© AP Photo, Andres KudackiОб этом вирусе мы знаем очень мало, пишет автор. Но в условиях неизвестности изоляция — это не выход. Точно так же и внешний мир становится страшным, когда мы месяцами прячемся в своих домах. Он также рассказывает, почему «шведский эксперимент» оказался удачным.
Культура социального дистанцирования влияет на нас странным образом. Несколько недель назад я получил приглашение на рабочий ужин — не онлайн, а традиционный. И я не могу припомнить, когда в последний я испытывал такой внезапный прилив радости. И хотя жизнь в Швеции за последние два месяца была, как ни странно, нормальной, все мы, по правде говоря, немного затаились. Многие из нас работали на дому. Первые две недели, признаюсь, я чувствовал, что жить стала лучше — словно мне неожиданно подарили время. Но потом мы все погрузились в апатию от того, что в нашей жизни наступила «пауза». Строить планы на будущее казалось бессмысленным. Встреча с коллегами стало далекой мечтой. Рабочая встреча за обедом? Конечно же, встреча только для немногих избранных. Поэтому, получив это приглашение на рабочий ужин, я почувствовал, словно мне по секрету сообщили пароль, который позволит мне попасть на древнеримскую вакханалию.
Шведская экономика наконец-то начала восстанавливаться и развиваться прежними темпами. В Стокгольме на велосипедных дорожках вновь появились потоки велосипедистов — жителей пригородов, спешащих на работу. Автопроизводители, в частности, «Вольво» (Volvo), открыли свои заводы, и к себе в офисы постепенно возвращаются «белые воротнички». В большинстве организаций, компаний и предприятий разработаны свои собственные правила и инструкции в целях обеспечения безопасности в условиях пандемии Covid-19 — и, честно говоря, в большинстве случаев они продиктованы здравым смыслом. Благодаря им сотрудникам легче соблюдать правила гигиены и не собираться в большом количестве одновременно в одном месте.
Так что теперь нет поочередного использования рабочих мест — у каждого теперь есть свое. Тем, кто не может ездить на работу на велосипеде, разрешается раньше приходить или раньше уходить, чтобы не ездить в переполненных автобусах и метро. Рестораны развозят на рабочие места ланч-боксы. Конференц-залы и общие помещения закрыты или оборудованы перегородками из акрилового стекла. Сотрудники, перенесшие коронавирус, выполняют дополнительные обязанности. В стокгольмской бухгалтерской фирме, услугами которой я пользуюсь, один из руководителей, который заразился в начале марта, теперь в обед развозит на тележке кексы и пирожные. Сотрудники называют его «мистер антитело», потому что корпоративная фитнес-программа доставляет ему меньше удовольствия, чем кексы и пирожные, которые он раздает.
Именно такое рациональное отношение заставило зарубежных наблюдателей повнимательнее изучить «шведский эксперимент». Мы теперь не просто маленькая страна-выскочка, которая поступила не как все и отказалась вводить карантин. Да, мы соблюдаем принцип социального дистанцирования, но отдельным людям и компаниям предоставлена возможность самостоятельно решать, как практически организовать работу, и они не обязаны закрывать все подряд. Таким образом, шведский эксперимент — это, по сути, «изменение поведения»: его целью было убедить людей добровольно изменить свое поведение, чтобы избежать заражения или заразить вирусом других. И этот эксперимент оказался удачным.
Все это сейчас имеет большое значение. Шведы на протяжении полутора месяцев учились «жить с вирусом». «Если мы хотим вернуться в общество, которое нам не нужно закрывать, Швеция представляет собой модель на будущее», — говорит исполнительный директор Программы ВОЗ по чрезвычайным ситуациям в области здравоохранения Майк Райан (Mike Ryan). В Швеции большинство людей, как правило, не боятся встречаться с другими людьми или находиться там, где может распространяться вирус: они сокращают опасность, соблюдая социальную дистанцию. Согласно опросам, более 50% шведов считают, что у них был или есть коронавирус или что они им заразятся, и только 15% респондентов считают это маловероятным. Возможно, именно из-за такого отношения к пандемии многие люди во всем мире считают нас безрассудными и глупыми: мы в своем обычном, естественном состоянии стали объектом этнографического изучения. Но благодаря всему, чему мы научились, «живя рядом с коронавирусом», мы теперь знаем, что выходить из дома дом или отправлять своих детей в школу неопасно. Люди не должны бояться жить совершенно нормальной обычной жизнью. Примечательно, что семь из десяти шведов считают, что их ждет прекрасное светлое будущее.
