Путинское большинство. Модернизация: фальстарт. Крымский консенсус

Президент Владимир Путин вот уже на протяжении 20 лет сохраняет высочайший уровень поддержки населения России. Одобрение политики главы государства является одним из важнейших факторов, сказавшихся на состоянии и развитии нашей политической системы. Тем не менее сегодня идут разговоры о том, что «крымский консенсус» Путина исчерпал себя. И надо признать, что на наших глазах действительно происходит трансформация крымского консенсуса в новое, пока еще не получившее определение состояние. Прямо сейчас создается новый — третий путинский консенсус.

Путинское большинство

Две подобных трансформации уже имели место за прошедшие двадцать лет. Первый консенсус — это путинское большинство первого срока. Второй — крымский консенсус, объединивший нацию вокруг Путина. Оба отмечались пиковыми характеристиками рейтинга, устойчиво высоким плато и успешными президентскими выборами, включая и транзит власти преемнику в 2008 году. Оба консенсуса формировались вокруг сверхидей, вызовов и рисков, стоящих перед страной в то время, и являлись квинтэссенцией народной поддержки политики президента, дававшего на эти вызовы ответ, купировавшего имеющиеся риски.

Путинское большинство начало формироваться с осени 1999 года, когда нация получила надежду на существование на фоне простых, но ясных и позитивных для страны действий Владимира Путина, среди которых: победа над боевиками в Дагестане, борьба с коррупцией, удар по региональной фронде, строительство вертикали власти и наведение порядка в целом. Это была группа поддержки политики президента, которая, так же как и Путин, жаждала сохранения страны, недопущения ее распада на части. Эти люди хотели усиления государства, мечтали поставить на место олигархов. Им было «за державу обидно», и все они стремились к восстановлению суверенитета, и к устранению рисков существования современной России. Ну и еще хотелось по-человечески пожить…

На фоне роста благосостояния людей, появления уверенности в завтрашнем дне и параллельно с успешным решением Путиным и нацией сверхзадач и жизненных вызовов, стоящих перед страной, в 1999—2001 годах происходила манифестация устойчивого путинского большинства. В него не верили, ждали, когда оно распадется — под влиянием экономического кризиса, катастрофы «Курска», неудачных реформ (монетизация), фронды олигархов и т. п. Никто не рассчитывал на него. Более того, многочисленная элита, в том числе из клиентелы условного «Запада», полагали, что путинское большинство — эфемерно и умрет сразу после выборов, что оставит самого президента ослабленным и не даст ему проводить самостоятельную политику. Однако путинское большинство уже тогда продемонстрировало заметную устойчивость. С чем это было связано?

С тем, что путинское большинство имеет сложную структуру — оно не является суммой разнородных групп, объединенных общим интересом. Это нечто вроде политической нации, которая следует за лидером, которого признает и которому доверяет. Она состоит из представителей практически всех социальных групп — возрастных (с преобладанием молодежи и возрастных категорий граждан), гендерных (с преобладанием женщин), профессиональных (силовики, бюджетники) групп. И с этой нацией Путин настроил инструменты прямой коммуникации, минуя тогдашних медиаторов из элиты и масс-медиа. Народ ответил ему доверием и поддержкой. Именно поэтому путинское большинство — не политтехнологическая уловка и не продукт социальных манипуляций — оно и есть суть народа, оно и есть — российская политическая нация.

Модернизация: фальстарт

Путинское большинство — это в первую очередь граждане России, получившие новое качество благосостояния, невозможное в 1990-х, и вернувшие себе национальную гордость. Внутри нашей страны путинское большинство до своей трансформации пребывало на пике к 2008 году, когда страна праздновала победы и в спорте, и в войне, а в экономике вовсю развернулись крупные национальные проекты, позитивное влияние от реализации которых ощущается до сих пор, спустя 10 лет. Страна попыталась перейти к долгосрочному планированию. Жизнь налаживалась. Но затем последовал кризис.

