой (старообрядчеством) и новой верой (никонианством).
- Сейчас об этом как-то подзабыли, а этот период русской истории рассматривают просто как «юность Петра».
Александр Лавров: Конечно, все эти события разворачивались на глазах у подрастающего Петра. Они стали его первыми уроками обществознания. Но 1680-е годы были очень важной и самодостаточной эпохой в развитии нашей страны. Тогда перед Россией стояли три серьезных и жестких вызова.
Во-первых, требовалось закрепить главное достижение середины XVII века — московский протекторат над Украиной. Угроза ее потери была вполне реальной, и Москва отчаянно стремилась этого избежать. Во-вторых, впервые Россия попыталась всерьез встроиться в большую европейскую политику через Священную лигу — военную коалицию христианских государств против Османской империи. В-третьих, нужно было добиться хоть какого-нибудь религиозного компромисса внутри страны. И правительству Софьи на все эти вызовы предстояло ответить.
- Но сначала ей следовало победить хованщину, когда после майского погрома в Кремле вплоть до осени 1682 года Москва оказалась во власти взбунтовавшихся стрельцов во главе с князем Хованским, а царская семья и боярская дума фактически стали их заложниками.
Александр Лавров: Знаменитый русский философ Василий Розанов свой сборник очерков с описаниями революции 1905-1907 годов назвал так: «Когда начальство ушло». События 1682 года в Москве тоже можно охарактеризовать этой фразой. Царями стали дети, московская бюрократия разбежалась, приказы стояли пустыми, бояре уехали из столицы...
В этой ситуации активизировались местные корпорации служилых людей, иначе реорганизовался государев двор — столичная корпорация служилых людей. Но это были общественные институты, схожие с теми, которые спасли Россию во время Смуты начала XVII века. В условиях, когда верховная власть на некоторое время оказалась парализованной, именно они самоорганизовались и сравнительно быстро восстановили государство.
Картина Василия Перова «Никита Пустосвят. Спор о вере»
Композиция картины строится на противопоставлении персонажей ее левой и правой частей: старообрядцев во главе с Никитой Добрыниным по прозвищу Пустосвят (в центре с крестом в одной руке, другая рука сжата в кулак и поднята для следующего удара) и официального окружения Софьи (стоит у трона), а также патриарха Иоакима (справа от царевны). Возле трона сидит архиепископ Афанасий, прижимающий руку к щеке.
Разгул хованщины
- Кто придумал такую странную и уникальную для нашей истории конструкцию власти, когда русскими царями становились двое детей под регентством старшей сестры?
Александр Лавров: В каноническом праве того времени отсутствовало понятие несовершеннолетия. Совершеннолетний мужчина — это тот, кто служит царю, а если он сам царь — то женатый мужчина. Московское право предполагало принцип старшинства, чем напоминало французское. Только там были законы, а тут — неписанные традиции.
Поэтому после смерти бездетного Федора Алексеевича царем должен был стать его 16-летний брат Иван. Но он тяжело болел, хотя вряд ли был слабоумным. Надеюсь, когда-нибудь ученые получат доступ к его останкам, захороненным в Архангельском соборе Кремля. Я предполагаю, что девятилетнего Петра объявили царем благодаря усилиям патриарха Иоакима. То, что позднее царями провозгласили одновременно обоих братьев, стало результатом вынужденного компромисса после стрелецкого погрома в Кремле.
Софье удалось утвердить свое регентство лишь в конце 1682 года, после хованщины, но документ об этом оформили задним числом — маем 1682 года. Помимо прочего, он не прошел через Земский собор, поэтому ее легитимность в качестве правительницы была весьма сомнительной. Кстати, то же самое можно сказать и про Ивана, которого выкрикнули царем стрельцы во время хованщины.
- Как Софье удалось победить хованщину? Ведь сначала ей и патриарху Иоакиму пришлось согласиться на диспут со старообрядцами в Грановитой палате, хотя те поначалу вообще требовали провести его на Красной площади. В результате дискуссия закончилась взаимной руганью и чуть ли не дракой.