Желаемый результат принесла и вера в то, что люди прислушаются к советам и изменят свое поведение. Люди стали реже выходить из дома и меньше передвигаться, но не до такой степени, чтобы это нанесло сокрушительный удар по экономике. При моделировании распространения пандемии в расчет не принималось, что люди откликнутся на просьбу.
Динамика развития ситуации в условиях пандемии Covid-19 в Швеции указывает, что мы движемся в правильном направлении. В настоящее время в отделениях реанимации и интенсивной терапии стало больше свободных коек, особенно в Стокгольме, где после достижения пика заболеваемости число пациентов, находящихся в реанимации, сократилось почти на 40%. В настоящее время в отделения реанимации и интенсивной терапии ежедневно поступает немногим более 10% новых пациентов. Во второй половине апреля рост количества смертей от коронавируса прекратился и, к счастью, с тех пор наблюдается тенденция сокращения смертности. Помимо этого, существует еще и такой показатель, как коэффициент распространения вируса — знаменитое число R, которое теперь, похоже, в основном управляет процессом Брексита. Нил Фергюсон (Neil Ferguson — английский математик, автор модели распространения эпидемий, в частности, пандемии коронавируса — прим. перев.) и другие специалисты предупреждают нас, что в Швеции коэффициент R все еще находится в диапазоне от 1,3 до 1,4, то есть, вирус все еще распространяется экспоненциально. Однако Управление здравоохранения Швеции (Swedish Public Health Agency) приводит совершенно другие данные: с середины апреля коэффициент R находился на уровне ниже 1, а сейчас он равен примерно 0,85.
Превышение среднего уровня смертности по-прежнему является причиной беспокойства зарубежных наблюдателей, которые хотят учиться на опыте Швеции. Это является проблемой и для шведов. Хотя проводить сравнения и делать выводы в отношении смертности от коронавируса можно будет не один год, очевидно, что в Швеции назревает большой скандал: она не смогла защитить от этого вируса дома престарелых. Жители более чем 50% всех домов престарелых в Стокгольме инфицированы. В целом по стране почти 75% случаев смерти от коронавируса приходится на жителей домов престарелых или пожилых людей, которым оказывается помощь на дому. Возникли какие-то серьезные проблемы, и что-то пошло не так.
Что здесь происходит? Очевидно, что Управление здравоохранения — и другие службы — не имели представления об опасности того, что в домах престарелых персонал может быть переносчиком вируса. В течение длительного времени персонал домов престарелых и социальные работники, осуществляющие уход за престарелыми на дому, не имели средств индивидуальной защиты (СИЗ), и как только они получили современное оборудование, мало кто из них смог им пользоваться. Кроме того, в шведских домах престарелых живет очень много пожилых людей, и они поступают туда в очень преклонном возрасте — поэтому, когда в дом престарелых попадает вирус, многие старики, которые немощны и имеют слабый иммунитет, могут им заразиться. Добавьте к этому, например, недостаточную обеспеченность медицинским оборудованием и материалами, халатность властей в вопросах создания запасов средств, необходимых для тестирования медицинских работников. То, что подобные проблемы существуют и в других странах, не может служить утешением. Нам потребовались многие недели и даже месяцы, чтобы решить все эти проблемы, и некоторые из них до сих пор полностью не решены.
Борису Джонсону (Boris Johnson) предупреждения Швеции о том, что в домах престарелых существует опасность заразиться смертельным вирусом и умереть, не нужны: Великобритании пришлось пройти через гораздо больше серьезные трудности. Но на примере Швеции он может понять, что люди прислушаются к рекомендациям о социальном дистанцировании и изменят свое поведение. Наращивать количество тест-систем и масштабы тестирования надо, равно как и надо держать на контроле коэффициент распространения вируса. Но в какой-то момент Британия должна сделать решительный шаг и убедить людей жить нормальной жизнью. Вполне понятно, что многие британцы не хотят прекращать режим изоляции и подвергать себя еще большему риску заражения. Об этом вирусе мы знаем очень мало. Но в условиях неизвестности и неопределенности изоляция — это не выход. Когда от людей, придерживающихся противоположных взглядов, мы отгораживаемся культурой, они могут превратиться в хитрых и коварных типов, вызывающих ужас. Точно так же и внешний мир становится страшным, когда мы месяцами прячемся в своих домах.