Несмотря на ряд верных и точных решений администрации Медведева, из которых ключевым можно было бы назвать предложение антикризисного социального пакета, некоторые действия команды нового президента нанесли урон структуре поддержки власти и привели к отложенным негативным последствиям. На внешнем контуре на фоне беспардонного марша «цветных революций» произошла «ливийская катастрофа». Неуклюжие и, как впоследствии стало ясно, ненужные попытки «дружбы с Западом» от Саркози до Обамы, а также провал политики перезагрузки на фоне планов по размещению ракет НАТО в Восточной Европе усугубили ситуацию и насторожили ту часть путинского большинства, которая ставила во главу угла суверенитет страны, независимую политику, которая хотела гордиться Россией, а не стыдиться некоторых ее шагов на внешней арене.

На внутреннем контуре окружение Медведева, заявив о модернизационной повестке в 2009 году, очевидно, совершило фальстарт — страна была ни экономически, ни социально не готова к ее реализации. К тому же сам Медведев либо не мог, либо не желал опираться на путинское большинство, делая ставку на модернизационный авангард общества, отколов и противопоставив его массовой группе поддержки власти и в целом путинскому большинству. Результатом стал разрыв с путинским большинством, последствия которого были печальны как для самой программы модернизации, так и для администрации Медведева: ощутивший свою «особенную стать» городской модернизационный средний класс предал ту власть, которая делала на него ставку.

В свою очередь, путинское большинство, почувствовавшее пренебрежение со стороны представителей высшей власти, вернуло Владимиру Путину президентство в 2012 году. Тем более что и сам Путин никогда не отказывался от своего ядра сторонников и всегда работал в интересах путинского большинства даже там, где администрация Медведева оказывалась не готова к возникающим вызовам, как это было в ситуации с Пикалево, например.

На фоне нарастающих угроз цветной революции по всем меридианам нагнеталось напряжение и в нашей стране, вылившееся в попытки устроить протомайдан в Москве. Но восстание коалиции московских хипстеров и иностранных агентов, поддержанных ультраправыми националистами (ровно такой же антивластный консенсус мы увидим через два года на Майдане) провалилось благодаря последовательной политике Путина, который тут же обратился к своему собственному электорату с призывом помочь отстоять суверенитет и не допустить вмешательства иностранных игроков в нашу политику. Путин в 2012 году, без сомнения, спас страну от судьбы Украины, чего ему не могли простить и до сих пор не простили американские контрагенты.

Вернувшийся к власти президент свернул не самые удачные модернизационные усилия медведевской администрации и вернулся к поступательно-эволюционной повестке, инициировав широкую программу социальной поддержки — майские указы, направленные на перераспределение бюджетных средств в сторону бюджетных категорий граждан, совпадающих, но не полностью, с путинским большинством. Это вернуло путинскому большинству доверие к высшей власти, но все же говорить о ее трансформации во что-то новое в 2012 году — рано.

Нация 2000 года не верила ни в себя, ни во власть, ни в Россию, ни в свое будущее. Первый путинский консенсус — путинское большинство — создан был как раз, когда Путин дал понять, что сделает все возможное, чтобы за страну не было стыдно. И он это сделал. Но в 2012 году этого уже было недостаточно. Риски дальнейшего углубления расслоения общества, риски потери элитами чувства принадлежности к нации, риски потери национальной идентичности — вот те вызовы, перед которыми стояли мы тогда. Тем более что наше право на существование вновь подвергалось проверке со стороны заклятых друзей с условного Запада, которые прямо искали внутри страны силы, способные развернуть ситуацию на 180 градусов. Нужно было создать нацию, гордящуюся своей страной, не поддающуюся на посулы иностранных агентов, имунную к экспорту цветной революции. Угрозы цветных революций дали понять: необходимо сделать все возможное для консолидации нации и избавления от космополитизма элит, ведь это — прямая угроза суверенитету. Вскоре совместными усилиями государства и общества те, кто готов был продать Родину за хамон, получили по рукам.

Крым стал лишь «вишенкой на торте», бриллиантом в окружении других драгоценных камней, ярчайшим, но лишь одним из ярких моментов путинского президентства, результировавшего в создание ошеломляющего уровня поддержки и доверия главе государства. Так произошла трансформация путинского большинства и создан второй путинский консенсус.