Александр Лавров: На самом деле драка все-таки была, и во время нее старообрядцы вырвали клок из бороды холмогорскому архиепископу Афанасию, которого они люто ненавидели. Однако для них все закончилось печально: Хованский просто их использовал в придворных интригах и сразу после диспута позволил казнить лидера старообрядцев Никиту Добрынина. Но без их поддержки Хованский и его стрельцы были обречены.
- Насколько я понял из вашей книги, за ним не пошла родовитая аристократия, увидев в Хованском опасного конкурента в борьбе за власть.
Александр Лавров: Я нашел в архиве подлинный текст обвинительного приговора князю Ивану Хованскому и его сыну Андрею. Судя по этому документу, Хованский, опираясь на поддержку столичного стрелецкого гарнизона, противопоставил себя всей боярской думе. Он боролся за первенство в ней, а не за трон, что ему приписывали и ставили в вину. Известно, что смертный приговор основывался на анонимном доносе, составленном, скорее всего, в окружении царевны. Тем не менее Софье пришлось проявить отчаянную политическую храбрость, чтобы решиться казнить князя.
- Но как она усмирила стрельцов?
Александр Лавров: После казни своего лидера они были в растерянности. И тут Софья смогла найти разумный компромисс: она не стала их преследовать и устраивать массовые репрессии, а просто закрыла глаза на убийства, грабежи и прочие безобразия, творимые стрельцами в Москве на протяжении нескольких месяцев. Разве что снесли каменный столп на Красной площади возле Лобного места, установленный стрельцами во время хованщины в качестве наглядного подтверждения своих привилегий.
Картина Сергея Иванова «Стрельцы»
- Можно ли стрельцов сравнивать с турецкими янычарами или египетскими мамелюками?
Александр Лавров: С мамелюками вряд ли, но сравнение стрельцов с янычарами было очень распространено еще в XVII веке. Оно было вполне принято и в окружении Петра I. В чем-то оно уместно, в чем-то — нет.
- В чем сходство?
Александр Лавров: И те, и другие были преторианцами — личной охраной правящего монарха. Стрельцы, помимо царской службы, могли заниматься в Москве промыслами и торговлей — тем, что сейчас назвали бы малым бизнесом. При этом никаких налогов в казну они не платили. Поэтому стрельцы часто конфликтовали с московскими посадскими людьми, которые занимались тем же самым, но считались тяглым сословием и никакими привилегиями не обладали.
- А в чем различие с янычарами?
Александр Лавров: Янычарский корпус являлся больше механизмом интеграции (безусловно, безжалостным и жестоким) завоеванных территорий Османской империи, когда личная гвардия султана формировалась из представителей покоренных народов. Но стрелецкое войско по своему социальному и религиозному статусу было несколько иным социальным учреждением, которое со временем фактически приняло наследственный характер. К тому же в силу разных причин к концу XVII века оно оказалось ближе к старообрядцам, чем к патриаршей церкви.
«Я до сих пор помню его красные сапоги»
- Наверняка стрелецкий бунт 1682 года стал страшной психологической травмой для маленького Петра I, ведь на его глазах зверски убили его ближайших родственников. Можно ли считать события 1689-го и 1698 годов его личной местью за пережитые в детстве ужасы?
Александр Лавров: Все, что видел Петр начиная с 1682 года, — это череда жестокого насилия, казней и бессудных расправ. В том числе пострадали его родственники, что, разумеется, не могло остаться без последствий. И речь не только о нервном тике, который обычно связывают с хованщиной. В правление Софьи ни он, ни его семья не чувствовали себя в полной безопасности.
Есть известный рассказ князя Михаила Щербатова, записанный им со слов графини Марии Румянцевой (в девичестве Матвеевой). Это внучка того самого боярина Артамона Матвеева, которого в 1682 году на глазах девятилетнего Петра стрельцы сбросили с Красного крыльца царского дворца в Кремле вниз — на копья и бердыши. Спустя более 40 лет после тех событий, во время коронации Екатерины I она стояла на Красном крыльце рядом с императором. Петр неожиданно подозвал Румянцеву и сказал: «Вот смотри, во время хованщины на этой ступени стоял твой дед. Я до сих пор помню его красные сапоги». Я думаю, это исчерпывающий ответ на ваш вопрос.