© AP Photo, Andres KudackiОб этом вирусе мы знаем очень мало, пишет автор. Но в условиях неизвестности изоляция — это не выход. Точно так же и внешний мир становится страшным, когда мы месяцами прячемся в своих домах. Он также рассказывает, почему «шведский эксперимент» оказался удачным.Культура социального дистанцирования влияет на нас странным образом. Несколько недель назад я получил приглашение на рабочий ужин — не онлайн, а традиционный. И я не могу припомнить, когда в последний я испытывал такой внезапный прилив радости. И хотя жизнь в Швеции за последние два месяца была, как ни странно, нормальной, все мы, по правде говоря, немного затаились. Многие из нас работали на дому. Первые две недели, признаюсь, я чувствовал, что жить стала лучше — словно мне неожиданно подарили время. Но потом мы все погрузились в апатию от того, что в нашей жизни наступила «пауза». Строить планы на будущее казалось бессмысленным. Встреча с коллегами стало далекой мечтой. Рабочая встреча за обедом? Конечно же, встреча только для немногих избранных. Поэтому, получив это приглашение на рабочий ужин, я почувствовал, словно мне по секрету сообщили пароль, который позволит мне попасть на древнеримскую вакханалию. Шведская экономика наконец-то начала восстанавливаться и развиваться прежними темпами. В Стокгольме на велосипедных дорожках вновь появились потоки велосипедистов — жителей пригородов, спешащих на работу. Автопроизводители, в частности, «Вольво» (Volvo), открыли свои заводы, и к себе в офисы постепенно возвращаются «белые воротнички». В большинстве организаций, компаний и предприятий разработаны свои собственные правила и инструкции в целях обеспечения безопасности в условиях пандемии Covid-19 — и, честно говоря, в большинстве случаев они продиктованы здравым смыслом. Благодаря им сотрудникам легче соблюдать правила гигиены и не собираться в большом количестве одновременно в одном месте. Так что теперь нет поочередного использования рабочих мест — у каждого теперь есть свое. Тем, кто не может ездить на работу на велосипеде, разрешается раньше приходить или раньше уходить, чтобы не ездить в переполненных автобусах и метро. Рестораны развозят на рабочие места ланч-боксы. Конференц-залы и общие помещения закрыты или оборудованы перегородками из акрилового стекла. Сотрудники, перенесшие коронавирус, выполняют дополнительные обязанности. В стокгольмской бухгалтерской фирме, услугами которой я пользуюсь, один из руководителей, который заразился в начале марта, теперь в обед развозит на тележке кексы и пирожные. Сотрудники называют его «мистер антитело», потому что корпоративная фитнес-программа доставляет ему меньше удовольствия, чем кексы и пирожные, которые он раздает. Именно такое рациональное отношение заставило зарубежных наблюдателей повнимательнее изучить «шведский эксперимент». Мы теперь не просто маленькая страна-выскочка, которая поступила не как все и отказалась вводить карантин. Да, мы соблюдаем принцип социального дистанцирования, но отдельным людям и компаниям предоставлена возможность самостоятельно решать, как практически организовать работу, и они не обязаны закрывать все подряд. Таким образом, шведский эксперимент — это, по сути, «изменение поведения»: его целью было убедить людей добровольно изменить свое поведение, чтобы избежать заражения или заразить вирусом других. И этот эксперимент оказался удачным. Все это сейчас имеет большое значение. Шведы на протяжении полутора месяцев учились «жить с вирусом». «Если мы хотим вернуться в общество, которое нам не нужно закрывать, Швеция представляет собой модель на будущее», — говорит исполнительный директор Программы ВОЗ по чрезвычайным ситуациям в области здравоохранения Майк Райан (Mike Ryan). В Швеции большинство людей, как правило, не боятся встречаться с другими людьми или находиться там, где может распространяться вирус: они сокращают опасность, соблюдая социальную дистанцию. Согласно опросам, более 50% шведов считают, что у них был или есть коронавирус или что они им заразятся, и только 15% респондентов считают это маловероятным. Возможно, именно из-за такого отношения к пандемии многие люди во всем мире считают нас безрассудными и глупыми: мы в своем обычном, естественном состоянии стали объектом этнографического изучения. Но благодаря всему, чему мы научились, «живя рядом с коронавирусом», мы теперь знаем, что выходить из дома дом или отправлять своих детей в школу неопасно. Люди не должны бояться жить совершенно нормальной обычной жизнью. Примечательно, что семь из десяти шведов считают, что их ждет прекрасное