Крымский консенсус

Первоначально крымским консенсусом называлась структура общепартйиной поддержки политики Путина в связи с возвращением Крыма в Россию. Однако затем термин был присвоен удивительно стабильно высокому и сохранявшемуся несколько лет подряд — уровню социальной поддержки политики российского президента. Частично крымский консенсус был использован для купирования угроз со стороны западных санкций. Частично — для национализации элит.

Социальная структура и динамика крымского консенсуса хорошо описаны. Но у него были и свои минусы, свои границы. Главная проблема крымского консенсуса заключалась в трудностях с его социально-экономическим инвестированием. Ведь поддержка нужна для чего-то, ее нужно как-то использовать. Консервирование поддержки означает утрату инициативы. А национализация элит и минимизация последствий санкционного давления все же — не столь масштабные задачи, на которые можно направить всю мощь такого института политической жизни нашей страны как крымский консенсус. Да, нашу экономику в 2015 году удалось уронить на 3,7%! Но уже следующий — 2016 год стране удалось свести почти к нулям, а в 2017 году мы выбрались из омута, в котором нас рассчитывали утопить в Вашингтоне и Брюсселе.

Сегодня наша экономика — шестая в мире и наступает на пятки Германии. Несмотря на все усилия США, поступательное движение России остановить не удалось. Статистика 2018 года показывает, что наша страна вышла на новый этап своего развития. Росстат дает цифры, которые поражают воображение — промышленный экспорт из России вырос за год на 10,2%, что в деньгах составило 125 млрд долларов (для понимания, это — половина ВВП России в 2000 году). Некоторые отрасли, такие как железнодорожное машиностроение, и вовсе показали рост на 23%. Экспорт мяса из России, в 2007 году составлявший 4 тысячи тонн, в 2018 году увеличился до 307 тысяч тонн. Экспорт зерна, в 2000 году равнявшийся 1,4 млн тонн, к 2018 году подрос до 54,8 млн тонн. И очевидно, что все эти успехи — далеко не предел.

От нас ждали, что мы поднимем руки и сдадимся. От Путина ждали, что он сдаст нас, а если этого не сделает, ему грозили олигархическим переворотом, отлучением от власти и бойкотом на мировой арене. Не вышло ни то, ни другое, ни третье. Россия вынесла санкционную войну, позиции Путина только окрепли, а элиты были национализированы в хорошем смысле этого слова. Еще раз — к 2018 году наша страна выстояла под слаженным давлением крупнейших геополитических игроков и отвоевала право на собственное будущее.

Но для того, чтобы это будущее стало реальностью, недостаточно стабильного, медленного эволюционного роста. Да, за прошедшие годы мы накопили неплохую базу. Да, прошедшие годы доказали, что у нас есть шанс. Но если мы этим шансом не воспользуемся, то не исключено, что мы не просто потеряем темп, а потеряем все перспективы. Велосипед падает, если не крутить колеса, особенно если ехать в гору.

Вызов будущего

Путин прекрасно видел все эти вызовы и видит перспективы. Имеющаяся у него ошеломляющая поддержка нации — один из главных ресурсов. Но прежде чем проводить инвестицию народного доверия во что-то осязаемое, Путину требовалось получить карт-бланш на эти действия. Президент сформулировал амбициозную программу в послании президента Федеральному собранию в марте 2018 года — программу прорыва. Суть ее в том, что перед страной открылось окно возможностей в 10–20 лет, когда она может совершить рывок в будущее. И тогда постоянно поднимаемый на злобу дня вопрос о праве России на существование будет снят с повестки как неактуальный, поскольку наша страна, государство Путина, будет непоколебимо. Речь идет о создании новой структуры экономики, новой инфраструктуре безопасности страны, которые конвертируются в качественно новый более высокий уровень жизни граждан страны. На президентских выборах 2018 года, путинское большинство согласилось с этой программой, и вручило президенту мандат на преобразования для развития.