- Вы писали, что «Россия оказалась на пороге петровского правления в положении выбора, когда еще не были исчерпаны альтернативные возможности развития». О каких альтернативах идет речь? Могла ли Софья провести модернизацию России, но более мягко — без болезненной, радикальной и поверхностной петровской европеизации?
Александр Лавров: Во-первых, чтобы проводить глубокие преобразования, властитель должен обладать необходимой легитимностью. Но у Софьи, как я уже говорил, с этим были серьезные проблемы. Ее правление стало правовым нонсенсом для Московского государства. Во-вторых, в политике не бывает так, чтобы какое-либо важное решение принималось отдельно, в отрыве от других факторов. Обычно любые действия реализуются в пакетной форме.
- То есть?
Александр Лавров: Вот вам пример. Если царевна Софья Алексеевна решила стать союзником Речи Посполитой и вместе с католическими государствами Европы вступить в коалицию против Османской империи, то она уже никак не могла пойти на компромисс со старообрядцами, проклинающими «латинян». У нее просто не оставалось выбора, кроме как жестоко их преследовать.
Поэтому, на первый взгляд, действительно кажется, что там, где Софья Алексеевна и Василий Голицын пытались аккуратно развязать сложные узлы внутренней и внешней политики, Петр I их попросту разрубал. Я думаю, что на самом деле все было несколько иначе — там, где Софья и Голицын неоправданно затягивали с решением важных вопросов, Петр с его стратегическим мышлением оперативно их разрешал.
Но верно и то, что петровские реформы вряд ли стали бы успешными, если бы они не опирались на опыт правления Софьи. Например, внешняя политика Петра I была явным продолжением курса старшей сестры — усиление связей с Европой, стратегический союз с Речью Посполитой и окончательное закрепление протектората над Украиной.
- Получается, что правление Софьи подготовило почву для преобразований Петра?
Александр Лавров: Как это обычно бывает в политике, речь идет о прощупывании возможностей, которое давало положительный или отрицательный результат. Например, два малоуспешных похода Василия Голицына в Крым показали Петру I бесперспективность этого направления внешней политики, поэтому он сосредоточился на взятии Азова. Безусловно, он сделал много выводов из результатов деятельности правительства регентства Софьи.
Патриархальные отношения
- Вы писали, что «недостаточно изучена роль Иоакима в крахе династических и дипломатических проектов Софьи в 1687-1688 годах». О чем тут речь?
Александр Лавров: Патриарх Иоаким (Савелов) — это потрясающая и абсолютно недооцененная фигура в нашей истории. Его совершенно незаслуженно представляют каким-то узколобым консерватором.
На самом деле ему досталась церковь, предельно ослабленная после правления Никона. Иоаким сумел не только восстановить, но и усилить ее авторитет. И даже во время хованщины он не отказался ни от продолжения реформ Никона, ни от поддержки Нарышкиных. Вероятно, даже их физическое выживание в 1680-е годы стало возможно именно благодаря покровительству патриарха.
- Почему Иоаким поддерживал именно их и Петра, а не Милославских и Софью?
Александр Лавров: Я думаю, что он подозревал Софью и ее окружение в сочувствии к «латинянам», как тогда в Московском государстве называли тогдашних западников. Не исключаю, что в придворной борьбе Нарышкины разыгрывали консервативную карту. Возможно, здоровый и смышленый Петр казался патриарху более перспективным кандидатом на трон, чем болезненный и вялый Иван.
- И все-таки — каким амбициозным проектам Софьи мог помешать патриарх Иоаким? Неужели она всерьез собиралась получить корону из рук константинопольского патриарха в обход московского?
Изображение царевны Софьи Алексеевны периода ее регентства
Александр Лавров: Такие планы действительно существовали. У Софьи имелось несколько подобных проектов разной степени фантастичности, которые в условиях того времени никак не могли осуществиться. Восточные патриархи были консервативными людьми, и московская политика им не всегда нравилась. Поэтому они вряд ли поддержали бы Софью, если бы она к ним обратилась.
Но царевна гораздо больше внимания уделяла династическим планам: судя по всему, одного из царей она хотела побыстрее женить, а другого подумывала отправить в монастырь. Но обо всем этом сохранились крайне скудные и противоречивые сведения.