светлое будущее. Желаемый результат принесла и вера в то, что люди прислушаются к советам и изменят свое поведение. Люди стали реже выходить из дома и меньше передвигаться, но не до такой степени, чтобы это нанесло сокрушительный удар по экономике. При моделировании распространения пандемии в расчет не принималось, что люди откликнутся на просьбу. Динамика развития ситуации в условиях пандемии Covid-19 в Швеции указывает, что мы движемся в правильном направлении. В настоящее время в отделениях реанимации и интенсивной терапии стало больше свободных коек, особенно в Стокгольме, где после достижения пика заболеваемости число пациентов, находящихся в реанимации, сократилось почти на 40%. В настоящее время в отделения реанимации и интенсивной терапии ежедневно поступает немногим более 10% новых пациентов. Во второй половине апреля рост количества смертей от коронавируса прекратился и, к счастью, с тех пор наблюдается тенденция сокращения смертности. Помимо этого, существует еще и такой показатель, как коэффициент распространения вируса — знаменитое число R, которое теперь, похоже, в основном управляет процессом Брексита. Нил Фергюсон (Neil Ferguson — английский математик, автор модели распространения эпидемий, в частности, пандемии коронавируса — прим. перев.) и другие специалисты предупреждают нас, что в Швеции коэффициент R все еще находится в диапазоне от 1,3 до 1,4, то есть, вирус все еще распространяется экспоненциально. Однако Управление здравоохранения Швеции (Swedish Public Health Agency) приводит совершенно другие данные: с середины апреля коэффициент R находился на уровне ниже 1, а сейчас он равен примерно 0,85. Превышение среднего уровня смертности по-прежнему является причиной беспокойства зарубежных наблюдателей, которые хотят учиться на опыте Швеции. Это является проблемой и для шведов. Хотя проводить сравнения и делать выводы в отношении смертности от коронавируса можно будет не один год, очевидно, что в Швеции назревает большой скандал: она не смогла защитить от этого вируса дома престарелых. Жители более чем 50% всех домов престарелых в Стокгольме инфицированы. В целом по стране почти 75% случаев смерти от коронавируса приходится на жителей домов престарелых или пожилых людей, которым оказывается помощь на дому. Возникли какие-то серьезные проблемы, и что-то пошло не так. Что здесь происходит? Очевидно, что Управление здравоохранения — и другие службы — не имели представления об опасности того, что в домах престарелых персонал может быть переносчиком вируса. В течение длительного времени персонал домов престарелых и социальные работники, осуществляющие уход за престарелыми на дому, не имели средств индивидуальной защиты (СИЗ), и как только они получили современное оборудование, мало кто из них смог им пользоваться. Кроме того, в шведских домах престарелых живет очень много пожилых людей, и они поступают туда в очень преклонном возрасте — поэтому, когда в дом престарелых попадает вирус, многие старики, которые немощны и имеют слабый иммунитет, могут им заразиться. Добавьте к этому, например, недостаточную обеспеченность медицинским оборудованием и материалами, халатность властей в вопросах создания запасов средств, необходимых для тестирования медицинских работников. То, что подобные проблемы существуют и в других странах, не может служить утешением. Нам потребовались многие недели и даже месяцы, чтобы решить все эти проблемы, и некоторые из них до сих пор полностью не решены. Борису Джонсону (Boris Johnson) предупреждения Швеции о том, что в домах престарелых существует опасность заразиться смертельным вирусом и умереть, не нужны: Великобритании пришлось пройти через гораздо больше серьезные трудности. Но на примере Швеции он может понять, что люди прислушаются к рекомендациям о социальном дистанцировании и изменят свое поведение. Наращивать количество тест-систем и масштабы тестирования надо, равно как и надо держать на контроле коэффициент распространения вируса. Но в какой-то момент Британия должна сделать решительный шаг и убедить людей жить нормальной жизнью. Вполне понятно, что многие британцы не хотят прекращать режим изоляции и подвергать себя еще большему риску заражения. Об этом вирусе мы знаем очень мало. Но в условиях неизвестности и неопределенности изоляция — это не выход. Когда от людей, придерживающихся противоположных взглядов, мы отгораживаемся культурой, они могут превратиться в хитрых и коварных типов, вызывающих ужас. Точно так же и внешний мир становится страшным, когда мы месяцами прячемся в своих домах.
Комментарии (0)