Однако для рывка нужны силы и средства, а также стартовая площадка. Последняя, как уже было сказано, подготовлена крымским консенсусом. А первые — опытом хозяйствования страны за последние 20 лет. У нас есть ресурсы и есть команда, которая может совершить рывок в будущее. А главное, у нас есть опытный капитан, способный провести нас мимо мелей и рифов, отвечая на вызовы и купируя риски.

Для рывка в будущее, как показывает опыт стран, которые себе это будущее гарантировали, необходимо структурное переустройство экономики. Что требует преобразования нынешней ресурсно-распределительной системы и сословно-ориентированной экономики — в динамично развивающуюся систему новой экономики — производящую товары и услуги, а не торгующую энергоресурсами и проедающую доход от них. России необходима реструктуризация рынка труда, оптимизация бюджетных расходов, сокращение раздутого социального сектора, борьба с коррупцией, рост пространства свободы для частной инициативы, инвестиции в прорывные технологии и секторы производства и, конечно же, борьба с бедностью. Отчасти об этом говорил президент Медведев 10 лет назад — но тогда он слишком поторопился, поскольку к таким преобразованиям не были готовы ни люди, ни экономическая база.

Очевидно, что если мы хотим войти в глобальный XXI век, а не остаться в «долгом ХХ веке», стране нужны преобразования. И Путин знает, что если за это придется заплатить рейтингом — то это — самая низкая из возможных ставок. Путин — не популист, а государственный деятель. Он работает на будущее, а не на сиюминутное одобрение. Тем более что биологически — есть срок и для Путина. Россия, как и всегда в истории, является лидерской страной — либо у нее есть сильный лидер, и она развивается, либо его нет — и она стагнирует. Именно поэтому Путину так важно запустить программу развития сейчас и проконтролировать ее реализацию. Иначе он уйдет, не выполнив свою историческую миссию, чего он совершенно не хочет.

Президент Путин не обещал, что рывок в будущее будет простым. В послании 2018 года он прямо заявил о трудных, но необходимых мерах: «Нужно принять давно назревшие, непростые, но крайне необходимые решения. Отсечь всё, что тормозит наше движение, мешает людям раскрыться в полную силу и реализовать себя». Это был прямой намек на пенсионную реформу и ряд других непопулярных действий, которые нужно предпринять, чтобы обеспечить устойчивое развитие. При том, что новая социально-экономическая политика Путина проводится не за счет простого человека. Путинское государство должно и будет заботиться о тех, кому обязано 20 годами стабильности и развития. Но это государство — не собес.

Поэтому Путин обращается к сознательным гражданам с просьбой стать соучастниками государства, сотворцами будущего. Он призывает к новой мобилизации для обеспечения гарантированного будущего. Такой подход не может нравиться всем, конечно. Поэтому что мы видим сегодня? Что происходит с путинским большинством? От него отпадает шелуха ситуативных сторонников. Остается сознательное ядро поддержки Путина. Кто это? Это, во-первых, люди, благодарные ему за 20 лучших лет жизни в многовековой истории нашей страны. Во-вторых, это те, кто верит президенту, который еще ни разу не обманул сограждан за все 20 лет нахождения у власти. В-третьих, это те, кто считает программу развития — единственно верной в современных условиях. Это люди, сознательно выступающие за Путина и его политику развития.

Очевидно, что третий путинский консенсус не может быть таким же широким, как путинское большинство времен стабильности или крымский консенсус, ставивший во главу угла отстаивание позиций страны на внешнем контуре. Но Путин на это и не рассчитывает. Он обращается к своим сторонникам с предложением мобилизовать силы и трансформировать крымский консенсус в новое состояние — в консенсус рывка в будущее, в консенсус развития, консенсус за будущее нашей страны. И нет сомнения, что, когда сложный период будет преодолен (а это от 3 до 4 лет), люди, отошедшие от крымского консенсуса, вновь присоединятся к группам поддержки Путина в новом консенсусе развития, сформировав новое качество путинского большинства. Возможно, это будет очередная его трансформация. Пока же надо убеждать, терпеть и работать. Вместе с Путиным.