- Кажется, после заключения Вечного мира с Речью Посполитой в 1686 году в некоторых официальных московских документах Софья именовалась самодержицей.
Александр Лавров: В документах она именовалась скорее как «великая государыня благородная царевна и великая княжна София Алексеевна». К тому же появились ее многочисленные изображения в короне. Так царевна пыталась символически завысить свой статус.
- Разве Софья не могла поступить с Петром так же, как это сделала Екатерина II со своим сыном Павлом, достигшим совершеннолетия в 1772 году? Ему пришлось ждать короны еще почти четверть века.
Александр Лавров: Во-первых, в Московском государстве существовала традиция, когда в Вербное воскресенье царь лично вел под уздцы лошадь, на которой восседал патриарх. Представить в конце XVII века в этой роли женщину очень трудно. Во-вторых, при Екатерине II действовал петровский закон о престолонаследии, когда действующий монарх мог назначить своим преемником кого угодно. Этот закон стал ответом Петра I на события конца XVII века, свидетелем которых он был с детства. Вместо прежних неписанных традиций, которые можно было трактовать совершенно по-разному, он установил четкое, недвусмысленное и законодательно оформленное правило.
- А указ Павла о престолонаследии стал ответом на деятельность его матушки — Екатерины II?
Александр Лавров: Не только. Он стал ответом Павла I на все дворцовые перевороты XVIII века. Хотя лично ему, как мы знаем, это не помогло.
С Мазепой на Крым
- Вы говорили о трех главных вызовах, с которыми столкнулась Россия в годы правления царевны Софьи. На какие из них ей удалось ответить, а на какие — нет?
Александр Лавров: Религиозный раскол преодолеть не удалось. В 1685 году Софья издала печально известные «статьи», предусматривающие крайне суровые наказания для старообрядцев. Историк Александр Панченко сравнивал «статьи» с законодательством Людовика XIV против гугенотов.
- Кажется, эти «12 статей» стали первым опытом внедрения в России репрессивного законодательства и жесточайшего преследования инакомыслящих.
Александр Лавров: По сравнению с ранее действующим Соборным уложением 1649 года это действительно были очень жестокие законы, предусматривающие массовые ссылки, пытки и смертную казнь путем публичного сожжения.
Картина Петра Мясоедова «Сожжение протопопа Аввакума»
Масштаб применения этого карательного закона пока трудно оценить, хотя в свое время я пытался это выяснить. В любом случае речь идет о десятках централизованных публичных казней. Если к этому числу жертв добавить массовые самосожжения старообрядцев, то счет погибших шел в тысячах. Все это, разумеется, создавало довольно мрачную атмосферу в стране.
- А что касается внешних вызовов?
Александр Лавров: Тут у Софьи дела складывались получше. В 1686 году ей удалось заключить с Речью Посполитой Вечный мир, закрепляющий за Россией левобережную Украину вместе с Киевом. Обе страны вошли в Священную лигу — коалицию европейских держав по борьбе с Османской империей. Согласно союзническим обязательствам, России пришлось воевать с Крымским ханством, к чему она тогда не была готова. В том же 1686 году Россия добилась перехода киевской митрополии в каноническое подчинение московской патриархии. Это тоже было огромное достижение — не зря в последнее время это событие часто вспоминают.
Крымские походы Василия Голицына в 1687-м и 1689 годах считаются неудачными. Но здесь существенно другое: под его командованием московские и украинские войска вместе шли на Крым. Кстати, украинские полки возглавлял гетман Иван Мазепа, сменивший во время первого похода своего предшественника Ивана Самойловича. Все это было важно прежде всего с точки зрения закрепления московского влияния на Украину.
- Предопределили ли неуспешные походы Василия Голицына на Крым исход событий 1689 года, которые вы называете дворцовым переворотом клана Нарышкиных?
Александр Лавров: Крымские походы скорее оказались поводом к падению Софьи, чем непосредственной причиной этого. Они же не стали полной катастрофой для русского войска. Да, были огромные санитарные потери, но их масштаб вполне сопоставим с потерями армии Миниха в русско-турецкой войне 1735-1739 годов.
