СМИ

В ближайшие часы и недели даже ленивый и не знакомый с киноклассикой обязательно напишет в прессе, на стене или хоть в паре комментариев фейсбука: «Горит ли Париж?»

Эта доведённая до пошлости чрезмерным употреблением цитата, давно потеряв свой подлинный источник, вязнет в зубах у всех интересующихся французскими событиями, с самого начала истории «жёлтых жилетов».

Париж уже несколько месяцев горит по выходным, с более или менее серьёзным размахом. Вчерашняя суббота размахнулась хоть куда.

Всё более низкая «явка» среди жёлтых жилетов (280.000 человек по всей Франции в начале движения и 28.000 в предыдущие выходные) только распалила досаду самых постоянных и непримиримых, начавших вещать на камеру практически откровенные угрозы перехода к «самым решительным действиям», поскольку правительство не желает реагировать на их невнятные требования, иначе как «национальной дискуссией».

Все предлагаемые правительством разговоры и переговоры изначально считаются категорически не приемлемыми, а мирные манифестации не имеют ни малейшего воздействия на власть. Как выразился один из наиболее медиатизированных жёлто-жилетных представителей, Эрик Друэ (Eric Drouet), «просто ходить не даёт никаких результатов, нужно переходить к блокированию» (имеется в виду блокирование важных объектов, например, нефтеперерабатывающих предприятий или бензоколонок, а может статься и «почта-телеграф-телефон»…)

В начале недели, координаторы движения кликнули клич по стране, призывая жёлто-жилетников оставить манифестации на местах и по мере возможностей стягиваться к Парижу.

По удивительному и печальному совпадению (или, может быть, не удивительному, но показательному), президент Макрон с супругой и свитой, утомлённый бурными дебатами последних месяцев, отъехал на отдых в горы и душевно позировал перед объективами за ломящимся от яств столoм, на фоне заснеженных вершин.

Надо признать, что при сложившихся взрывоопасных обстоятельствах лучшего момента для подобной передышки трудно вообразить.

Одновременно с этими умилительными кадрами, в сети появилось и загуляло снятое скрытой камерой видео, показавшее миру министра внутренних дел Кристофа Кастанера, танцующего в баре, сильно «подшоффе», с девушкой элитного мира.

Сами по себе эти житейские мелочи не должны вызывать неприязни широких масс: в конце концов, почему бы двум благородным донам не расслабиться и не оторваться от забот любым подручным и соответствующим их положению способом.

Загвоздка в том, что оба-два благородных дона выбрали не совсем подходящий для подобной демонстрации момент, что ещё более настроило публику на определённый лад, в отношении обоих.

Эта восемнадцатая манифестация, подоспевшая к самому концу «больших дебатов» правительства с народом, была заявлена как ультиматум, после которого никакое сближение министров с яхтой (sic !) станет невозможным.

Pедеющие ряды «жилетов», дабы пополнить и уплотнить, попытались привлечь к своему движению демонстрантов, вышедших на митинги против изменения климата, но к их разочарованию, мирные (покамест) «климатошники» от союза отказались и ушли совсем по другим улицам, совсем в другую в сторону, мерным шагом, без эксцессов, с транспарантами «Давайте менять не климат, а систему!»

Что касается «жилетов», XVIII-ую субботнюю мобилизацию обещали особенно мощной и ожидали особенно жестокой: ещё на неделе в прессу проникли сведения о готовящемся серьёзном вливании в ряды манифестантов хорошо подготовленных парней из ультра-левых антиглобалистских формирований «black blocs» — тех самых ребят атлетического сложения, в чёрных одеяниях, с закрытыми лицами, которые борются за мировую революцию исключительно методами буквального крушения этого мира во всех самых «буржуазных» его проявлениях: бьют витрины, жгут машины, грабят магазины и провоцируют силы правопорядка выкорчеванными из мостовой булыжниками.

Доведённая постоянными обвинениями в произволе и агрессии до степени еле сдерживаемого бешенства полиция всеми силами старалась избежать открытого конфликта и так откровенно применяла тактику оборонительного отступления, что разочаровала даже самых истовых искателей кровавых сенсаций, страстно желающих запечатлеть очередное избиение младенцев, бесстрашно и бессовестно атакующих булыжниками и железными ломиками полицейский транспорт.

Результат всех телодвижений за прошедшую субботу: за счёт призыва сделать бросок на Париж, а не размениваться на местные мероприятия, незначительное повышение явки удалось зафиксировать — после очень скромных 28.000 человек предыдущей субботы, вчерашняя собрала 32.000 участников по всей Франции. Что остаётся крайне скромным результатом (напомню, что действительно серьёзными считаются манифестации в 200-300.тысяч человек по всей стране).

Зато, в плане разгула агрессии и жестокости эта XVIII-ая мобилизация несомненно останется в истории «горящим Парижем» и вряд ли удостоится понимания и сочувствия потомков.

Доселе сохранявшая титул самой красивой улицы мира — авеню Елисейские поля была превращена в апокалиптическую инсталляцию, с клеймом «здесь была революция!»