Данилин Павел

Эволюция правящего класса в России

Отсутствие специальной подготовки к управлению государством - главная особенность нынешнего корпуса управленцев.
Известно, что есть наука медицина и есть искусство врачевания. Можно всё знать и быть плохим врачом. Есть наука управления и есть искусство управления. Можно получить диплом МВА, но не суметь справиться с бригадой рабочих, можно не иметь высшего образования и стать миллиардером, имея десятки тысяч людей в своих компаниях. Наука - это систематизированная свалка приёмов, техник и принципов. Искусство - это отбор подходящего по руке и размеру, подгонка под себя и применение в соответствии со своей индивидуальностью и природой. Никакое знание науки не спасёт, если не умеешь переработать чужой опыт под себя.

Наука фиксирует стили управления, а искусство говорит: то, что прекрасно работает у одного, абсолютно противопоказано другому. Умение выбрать инструмент по себе, подогнать под свои особенности и применять его в соответствии с характером личности - вот основы становления харизматика-управленца. С которыми, как всем известно, у нас туго. Яркие управленцы - во всём мире огромный дефицит.

Однако наука методология учит нас тому, что директор школы - не учитель, главврач больницы - не врач, начальник полиции - не полицейский, У управленцев есть что-то общее, то, что делает их одним социальным классом независимо от отрасли деятельности. И этот класс - управленцы. Функция управления формирует один тип личности, независимо от того, чем управляют.

Когда управленец восходит по карьерной лестнице, он на всю жизнь сохраняет мировоззрение своей первой профессии. Сколько потом ни нанизывай дипломов, они лягут на первую специальность и через неё будут интерпретироваться и восприниматься.

Особенностью нынешних кадров управления в России является отсутствие специальной подготовки к управлению государством и его институтами. Советская система выращивания универсальных управленцев рухнула, новая формировалась с колёс. Если в Китае над бизнесом и чиновниками стоит класс политиков, то в России чиновники и есть политики. Потому в России чиновники срослись с бизнесом и неподконтрольны.

И для управления чиновниками сформировалась особая группа "бывших" офицеров, которая заменила собой ушедший класс политиков от компартии. Как ни готовь из них губернаторов и министров, они остаются офицерами. Это как генерала Берзарина сделать комендантом Берлина. Он будет руководить Берлином как воинской частью. Другого опыта у него нет.

Прежние навыки самые проверенные и они вытесняют рискованные новые приёмы. Боксёр, переучившийся в каратиста, всегда будет стремиться прыгать в бою, а каратист, переученный в боксёра, будет, всегда будет держать руки низко, бить джебы и кроссы как цуки и стоять на всей ступне. А футболист в таэквондо будет бить ногой по противнику как по мячу. Стереотипы потому и устойчивы, что с их помощью решают главные задачи выживания.

У управленцев тоже есть свои стереотипы - проверенные жизнью техники и принципы. В России президентом является разведчик. Не бывший, потом что разведчиков бывших не бывает. Он прекрасно освоил искусство управления страной, но это искусство воспринято через призму навыков разведчика. Этим навыкам Владимир Путин доверяет потому, что они спасали ему жизнь. Это отличается от навыков, дающих успех в карьере. То, что спасало жизнь, никогда стёрто не будет. Риск головой - это не риск карьерой. В этом особенность стиля управления страной у нынешнего президента России.

Ибо Путин, как разведчик, вольно или невольно использует свои привычные методы управления. Это неизбежно, ибо навыки формируются всей предшествовавшей жизнью и никуда не деваются со сменой профиля деятельности, а лишь немного трансформируются. Инженер, ставший директором или министром, будет управлять как инженер, напирая на техническую составляющую.

Но если директором или министром станет бухгалтер, он будет управлять как бухгалтер, налегая на баланс и экономику. Ставший управленцем юрист будет налегать на правовые аспекты и избегать бухгалтерских и технико-экономических. Когда партийные руководители приходили к власти в СССР, чем бы они ни руководили – страной, заводом, министерством, сельским хозяйством, культурой, разведкой, НИИ – они руководили ими как партийными организациями. То есть везде они делали одно и то же.