Другое дело, что в России были большие ожидания от этих походов, которые не удалось оправдать. К тому же эти ожидания подогревала массированная пропаганда правительства Софьи. Стремясь повысить свой авторитет, оно внушало обществу (и Европе, кстати, тоже) мысль, что Крым непременно будет завоеван, а разорительные набеги крымских татар на русские и украинские земли навсегда прекратятся. Когда всего этого не случилось, политические позиции Софьи существенно ослабли.
- Когда зимой 1689 года Петр женился, Софья была обречена на поражение?
Александр Лавров: Там сложилась непростая и запутанная ситуация. Старший царь Иван к тому времени уже был женат, и его супруга Прасковья на момент свадьбы младшего царя Петра уже была беременна. В итоге два мальчика, посаженные на трон во время хованщины, спустя семь лет оказались в странном соревновании друг с другом: кто первым произведет наследника мужского пола.
К тому же после женитьбы обоих царей на политической арене появились семьи их жен. И теперь за власть в стране соперничали не два, а уже четыре клана (Нарышкины, Милославские, Салтыковы и Лопухины), что еще больше запутывало положение. В этой ситуации у Софьи не оставалось какого-либо приемлемого выхода.
Фрагмент картины Василия Сурикова «Утро стрелецкой казни»
В тени Петра Великого
- В итоге ей пришлось отдать власть и отойти в тень. Насколько обоснованны были подозрения Петра, что за стрелецким бунтом 1698 года стояла Софья?
Александр Лавров: Я думаю, что какие-то контакты окружения Софьи со стрельцами действительно были. Царевна вела себя нелояльно, но в любом случае инициатива исходила от стрельцов, недовольных политикой Петра. Молодой царь везде видел тень хованщины, а его подозрения быстро становились официальной версией следствия. Тем более что на допросах под пытками стрельцы упоминали Софью. Ответ Петра старшей сестре известен: он велел повесить нескольких десятков стрельцов прямо перед окнами ее кельи в Новодевичьем монастыре.
- Можно ли сказать, что эпоха регентства Софьи несправедливо принижена в русской истории, а сама она оболгана в глазах потомков?
Александр Лавров: Это как посмотреть. Князь Борис Куракин, один из ближайших сотрудников Петра I и его свояк, в своих мемуарах очень высоко оценивал ее правление. Петровская пропаганда сильно повлияла на историографическое восприятие царевны Софьи, но здесь важную роль играет и гендерный фактор. Большинство исследователей той эпохи были мужчинами, и им больше интересен Петр. Поэтому долгое время Софью не воспринимали как самодостаточную правительницу. Она как бы оставалась в тени младшего брата.
Неслучайно и то, что первая полноценная научная биография царевны Софьи была написана женской рукой — она принадлежит моей британской коллеге Линдси Хьюз (увы, ее уже нет в живых). Работать над ней было непросто, поскольку по сравнению с эпохой Петра I здесь сохранилось не так много источников. И тем более важно, что Хьюз оценивала Софью с позиции современной женщины. Любопытно, что она пришла к изучению эпохи Софьи через исследование влияния западных архитектурных веяний на русское зодчество — то, что теперь называется нарышкинским барокко.
- В этом тоже, наверное, есть особая несправедливость, когда архитектурный стиль, появившийся именно при Софье, назвали по фамилии ее противников?
Александр Лавров: Это название идет от церкви Покрова Пресвятой Богородицы в Филях, построенной Львом Нарышкиным, дядей Петра I по матери. Дело в том, что при Софье для России окном в Европу были Речь Посполитая и Украина. Первые русские западники не всегда знали латынь или немецкий язык, но по-польски и тем более по-украински прочесть могли.
Картина Ильи Репина «Царевна Софья Алексеевна в Новодевичьем монастыре»
Однако это другой культурный код — знакомый Петру, но не очень ему интересный. Более перспективным образцом для преобразований ему казались протестантские страны Северной и Западной Европы. Не будем забывать, что Петр затеял европеизацию не на пустом месте. Опосредованное европейское влияние на Московское государство через польскую моду и польскую культуру происходило и при Алексее Михайловиче, и при Федоре Алексеевиче, и тем более при Софье Алексеевне.
Источник
Комментарии (0)