Практически все витрины магазинов класса «люкс» были разбиты и обезображены, содержимое разворовано, мостовая раскурочена, вандализирован и сожжён известный ресторан Fouquet’s (имеющий статус памятника истории и культуры), сожжены старинные газетные киоски, украшавшие авеню в стиле времён Марселя Пруста, полностью сожжён банк на пересечении двух улиц (в этом пожаpе пришлось эвакуировать всё здание), во многих местах на авеню выкорчеваны булыжники, послужившие затем многим прочим разрушениям — витрин, автомобилей, окон и автобусных остановок.

В других районах Парижа таким же образом были подвергнуты вандализации витрины магазинов, туристических агентств, кафе и ресторанов. Знаменитые «Galeries Lafayette» были вынуждены в срочном порядке закрыть доступ внутрь и опустить железные шторы, чтобы избежать несчастных случаев для находившейся внутри публики: в окна летели булыжники, самые крупные марки класса «люкс» спешно изымали из витрин свою продукцию, ювелиры и часовщики, готовясь к эвакуации,  заполняли сейфы, одежные бренды запирали товар во внутренние части помещений.

Ошеломлённая публика, оказавшаяся запертой внутри огромного магазина, молча слушала объявления на всех языках, включая русский: «Леди и джентльмены, медам и месье, дамы и господа… Мы просим вашего внимания и понимания…»

Отметьте, походя, что с начала движения жёлтых жилетов, туристическая посещаемость столицы Франции снизилась на 25%. Это, к слову. Для общего внимания и понимания.

Перед вечерними новостями в оцепенении замерла вся страна. Картины главной улицы Парижа и кадры всеобщей ванадализации не нуждались в пояснениях журналистов.

Особенно бросалось в изумлённые глаза лицо одной мужеподобной активистки непонятно какого движения, с полубезумной радостью аплодирующей горящему «Fouquet’s».

Другая женщина, рядом, тычет в камеру фирменной салфеткой легендарного ресторана и кричит в микрофон: «Ну вот, и я наконец здесь побывала! Возьму на память! А иначе бы ведь так и не попала бы сюда!»

Ещё одна женщина, с брызжущими ненавистью глазами и сильным марокканским акцентом гневно выговаривает журналисту: «Это справедливость! Все эти заведения только для богатых, которые нас не слышат и не хотят знать о наших проблемах! Это справедливость!»

Если внимательно смотреть и слушать некоторых из этих людей, слишком очевидно становится, что это совсем не тот классически праведный гнев маленького угнетённого человека. Это обыкновенная ненависть завистливых глупцов.

Надо признать, что легендарный ресторан горел с большим достоинством…

На другом перекрёстке, другие люди, тоже в жёлтых жилетах, обречённо и горько говорят камерам: «Мы не хотели ничего подобного! Мы пришли сюда совсем не для этого! Эти люди теперь окончательно дискредитировали движение и оттолкнут от нас даже тех, кто ещё верит, что мы нужны и можем чего-то добиться…»

В темнеющем пейзаже полу-революционного апокалипсиса, среди понурых людей в жилетах и невозмутимых полицейских, обречённо, без убеждения мямлит в микрофон осунувшийся, после бессонных ночей в клубе, министр Кастанер: «Мы осуждаем… Не допустим… Накажем… Благодарим за мужество… Позвольте пожать вам руки…»

Вялые камеры вяло следуют за вялопожиманием обмякшего от событий министра.

Сам президент решил укоротить свой горный отдых, вернулся в родной бедлам и уже провёл какую-то конференцию.

Новости раскручивают традиционные возмущённые интервью с криками «куда смотрела полиция» — такое импорт-замещение, сразу после предыдущих криков о полицейском произволе и необоснованных полицейских вмешательствах.

На теледебатах и в соцсетях пламенные революционеры обсуждают возможности конспирологии и двуличия властей: говорят, полиция нарочно не останавливала хулиганов, потому что таков «приказ государства», чтобы дискредитировать народное движение.

Робкие возражения и напоминания о том, что за все разрушения, в том числе, за ванадализацию и грабёж магазинов платить придётся не страховым агентствам, а именно государству, а, значит, и без того разъярённым налогоплательщикам, и где же тогда она, логика, — вызывают пылкий гнев и пафосный жест: вы буржуи, оправдываете правительство, вам не понять !

На самом деле, платить за битые горшки действительно придётся государству: в 1994 г., при содействии тогдашнего министра Шарля Паскуа, был введён закон, стипулирующий, что все «повреждения» частного и общественного имущества при народных манифестациях должны и будут возмещаться именно государством…

А тем временем, в этом самом государстве, под фанфары очередной очень буржуазной революции, вставшей на дыбы за повышение покупательной способности и понижение уровня жизни в центре столицы, параллельно проходят совсем иные процессы, вроде бы к видимым повреждениям отношения не имеющие, но под прикрытием этой дымовой завесы беспрепятственно разрушающие фундамент целой культуры.

Но об этом в так удобно заполыхавших обстоятельствах сейчас всем некогда говорить.

И пока обезображенные парижские улицы разгребают от спалённых останков ненависти глупцов, а оставшиеся без работы люди созерцают изувеченные здания, я снова вспоминаю уже не раз процитированную в собственных текстах немеркнущую фразу из сочинения десятилетнего французского мальчика Луи Сарделя, в старой школьной тетради за 1900 год:

«…Только дикари и варвары разрушают то, что может быть полезным…»

Но о дикарях и варварах в мире политкорректи — либо хорошо, либо ничего не говорят.

Елена Кондратьева-Сальгеро, «Русская IDEA»