Академик Евгений Примаков руководил внешней разведкой как научно-исследовательским институтом. Хозяйственник Черномырдин руководил правительством как Министерством нефтяной и газовой промышленности. Партийный функционер Ельцин руководил страной как Свердловской областью. Разведчик Путин руководит страной как резидентурой.

А что это значит? Это значит, что для него существуют четыре категории подчинённых: агенты, завербованные им, двойные агенты, агенты врага и тёмные лошадки, статус которых пока не идентифицирован. Требование надёжности – главный критерий, а надёжен лишь тот, кто проверен лично. Компетентность – не главное. Плохо будет, если агент компетентный, но работает на врага. Лучше пережить ошибку своего, чем диверсию чужого.

Любой руководитель не может знать всего обо всём. Ему поневоле приходится быть арбитром в тех вопросах, где у него нет требуемой компетенции. Здесь для него главное – доверие к экспертам. Все руководители эту проблему решают по-разному. Партийцы спускают всё в комитеты. Хозяйственники выбирают то, что не опасно для карьеры. Учёные уклоняются от принятия решения, заранее понимая, что оно будет с дефектами. Военные вспоминают, как действовали на поле боя и решают рискнуть, а там будет видно.

Как резидент, понимающий, что он не финансист, решает проблему управления финансами? Он вербует финансиста и поручает ему решить проблему. Не нанимает финансиста на работу, а именно вербует его. То есть стремится его понять и контролировать.

И что видит Путин в финансовом блоке? Он видит тут: а) двойных агентов, б) агентов врага, в) своих агентов, которые мыслят не как политики, а отвлечённо, как при работе с абстрактными математическими моделями. То есть они все не годятся для политического консалтинга.

Как Кудрин видит работу президента, на которого он стремится влиять? Для Кудрина с его бухгалтерским мировоззрением вся социалка – непрофильный актив, подлежащий санации и расформированию. То, что останется, должно само себя кормить, если сможет не сдохнуть. Отсюда все реформы в пенсионном обеспечении, медицине, науке и образовании. Так же мыслят и Минфин, и Минэкономики, и ЦБ. Путин смотрит на кадровый состав и понимает – там вербовать некого, там всех надо просто зачищать. Но на кого менять?

Приходит Сергей Глазьев – вроде как свой. Даёт рецепты: "Чтобы экономика заработала, в стране нужно сделать революцию". "Я понимаю" - говорит Путин - "но как её сделать и с помощью кого? И чтобы не обрушилась страна?" "Не знаю, это вопрос не ко мне" – говорит Глазьев. "Я экономист, политика – не мой профиль. Вы проект по экономике заказывали? Получите и распишитесь. Как воплощать – Ваша задача".

И понимает Путин, что в его резидентуре некого вербовать такого, чтобы понимал не одну сторону проблемы, а все вместе. И потому его кадровая политика сводится к ручному управлению – то есть к сдерживанию и направлению активности тех, кого приходится использовать. Других кадров в России нет. И что самое главное – нет системы их подготовки. Они складываются стихийно. А стихийный процесс – процесс штучный. Из сотни прошедших войну годятся от силы человек 10-15. Их ещё предстоит вычислить, проверить, довести до готовности и раньше времени не засветить.

Проблема трансфера власти 2024 - это не проблема подходящей кандидатуры. Это проблема отсутствия класса, стоящего над чиновничеством. Для формирования этого класса потребуется весь век, он как трава на английском газоне, растёт медленно и требует ухода. Но чем больше Россия вовлечена в противостояние с Западом, тем вернее и неуклоннее такой класс создаётся путём естественной эволюции. Те, кто доживут до второй половины сороковых, уже увидят этот класс в действии. Всё это время в России сохранится ручное управление и зависимость от качеств первого лица в государстве. И потому ближайшие 25 лет атаки Запада на первое лицо сохранятся. Вся эволюция российского управленческого класса будет определяться именно этой особенностью.
Александр Халдей